Ложь

– Ничего.

– Не говори, что ничего. Мне кажется, что ты заболел. У тебя ледяные руки… Ты весь дро-

жишь!..

– Ох, оставь меня!..

– Джонни, милый… ты ужасно страдаешь. Скажи мне, что с тобой… Это из-за нее, правда?..

Из-за нее… Потому что он приходил сватать ее. Дядя Теодоро согласен, правда?.. Согласен?.. Он ему

ничего не рассказал… Оставил его в дураках…

– За кого ты принимаешь моего отца, Вирхиния?.. Это была самая большая боль в его жизни –

ясно сказать об этом инженеру Сан Тельмо, и, тем не менее, он это сказал, я знаю.

– В таком случае… Они не женятся?..

– Если бы, они женятся. Он сказал, что для него это не имеет значения. Понимаешь?.. Он огра-

ничился отказом от приданого, чтобы она никогда не могла подумать, что вовсе не любовь привела его

к ней. Ему не важно ее прошлое, думаю, что он не хотел даже слышать об этом…

– Он – глупец… и человек без достоинства!..

– Не говори так. Его достоинство отлично от нашего, оно более возвышенное, более сильное…

Он любит ее, любит и знает, что любим ею, она его боготворит… Он был рожден, чтобы побеждать, чтобы разогнать этих кичливых людишек… Вот бы стать таким, как он!..

– Ты ему завидуешь!..

– Да, да… Хотел бы я думать, что ненавижу его, но это – не ненависть, это – зависть. Есть рев-

ность, гнев и, стыдно смотреть, что он оказался сильнее, вырвал ее из моих рук! Я до сих пор не знаю, как смогу жить без нее!.

89

– Джонни… Джонни…

– Ты не можешь понять меня. Ни ты и никто из тех, кто меня окружает… и даже мой отец. Если

бы она поняла меня, если бы я мог сказать ей об этом… Ведь душа ее знает об этих страстях, об этих

безымянных бурях, в которых разум терпит кораблекрушение, ведь течет же в ее жилах кровь!..

– Джонни!..

– Брось!.. Оставь меня!

Он ушел, не желая ее слушать, но с противоположной стороны появляется величавая фигура

Теодоро.

– Что происходит с Джонни?..

– Он пошел в свою комнату. Он очень грустный… Это ужасно, что Вероника его терзает!..

– Вероника?.. Она была здесь?..

– Ясно, что не была, я имею в виду его воспоминания, то, что он страдает, думая о том, как Ве-

роника с ним обошлась… Она притворяется, что ничего не знает… Сейчас она помчалась в глубину

парка…

– Что?..

– Бедняжка должно быть, в нетерпении, да и инженер, несомненно, вернется, чтобы встретиться

и поговорить с ней через решетку.

Взгляд Теодоро сделался жестким, его лицо приобрело презрительно-холодное выражение. Он

смотрит сверху вниз на миловидную и хрупкую, как куколка, девушку и презрительно поворачивается

к ней спиной. Ком желчи достигает губ Вирхинии.

– Старый дурак! Когда же дьявол пожелает твоей смерти!..

***

Вероника и Деметрио почти одновременно подошли к месту свидания, туда, где большая брон-

зовая решетка высотой более двух метров прочно прикреплена к каменной ограде, защищая глубины

парка, с этой стороны больше похожего на цветущий густой лес.

Дрожащие руки Вероники крепко вцепились в руки Деметрио, глаза с тревогой ищут ответ на

находящемся перед ней загадочном лице; ох уж эти серые глаза, так много спрашивающие и так мало

отвечающие, и эти чувственные, сладострастные губы, над которыми поработали боль и тоска, превратив их в безжалостные и жестокие.

– Плохие известия?.. Он отказал?.. Не дал тебе разрешения?..

– Для меня самое лучшее известие в мире – он согласен…

– Деметрио жизни моей!..

– Я получил информацию которую хотел. Мне не помешало никакое препятствие…

– Деметрио мой!.. Я самая счастливая женщина на земле!.. Но, разве возможно, что ты пришел

сообщить мне это без блеска в твоих глазах, без того, чтобы ты смеялся и пел, и сходил с ума, как схо-

жу с ума я от счастья?

– Вероника!..

– Почему ты не говоришь?.. Почему не можешь выдумать новых слов?.. Неважно!.. Жизнь моя, моя душа!.. Мне тоже кажутся жалкими и убогими те слова, что я тебе сказала… Ну почему так ску-

ден и ничтожен наш язык по сравнению с тем, что я чувствую!..

Деметрио не удалось ответить, он чувствует тоску и печаль, словно что-то взорвалось в его

груди… и облегчение, когда поблизости раздаются шаги дона Теодоро…

– Подожди… Думаю, что сюда идут… Я ухожу.

– Постой. Это, должно быть, садовник… не нужно.

– Я должен идти.

– В самом деле, инженер Сан Тельмо…

– Дон Теодоро!..

– Дядя Теодоро…

– У меня дар – приходить некстати… Но, в конце концов, лучше, что это оказался я, а не

90

беспечный слуга, распространяющий сплетни, и придающий вещам смысл, которого, я надеюсь, они

не имеют.

– Простите нашу бестактность, сеньор Кастело Бранко. Я попросил Веронику, чтобы она увиде-

лась со мной после нашей с Вами встречи…

– Очень благородно и напрасно. Это я попросила его прийти. Я была слишком нетерпелива…

– У тебя хватает причин для беспокойства, ты же хорошо меня знаешь. Но, думаю, что инженер

Сан Тельмо уже успокоил тебя.

– Дядя Теодоро, прости меня… Я так его люблю, и я так боялась!.. В последнее время ты вел се-

бя со мной так странно, будто не простил мне того, что я его полюбила, будто возненавидел меня за

то, что ему я отдала свое сердце, предав твою мечту…

– Ты ошибаешься. Я не из тех, кто стремится подгонять чувства под образец. Я довольствуюсь

тем, что стойко защищаю правила чести, не прощая и не смиряясь ни с каким их нарушением…

– Я не понимаю, что ты пытаешься мне сказать, дядя… Но если ты намекаешь на это невинное

свидание, то это бессмысленно…

– Оставим это невинное свидание. На самом деле я очень рад, что вернулся и нашел вас обоих

наедине. Сначала, когда я разговаривал с инженером Сан Тельмо, я отказался быстро сыграть свадьбу, к чему он стремился…

– Ох…

– Это было ошибкой… Сеньор Сан Тельмо был в этом уверен. Он не должен ждать. Свадьба не