ЛЮБЛЮ

Увидев крест, сначала обрадовалась тому, что не ошиблась и

предугадала то, что там увидит, а затем пришла в бешенство, так как

всем сердцем своим хотела ошибиться и креста на груди не обнару-

жить. Она сделалась страшной и с гневом в голосе категорически зая-

вила, что сдача экзамена с завтрашнего дня переносится на послезав-

– 33 –

трашний, а если снова придет с крестом, то никаких пересдач больше

не будет и «двойка» пойдёт в аттестат.

На пути из школы домой снова встретилась женщина, имени ко-

торой Пашка не знал.

– Прошу Вас, как мать, – сказала она дрожащим голосом, пой-

мав его взгляд.
– За раба Божьего, Андрея.

Весь вечер Пашка просидел дома. Друзья, его сверстники, он

знал это точно, купались теперь в пруду, разводили костры в овраге,

пекли картошку. Кто-то играл в футбол, кто-то катался на велосипеде.

Теперь, после примирения с Макеевыми, можно было запросто пойти

к ним, к Максиму на голубятню, там среди прочих голубей была у не-

го любимица – беленькая, хохлатая голубка. Крохотная, как птенец, с

маленьким клювом и большими обворожительными глазами. Она так

ему нравилась, что однажды приснилась. Но настроение было такое,

что ни готовиться к пересдаче экзамена, ни идти куда-либо, просто не

мог. Мог лишь сидеть и не спеша размышлять.

Рассказать о чём размышлял, невозможно по той причине, что и

сам он, когда отвлекался от мыслей и хотел вспомнить, о чём, собст-

венно, они были, к удивлению своему, ничего припомнить не мог. И в

таком полурасслабленном состоянии, не смыкая глаз, Пашка провёл

не только вечер, но и целую ночь.

Утром, вспомнив о женщине и просьбе, попросил у Бога помо-

щи её сыну Андрею. Решив, что если эта молитва не поможет, то не

поможет уже ни что.

Через час раздался звонок в дверь, и в квартире появилась та са-

мая просительница. Ничего не спрашивая, обливаясь слезами благо-

дарности, первая заговорила.

– Спасибо! Спасибо! Вы - наш спаситель! – Восторженно вос-

клицала она.

Пришла женщина не с пустыми руками, принесла подарки. От-

чиму золотые часы, матери – золотые серёжки и перстень с одинако-

выми камнями в виде набора. Милке дала деньги на сто порций моро-

женого. Принесла цветы, коньяк, шампанское и коробку шоколадных

конфет.

– 34 –

– Увидите, – убеждённо говорила она, – не знаю подробностей,

сын их расскажет, когда вернётся. Но, материнское сердце не обма-

нешь. Я чувствую, что он спасён.

– А мне дочь вчера говорит, Павлик молится, – вторила ей мать,

уже надевшая на себя серьги и перстень. – Ну, мало ли что. Думаю,

пусть молится. Я никогда против этого не была. Сама в верующей се-

мье росла, жаль только, что верить в Бога времени не было. А, тут вот,

оказывается, дело-то в чём!

– Да, да. Это всё по моей просьбе, – подтверждала Нина Георги-

евна, так звали женщину, принимая из рук Мирона Христофорыча до

краёв наполненный бокал с шампанским. – И как не совестно мне бы-

ло мучить его в такое время!

– Да, парень только что, как говориться, отца схоронил, - подда-

кивал отчим, нагоняя на себя поддельную грусть и тут же с восторгом

добавлял. – Ну, за знакомство. За вашего сына, чтобы он был здоров.

– За знакомство, – соглашалась Нина Георгиевна, чокаясь с Фар-

форычем и Лидией Львовной, – ...и за сына! Спасибо вам за эти слова!

Задаренные родители, разглядывая подарки и подношения, с

удовольствием пустили в комнату к Пашке двух женщин, пришедших

вместе с Ниной Георгиевной.

Женщины были высокие, стройные, годов тридцати пяти. Оде-

тые в длинные тёмные платья до пят, с испугом в глазах и пальцами,

сплошь унизанными золотыми перстнями. В их облике было что-то

величественное и одновременно жалкое, и неуловимо для взгляда од-

но перетекало в другое.

От их прихода словно холодом повеяло, Пашка почувствовал оз-

ноб. Женщины, как только вошли, сразу же, поверглись на колени и так

же, как когда-то Нина Георгиевна, поклонились, касаясь лбами пола.

– Да, что вы делаете? Встаньте! – Беспокойно заговорил Пашка,

напуганный происходящим.

Женщины показались ему настолько несчастными, так много

скорби было в них, что он заранее приготовился сделать всё, чего бы

они ни попросили: прыгать в трубадуровский колодец, отдать отцов-

ский крест, наконец, отдать даже и саму жизнь.

– Христа ради! Христа ради! – Не отрывая лбов от пола, голоси-

ли женщины.

– 35 –

– Да, чего вам? Что нужно? – Спрашивал Пашка, совершенно

растерявшись. Не видя способов поднять нежданных гостей с колен и

сам готовый вместе с ними расплакаться.

В этот момент вошла Нина Георгиевна, оценила обстановку и

подняла женщин с колен.

– Помогите им, Павел Петрович, – сказала она голосом ему не-

знакомым, свободным от слёз, красивым и величавым. – Они, в своё

время, по глупости, по молодости, сделали операции. Страшные, не-

простительные, после которых ребёнок, который должен был бы ро-

диться, дышать и смеяться, не рождается, не смеётся и не дышит. Они

не первые и не последние из тех, кто поступал и поступает так. Все

мы люди и в грехах, как в шелках. Другие и не задумываются об этом

и уж конечно не помнят о подобных делах своих, а этим вот, с тех са-

мых пор, и нет покоя. Помогите же им, Павел Петрович. Верните по-

кой их заблудшим душам. Позвольте целовать свой крест во спасение!