Лягушка-путешественница

Остаться в театре? Правда, тут Меркфатис - верный пёс, глаза и уши своего добродетеля. Но отпущенник ещё не получил деньги за фургон. Поэтому, возможно, он будет помалкивать, пока оставшееся серебро не окажется в его кошельке.

– И лучше, если нас никто не услышит, - сурово прервал размышления Ники десятник конной стражи.

Вот тут попаданке стало по-настоящему страшно, во рту пересохло, а под ложечкой засосало, как перед дракой.

"Ну, и во что я вляпалась на этот раз?" - с отчаянием и тоской думала девушка, лихорадочно подбирая варианты.

"Нижний этаж не пойдёт. Там то и дело шныряют артисты, их жёны, дети. За сарай зайти? Но эта Сварва всё ещё стоит. Вон как глаза вылупила! Точно подслушает. У стерва! Только если в комнату подняться? Да больно тесно там. Ничего, в храме Ноны не просторнее было. А что народ подумает? Вот батман! Да что же он в глаза не смотрит?! Плевать на родовую честь! Всё равно уже считают любовницей Картнена, а Румс как-никак тоже не сапожник, все-таки сын консула".

Как всегда, после принятия решения, всё стало просто и понятно.

– Пойдёмте!
– сказала путешественница, поднимаясь.

– Куда?
– с готовностью спросил собеседник.

– За мной!
– бросила через плечо Ника.

Она вошла в зал с гордо поднятой головой и бешено колотившимся сердцем. Внезапно навалилась страшная слабость, и девушке пришлось собрать все силы, чтобы не сбиться с шага. Сейчас же замолчавшие женщины провожали их ошарашенными взглядами. А когда пара поднялась на второй этаж, в главном зале словно проснулся вулкан, вызвавший горькую усмешку путешественницы.

Пытаясь отрешиться от всего, она торопливо шла между разложенных на полу матрасов и шкур, чувствуя, как к лицу приливает кровь, заставлявшая щеки краснеть.

– Куда мы идём, госпожа Юлиса?
– глухо спросил десятник конной стражи.

– Туда, где нам никто не помешает, - ответила девушка, доставая из кошелька ключ.

Пригнувшись, молодой человек с любопытством оглядел комнату.

– Теперь вы живёте здесь?

– Да, - кивнула Ника, прислоняясь к стене и скрестив руки на груди.
– До отъезда в Империю.

– Почему вы так рано покинули дом господина Картена?
– спросил сын консула, прикрывая дверь.

Теперь их разделяло чуть более метра. Так же близко друг к другу они сидели в храме Ноны, но там было гораздо светлее.

– Вы об этом хотели со мной поговорить?
– вскинула брови путешественница.

– Нет, - выпрямившись, Румс впервые взглянул ей в глаза.
– Я хочу знать, кто вы?

– Как кто?
– окончательно растерялась собеседница.
– Я вас не понимаю. Моё имя вы знаете. Как я оказалась в городе тоже. Чего же вам ещё нужно?

– Я разговаривал с матросами господина Картена, - усмехнулся десятник конной стражи.
– Кое-кто из них рассказал много интересного.

"Неужели эти придурки проболтались о том, как их бабы в плен взяли?
– удивилась девушка.
– И сами опозорились и капитана своего подставили. Теперь его точно из городского совета попрут. Только я то тут причём?"

– Они не раз ходили с ним в Некуим, - продолжал молодой человек, сверля её глазами.
– Встречались с Лацием Юлисом Агилисом, но ни разу не слышали о его дочери. Он всегда говорил, что его жена не добралась до тех далёких земель. Так откуда же вы там взялись?

Вот тут Нике совсем поплохело. По сути сын консула открыто обвиняет её в самозванстве. А по законам Империи данное преступление по тяжести уступает только отцеубийству, государственной измене и богохульству.

Теперь уже она опустила глаза. Время вдруг замедлилось, превратившись в густой сироп из страха и растерянности, в котором мысли замерли, словно мухи в янтаре, упорно не желая двигаться. Выждав минуту, показавшуюся путешественнице вечностью, Румс заговорил вновь.

– Вы хорошо образованы, что трудно ожидать от человека, который всю жизнь провёл среди дикарей, но мыслите совершенно необычно не только для молодой девушки, но и вообще...

Сын консула скривился.

– Я не могу понять: хорошо это или плохо, ясно только, что воспитывались вы совершенно иначе. Мне приходилось встречаться с девушками из знатных родов Империи. Так вот вы на них совсем не похожи! Но и на дикарок тоже, а уж их я повидал не мало на своём веку. Варвары везде одинаковы: хоть в Рифейских горах, что в Некуиме.

Не услышав явной угрозы, путешественница, начиная приходить в себя, тут же стала подбирать подходящий вариант ответа. А собеседник продолжал и даже стал торопиться, словно опасаясь, что ему не дадут высказаться:

– Нут Чекез сказал, что боги вернули вас отцу не то из глубин Тарара, не то из райских садов. Но как это могло случиться? Вы же не рождались, значит, не могли умереть?. А ещё он говорил, будто вашими устами вещают сами боги?

Обострённый взвинченным состоянием, слух Ники уловил нотки сомнения в голосе молодого человека.

Натужно засмеявшись, она нервно облизала губы.

– Матросы любят рассказывать всякие небылицы, господин Фарк. Особенно после пары кувшинов неразбавленного вина.

– Нет!
– резко вскричал десятник конной стражи.
– Я ему верю! Потому что только вы смогли отыскать Вестакию. Вы предупредили Картена, что Ноор Учага подговорили её соблазнить. Теперь он точно знает, кто заплатил варвару за эту низость.

– Кто?
– тут же спросила девушка, надеясь увести разговор в сторону от скользкой темы.

– Картен не назвал имени, - поморщился Румс.
– Он хочет ещё раз всё проверить, чтобы не обвинить напрасно достойного гражданина. Но рано или поздно Картен всё выяснит, и тому не поздоровится!

Сын консула резко махнул рукой.

– Он никуда не денется! Сейчас для меня главное узнать: кто вы? Смертная девушка или полубогиня, наделённая небожителями волшебной силой?

"Вот батман!" - мысленно охнула путешественница, поражённая не только словами, но и внешним видом собеседника.

Набычившись, молодой человек тяжело дышал, чуть подавшись вперёд, сжав кулаки. Под бритой кожей скул ходили желваки. От всей его сильной, напруженной фигуры веяло тревожным беспокойным ожиданием.