Лягушка-путешественница

Лицо десятника конной стражи дёрнулось, и раздражённо сверкнув глазами, он вышел, громко хлопнув дверью.

А Ника, опустившись на лавку, какое-то время бездумно таращилась в стену, где в щели между неровно уложенных камней копошилось какое-то мелкое насекомое.

"Неужели он прав, и я сделала глупость?" - громко всхлипнула она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Переход от всеохватного счастья к его полной противоположности оказался столь стремительным, что девушка заплакала, уткнувшись лицом в ладони.

"Дура, ой, дура!
– то ли вслух, то ли про себя бормотала путешественница, мешая русские, радланские и аратачские слова.

– Куда я еду и зачем? Вот оно счастье! Совсем рядом, возле самого дорогого, любимого, единственного. Замуж зовёт, жить со мной хочет. Вот батман! Да что же это за язык у меня такой негодный?!"

Чуть скрипнула дверь. Резко выпрямившись, Ника увидела озабоченную мордашку Риаты.

– Госпожа?
– робко проговорила невольница, осторожно протискиваясь в комнату.

– Чего тебе?
– проворчала хозяйка, размазывая слёзы по щекам.

– Выпейте, госпожа, - жалобно скривившись, рабыня протянула ей глиняную чашку.
– Если, конечно, вы не хотите здесь остаться и выйти замуж за господина Фарка.

"Хочу замуж!
– с отчаянием подумала попаданка.
– Только за него в этом поганом мире и можно выйти. Да нельзя! Вот батман! Как же быть? Нет, жениться ему на мне не дадут, а любовницей быть... не хочется!"

Зелье оказалось горьким с каким-то противным помойным вкусом. На секунду девушке показалось, что её сейчас стошнит. Однако, поднапрягшись, она все же сумела перебороть взбунтовавшийся желудок.

– Вам ещё что-нибудь нужно, госпожа?
– заботливо осведомилась Риата.

– Причеши меня, - вяло попросила путешественница.

– Тут совсем темно, госпожа, - виновато заметила женщина.
– Прикажете зажечь светильник, или спустимся во двор?

– Тогда ничего не нужно, - поморщилась путешественница.
– Представление закончилось?

– Нет ещё, - покачала головой невольница.

– Иди, - распорядилась хозяйка.
– Я одна посижу.

"Что же я наделала?
– пробормотала она, привалившись спиной к стене, и тут же ответила.
– Переспала с парнем, который очень нравится. И это было... классно!"

Губы поневоле разошлись в лукавую улыбку.

"Но такого больше не будет, - вновь резануло по душе острое чувство безвозвратной потери.
– Именно с этим человеком".

Опять захотелось поплакать. К счастью, пришла Риата.

– Представление закончилось, госпожа.

– Хорошо, - кивнула путешественница, внезапно почувствовав, что ей стыдно спускаться вниз, однако же надобность в этом уже появилась, да и прятаться как-то не хочется. Век в этой клетушке не просидишь.

"Вот батман!, - досадливо поморщилась Ника.
– Теперь все точно решат, что я шлюха. Не успела уйти от одного любовника, как тут же завела другого".

И тут же с горечью напомнила себе: "Можно подумать, они считают меня кем-то другим".

Как уже часто бывало в подобным случаях, обида сменилась злостью. Фыркнув, девушка кое-как заделала волосы под накидку: "Ну и плевать! Они только попутчики, и всё!"

И всё-таки, когда она спускалась, сердце предательски ёкнуло. Снизу доносились взволнованные голоса. Очевидно, актёры готовятся к ужину. Путешественнице пришлось позвать на помощь весь аристократизм и высокородную спесь. Сильно помогли вечерние сумерки, а так же надвинутое чуть ниже, чем следует, покрывало, оберегавшее лицо от посторонних взглядов. Стараясь не задерживаться в зале, Ника прошла во двор. Хлопотавшие у костров женщины встретили её появление многозначительным молчанием.

К счастью, переполненный мочевой пузырь надёжно отвлекал путешественницу от моральных терзаний. А когда она вышла из уборной, жёны актёров уже как ни в чём не бывало болтали между собой, лишь изредка бросая в её сторону косые неприязненные взгляды.

"Неужели им так завидно?" - пренебрежительно дёрнула плечом девушка, подходя к скамейке, и тут неожиданно навалилось такое жуткое чувство стыда, что захотелось сразу же куда-нибудь убежать, спрятаться и разреветься.

"Вестакия!
– взвыла внезапно проснувшаяся совесть.
– Вот батман! Да как я могла?! Девчонка ко мне со всей душой, а я её парня соблазнила!"

Сразу сделалось необыкновенно мерзко, будто с головой ухнула в противно пахнущую лужу отбросов. Но самое мучительное заключалось в том, что вину за случившееся ни на кого нельзя свалить! Она уверяла Румса в любви Вестакии, а сама тут же бросилась его целовать! Как ни увиливай сама перед собой, но Ника с разоблачающей ясностью понимала, что предала доверившуюся ей девушку. Предательница! В подобной роли ей бывать не приходилось, поэтому тут же стали появляться оправдания.

"Я же не замуж за него собралась, - лихорадочно думала она, стараясь если не вернуть душевное равновесие, то хотя бы избавиться от противного ощущения грязи.
– Уеду, он ей останется. У них вся жизнь впереди."

Жаль только, что эти разумные и логичные рассуждения не очень помогали. Перед глазами всё время стояло доверчивое лицо Вестакии, а в ушах звучали восхищённые слова: "Как бы я хотела иметь такую старшую сестру."

Шея, уши, душа горели от стыда, поэтому неудивительно, что за ужином путешественнице кусок в горло не лез. Неизвестно, что думали актёры, но с расспросами не лезли, предпочитая разговаривать между собой, лишь изредка бросая многозначительные взгляды в сторону пригорюнившейся гостьи.

К сожалению, не все оказались настолько благородны.

– Десятник конной стражи приходил попрощаться с вами, госпожа Юлиса?
– ехидный голос хлестнул попаданку, словно плеть, заставив собраться, отбросив в сторону переживания.

– Не только, господин Мар, - покачав головой, она раздвинула губы в холодной улыбке, Ника уже подготовила ответ на этот вопрос, решив немного набить себе цену в глазах спутников.
– Господин Фарк передал мне некоторые поручения своего отца и господина Картена.

– Что же господин Картен сам не пришёл?
– криво усмехнулся настырный собеседник.

– Занят, - с сожалением вздохнула девушка.

– Какое же поручение вам могли дать два консула?
– насмешливо хохотнул артист.

– Вполне достойное моего высокого происхождения, господин Мар, - аккуратно вытерев губы, путешественница встала из-за стола.
– Спокойной ночи, господа.

Однако самой ей уснуть никак не удавалось. Стоило только смежить веки, как перед мысленным взором вставало заплаканное лицо Вестакии, полное боли и укора. Глухо рыча и ругаясь, Ника ворочалась на жёсткой скамье, то натягивая одеяло, то наполовину спуская его, часто и бестолково поправляла служившую подушкой свёрнутую шкуру. Но все попытки оправдать себя или заставить позабыть о случившемся так ни к чему и не привели.