ЛЮБЛЮ

думал он, – тот человек, которому можно рассказать всё, и о матери, и

о несправедливостях, которые он претерпел. И с ним, конечно, можно

пойти к Макеевым и всё объяснить. А когда отец им всё объяснит, то

они обязательно простят его и перестанут ненавидеть». А что теперь,

после обвинений в предательстве, они его ненавидят – в этом он не

сомневался и очень от этого страдал.

Какая же была радость, когда то, о чём мечтал, произошло –

отец вернулся. Отец! Не такой, каким помнил, но живой, настоящий,

не вымышленный. Сколько надежд сразу зажглось в его сердце.

С Макеевыми помирится, с отцом не расстанется, начнётся новая,

счастливая, состоящая только из праздников жизнь. И вот, всё пропа-

ло самым невероятным, неожиданным и страшным образом. Вместо

счастья и радости выходили горе и слёзы. Кому теперь поведать свои

душевные муки? Кто теперь помирит с Макеевыми, с людьми, кото-

рых он любит, и которые его ненавидят? Некому поведать, никто не

поможет, он сирота, один на земле и несчастен в своём одиночестве.

Пришло время объяснить, почему главный врач разрешил

поставить гроб с покойным в больничный морг, зачем было куп-

лено отчимом столько водки и подробнее представить Пашкиных

родителей.

Лидия Львовна, по второму мужу носившая фамилию Пацкань,

работала врачом в Наркологическом центре, а с главным врачом той

больницы, в морге которой стоял теперь гроб, была в дружеских от-

ношениях ещё с медвуза. Статная, высокая, коротко стриженая. Для

своих сорока хорошо сохранилась и с тридцатилетним мужем смот-

релась ровней, тем более, что Пацкань был потрёпан, истаскан и вы-

глядел гораздо старше своих лет.

Первый муж у Лидии Львовны был старше её на десять лет,

второй на десять лет моложе, она всем об этом рассказывала. Если

говорить о последних её пристрастиях, то нельзя обойти любовь к

получению подарков, которые часто принимала и в виде денег. Гор-

дилась тем, что пока продаётся спиртное, без работы не останется.

– 19 –

О том, как получила своё хлебное место, скажем её словами: «Как

мне всё это досталось, и сколько сил я на это потратила, одному

только Богу известно».

В последний год полюбила весёлые компании, где не гнушалась

напиваться до бесчувствия, что тоже делалось не просто так, а в целях

профилактики - «дабы снять накопившееся». С Пацканём познакоми-

лась давно. Познакомил бывший муж, Пётр Петрович, когда вместе с

«Мирошей» работал в гараже при заводе. Затем Пацкань уходил в

таксисты, снова возвращался на завод, и только после второго своего

возвращения женился на свободной тогда уже Лидии Львовне.

Мирон Христофорыч был человеком чрезмерно преданным ви-

нопитию и единственно, в чём с супругой безоговорочно сходился,

так это в страсти к застольям. Это была главная статья расхода, на ко-

торую денег не жалели. Пашкин отчим был полноват, когда говорил

или дышал – раздавалось сопение. Роста был невысокого, одна нога

короче другой. Он носил обувь с разными по толщине подошвами, так

с изъяном справлялся. Рыжеволосый, краснощёкий, с бурыми усами и

бледно-зелеными, кошачьими, глазами. Работал водителем и числился

в штате гаража при известном в районе, оборонном, заводе.

В основном трудился на погрузчике, развозил грузы по террито-

рии предприятия. Но, после того, как заместителем директора стал

Цекатун Валериан Захарыч, Пацкань частенько, раз восемь в месяц, на

чёрной волге ГАЗ – 24, стал ездить в «спец холодильник», а оттуда – к

Валериан Захарычу домой, отвозя приобретённые в холодильнике

продукты. В гараже, которым заведовал не любивший «Фарфорыча»

Кирькс, не без звонка того же Цекатуна, у Пацканя появился собст-

венный сейф, якобы для хранения смазок и инструмента, необходи-

мых всякому автослесарю, в которые Пацкань якобы думал перехо-

дить. Но, в автослесаря он не перешёл, а смазки и инструменты в его

сейфе стали занимать более чем скромное место.

В сейфе Пацкань стал хранить спиртопродукты, которыми тор-

говал в рабочее время, запрашивая за них в зависимости от настрое-

ния, двойную, тройную, а то и четвертную цену. Терпеливые его кол-

леги, время от времени теряя терпение, ломали в сейфе замок, забира-

лись в недра и лакомились спиртопродуктами бесплатно, как бы ком-

пенсируя этим свою переплату. Единицы, из особо негодующих, по-

– 20 –

догретые этим самым спиртопродуктом, ловили Пацканя и били кула-

ками. На вопрос Мирона Христофорыча: «За что?». Отвечали: «За

жадность и за то, что стучишь». Услышав, что бьют за дело, ибо знал,

что повинен в этих грехах, Пацкань успокаивался. Отведя душу, успо-

каивались и коллеги. И жизнь в гараже очень скоро принимала свой

прежний ход.

Пацкань менял сломанный замок на новый, опять запасался

спиртопродуктами и в те дни, когда ему не нужно было ехать в холо-

дильник, открывал свою лавочку. Коллеги, ещё вчера грабившие и из-

бивавшие, подходили, жали руку, просили не помнить зла и называя

про себя его сукиным сыном, снова платили втридорога.

Три ящика "Столичной", купленной благодаря свидетельству о

смерти, предназначались, разумеется, не для поминок, а для сейфа.

О поминках по началу и разговора не заходило, должно быть, и не

было бы, если бы не Полина Петровна и не дядя Коля Кирькс, кото-

рые взялись за их подготовку с сердечным участием и втянули в этот

процесс Пацканя и Лидию Львовну. Так не прошло и получаса, как

пришли Фёдор и Максим, принесли с собой картошку и сразу стали

чистить её, кидая очищенную в ванну с водой. Пришла старшая дочь