Ложь

– Да, Джонни.

– Без всякого сожаления, без каких-либо угрызений совести?.. Не пролив ни единой слезинки за

тех, кто мог тобой ограничить все счастье и блаженство мира?

– Ты, Джонни?..

– Я говорю не о себе.

– О ком же тогда?.. Не станешь же ты думать, что это – дурачок Хулио Эстрада…

– Я говорю не о Хулио Эстрада…

– В таком случае я тебя не понимаю.

– Ты меня не понимаешь. Не хочешь понимать… пожалуй, оно и к лучшему.

– Не хочешь объясниться?..

– Зачем?.. Ты мне сказала, что счастлива, с меня и этого довольно. Ты просила, чтобы я тебя

простил за то, что ты не ответила на мою любовь. Но мне не за что прощать тебя… Ты не смогла по-

любить, но это не преступление; преступление – притворяться, что влюблена из честолюбия, корысти, из- за нездорового желания власти…

– Но во мне ты не мог заметить никогда ничего подобного…

– По отношению ко мне – нет… Отталкивая меня, ты была верной. Считаю, что за это я должен

даже поблагодарить тебя.

82

– Джонни…

– Если это – все, что ты хотела узнать, ты этого уже достигла.

– Я не хочу, чтобы ты держал на меня зло.

– А я и не держу. Ты хочешь от меня еще что-нибудь?..

– Нет, Джонни, ничего… Если бы я раскрыла твое сердце, твое благородное, великодушное

сердце, я бы попросила, чтобы ты заступился за Деметрио перед дядей Теодоро.

– За Деметрио, или за тебя?

– Ну, хорошо… за нас обоих. В этом случае наши интересы совпадают.

– Я так не думаю. Напротив…

– Почему ты так говоришь?..

– Потому что я не верю в искренность твоей любви к нему.

– Джонни!.. Ты сошел с ума?..

– Я думаю, что ты не способна никого полюбить, и самую большую милость, которую ты нико-

гда не оказывала мужчинам, ты оказала мне, оттолкнув меня!..

После этих резких, грубых слов, Джонни почти припустился бежать, а расстроенная Вероника

пытается его остановить.

– Джонни!.. Джонни!..

Она побежала вслед за ним и через несколько шагов остановилась, поняв, что добежала до бо-

ковой решетки. Она обхватила руками виски, в которые мучительно бьются тоска и тревога. И снова

любимое имя того, кого все отталкивают от себя с неприязнью, срывается с ее губ, как единственное

утешение…

– Деметрио!.. Кажется, что будет преступлением – любить тебя!.. Преступление, которое никто

мне не прощает!.. Но это неважно, я люблю тебя… Люблю!

***

– Деметрио!..

– Вероника!.. Что ты здесь делаешь?..

– Я поджидала тебя…

– Что-то произошло?.. Может быть твой дядя…

– Мой дядя – в своем кабинете, думаю, он тебя ждет… Хотя еще нет трех часов, и Джонни вме-

сте с ним.

– Джонни!..

– После завтрака они вместе закрылись. Это сказала мне Мария, потому что я не была за столом, понимаешь?..

Деметрио стоит у парадного входа в особняк семьи Кастело Бранко, и пока привратник запира

ет широкую решетку, через которую он только что вошел, Вероника хватает его за руку, чтобы отвести

под усыпанное цветами труднопроходимое прикрытие почти у основания мраморной лестницы, где

фонтан рассыпает прохладное кружево своих вод на обнаженное тело статуи.

– Здесь нас не увидят… Мы можем поговорить.

– Еще один из твоих потайных уголков.

– Я понимаю, это – глупо… Тебе покажется очень неправильным, как я поступаю, но я не пони-

маю, что происходит… В этом доме все так странно перевернулось из-за меня…

– И ты не догадываешься о причине, верно?..

– Причина может быть только одна – наша любовь…

– А-а-а…

– Ты никогда не был святым в отношении дяди, а что касается Джонни, ты и не знаешь до какой

степени истерзанной я себя чувствую!.. И еще одно, другое! Вчера вечером он так разговаривал со

мной, я никогда и не думала, что он на такое способен!..

– Вчера вечером…

– Вечером, когда все уже ушли. Он вышел в парк случайно, я хотела объяснить ему, думала, он

83

поймет, что мы любим друг друга, и в нашем случае любовь победила… но, все бесполезно. Он слеп

от ярости и ревности…

– Неужели?.. Что он тебе сказал?..

– О тебе ничего плохого. Наоборот…

– И все же, что он тебе сказал?..

– Для чего повторять все те безумные слова, которые заставили его произнести только гнев и

раздражение?. Ни к чему придавать им большее значение, чем есть на самом деле.

– Ты же придаешь.

– Я – да… К моему сожалению, но было что-то такое странное…

– Повтори это…

– Я больше помню его чувства, чем слова… это было приблизительно так, будто он – против

меня и решил помочь тебе…

– Джонни – превосходный кабальеро…

– Я никогда в этом не сомневалась… Но что я должна думать об этом?..

– Как ничтожно малы благородство и верность…

– Я тебя понимаю меньше, чем его, Деметрио.

– Не думаешь же ты на самом деле, что он мог сказать своему отцу что-нибудь в мою пользу и

против тебя?..

– Все бы хорошо, если бы мне не было какого-то тонкого намека на отсутствие приданого… но

для Джонни это невообразимо и, кроме того, непростительно.

– Ты сама всегда придавала большое значение деньгам.

– Конечно, это верно, и я это признаю. Пока я не влюбилась, я считала это чем-то первостепен-

ным.

– Джонни воспринял твои идеи почти дословно.

– Мои идеи испарились, когда ты впервые поцеловал меня в губы. Тогда, находясь в этом боже-

ственном упоении любовью, я поняла, что все было второстепенным.

– Вероника!.. Вероника, если бы это было правдой…

Деметрио неожиданным порывистым движением с пылом и страстью вновь схватил руки Ве-

роники, на мгновение забыв обо всем, кроме своих собственных чувств; это кипение искренней стра-