Luminosity - Сияние разума

Моей первой реакцией было недоумение — как женщины вообще читают такое? Их суть, по крайней мере у тех романов, которые предпочитала моя двоюродная бабушка, в пятнадцать лет меня совсем не привлекала. Мои первые записи об этих романах состояли из жалоб, что все их героини оказываются в безвыходных ситуациях — часто их преследовал неумолимый герой, которого никак нельзя было остановить. Особенно моя двоюродная бабушка любила фэнтезийные романы, где героями были различные типы сверхъестественных существ с необычными особенностями личных отношений — которые, например, с первого взгляда на героиню оказывались обречены на завоевание ее любви.

Мои первоначальные записи касательно этих тенденций были насмешливы и полны презрения. Я считала героинь таких романов хлипкими барышнями, которые только и умели, что “сдаваться”, а авторов подобных романов — ретроградами и сексистами за описание подобных ситуаций.

Моя следующая запись была сделана полтора месяца спустя. Так вышло, что я приобрела саундтрек к “Красавице и чудовищу” (мне понравилось название), и заметила там похожий шаблон. Белль была, конечно же, заключена чудовищем в его замке. Если бы она разозлила его, то у него явно была возможность сделать с ней все что угодно, и ее пугало такое положение дел.

Что он не мог сделать, так это своими действиями превысить порог ее возможностей к прощению, и при этом не навредить самому себе.

“Красавица и Чудовище” отличалась от других подобных историй. В ней был заданный в явном виде результат, который был нужен Чудовищу, и которого он мог добиться, только влюбив в себя Белль. В любовных романах такое тоже присутствовало, однако прописано было настолько тонко, что я не сразу и заметила. В сказке (пересказанной Диснеем с участием, конечно же, поющих чайников) любовь была предпосылкой для превращения Чудовища в принца. В дамских романах любовь была целью сама по себе.

Что было у Белль и других героинь подобных романов? Абсолютная власть над тем, смогут получить их ненаглядные желаемый результат или нет.

У Чудовища был только один путь получить желаемое — да и тот был сомнительным — стать тем, кем его хочет видеть Белль, и делать то, что она хочет. Он нуждался в ней; она всего лишь была под его властью. Даже если бы не было ограничения по времени, если бы он мог удержать ее в своем замке навсегда, с постоянным рычанием и разрушениями всего вокруг он бы ничего не добился. Он не мог победить, заставляя ее говорить определенные слова или выполнять определенные действия; ему нужно было выиграть, побудив ее чувствовать определенным образом.

В любовных романах, где конечной целью книги была парочка, изображенная на обложке, которая в конце концов будет вместе, данный шаблон должен был соответствовать определенному условию. Например, там у героини не могло быть никакой не личной причины отказать своему ухажеру. Его личность легко поддавалась воздействию — она могла попросить все, что хотела, поскольку у нее на руках были все карты — но, если бы ему случилось быть бедным или уродливым, или неприемлемым в любом другом отношении, книга: а) рассказала бы историю, не отвечающую основным пожеланиям целевой аудитории; б) казалась бы менее правдоподобной.

Это было весьма странное чувство — оказаться внутри любовного романа.

Поскольку, если я не очень ошибалась, у меня теперь был вампир, который имел только один шанс на любовь, и ею по непонятной причине оказалась я; который знал, что он мог получить желаемое, только если я буду счастлива; и который определенно не был беден, уродлив или неприемлем в каком-нибудь другом отношении.

*

Анжела закончила свое эссе и попросила отвезти ее домой. Я закрыла ноутбук и отвезла ее, умудрившись не врезаться ни в одно дерево, несмотря на то, что мой разум пребывал в полнейшем хаосе. Я думала, что понимаю ситуацию; проблема была в том, что я не знала, чего я хочу извлечь из нее, и мне это не нравилось.

Обратно я ехала в одиночку, хмуро следя за дорогой.

Когда я подъехала к дому, Чарли уже вернулся с работы. Я пулей влетела в дом, поставила кастрюлю с водой на огонь и приготовила спагетти; на что-то более сложное у меня сегодня не хватило бы сил. В морозилке лежали фрикадельки, а в кладовой еще были банки с соусом. Я достала их и смешала соус с пастой, принесла Чарли его тарелку в гостиную, а сама устроилась за кухонным столом.

Спустя ровно минуту после того, как я закончила есть, в дверь позвонили.

— Я открою, — крикнула я Чарли и пошла к двери, предполагая, что за ней окажется кто-нибудь из вампиров. Я была права. За дверью стояла Элис.

— Твое будущее расплывается в тумане, — сказала она обвиняющим тоном, но достаточно тихо, чтобы Чарли не мог услышать ее за шумом телевизора. — Из-за этого у меня жутко болит голова. Можно войти?

— Проходи, — ответила я, отступая в сторону. Они что, не собираются даже позволить мне получше обдумать все в одиночестве? Я так поняла, что именно из-за моих размышлений Элис сказала, что мое будущее “расплывается”. Мои планы прямо сейчас состояли в том, чтобы все хорошенько обдумать и прийти к решению. Скорее всего, именно это затуманило ее видения.

Я пригласила Элис в свою комнату и уселась на кровать. Она заняла рабочий стул, развернула его ко мне и оперлась локтями на колени.

— Эдвард с ума сходит, — прямо сказала она.

— Знаешь ли, — ответила я, — до вчерашнего дня я и не подозревала, что он знает о твоем рассказе о его “чувствах” ко мне.

Элис поморщилась.

— До вчерашнего дня он и сам не знал. Обычно мне достаточно хорошо удается скрывать от него те мысли, которые ему не следует слышать, но вчера я не сумела этого сделать.

— Мне нужно время, чтобы все обдумать и принять нужные решения, — выразила я свое недовольство. — Я не люблю делать поспешные выводы относительно важных вещей. Мне нужно понять, чего я хочу и убедиться, что меня устраивают причины моих желаний, после чего выбрать наилучший путь для достижения целей. Причем я предпочитаю все это делать, записывая ход своих мыслей. Однако мне не нравится много записывать, когда рядом кто-то есть, так что мне приходится ждать, пока я останусь одна или с кем-то, кто не знает, что именно я пишу, и не будет интересоваться моими записями. Всю субботу я собиралась посвятить этому занятию. Вы что, подождать не могли?

— Эдвард не смог. Он умолял меня поговорить с тобой, — ответила Элис. — Умолял. Белла, я думаю, что он дал бы тебе время, сколько угодно времени, скорее всего он сказал бы нам оставить тебя в покое и даже не подходить близко, но — ох, видела бы ты его в тот день, когда сменила партнера по лабораторной! — воскликнула она. — Он был почти в панике. Думал, что может уехать на неделю, а когда вернется, то найдет тебя на том же месте, что ты подождешь, пока он в себе разберется. Но ты не стала ждать. Он вернулся в школу, обнаружил, что ты пытаешься отдалиться от него, и не выдержал — ты умная, я знаю, что ты все и так поняла, я видела, как ты писала об этом, — она махнула рукой.