Любовь хранит нас

— Чего тебе еще, герой невидимого фронта? Прелестно! Я от этих новостей долго, видимо, не отойду.

— А у вас переночевать можно? — напрашиваюсь, как бездомный, на ночлег. — Пожалуйста, пожалуйста. Я тебя очень прошу!

— Увы, но нет, я вынужден в этом отказать!

— Своему лучшему другу? — выстраиваю жалкий вид и заглядываю ему в глаза. — А я бы никогда с тобой так не поступил, Зверина.

— Извини. Нельзя, — Зверь разводит в стороны руки и пожимает плечами. — У тебя, братик, есть свой дом. Там мягкая кровать, там все условия, там твоя родня. Езжай туда!

— Я там больше не живу, — бурчу. — Я бы с удовольствием поехал к себе, да ты ключи, козел, забрал, а на такси на море — вот, вообще, не комильфо. Согласись, Зверек? Да и бабок жалко. Долго, медленно и финансово затратно.

И не соврал ведь! После ошеломительного концерта по заявкам от старшего Смирнова, его хмурого выражения лица и молчаливого поведения по отношению ко мне впоследствии, я вынужденно и очень временно, надеюсь на последнее, сдрыснул на однокомнатную съемную квартиру. Живу один, а сплю на чужих простынях.

— Могу дать ключи от своей халупы, — Морозов предлагает. — Если не возражаешь и тебя такое помещение устроит?

— Блядь! Я вам что, бомж? Ты меня в кладовку сразу засели? Чего ты мелочишься, в самом деле?

— Мое дело — предложить, Смирнов, а твое — по-видимому, отказаться.

— Спасибо за поддержку и понимание, мой крестный брат. Твое великодушие я вовек не забуду.

— Не ерничай, ЛешА! Сказал же, что не могу пригласить, — опускает взгляд вниз. — Ты пьян, а у меня маленький ребенок и впечатлительная молодая жена.

— Ну да, ну да. Если бы не знал, кто она такая, может быть, и повелся на все, что ты только что тут рассказал. Но, — вздыхаю, — я еще немного посижу и на хер отсюда уеду. За меня не переживай.

У Зверя сейчас такая сочувствующая рожа, словно он по мне панихиду уже служит:

— Максим, ей-богу, перестань.

— Что произошло?

Не буду говорить — сам себе зарок дал, как на Конституции поклялся и к Святому Писанию прикипел душой и телом.

— Какая разница? Все, что случилось, то случилось и уже прошло — забыли. Я извлек урок, как в детстве, — клянусь, что больше так не буду. Не о чем там говорить. Прекращаем балаган.

— Ну, как знаешь, брат!

Морозов вскидывает руку и смотрит на часы:

— По-моему, уже пора. Поздно, мы с тобой тут засиделись.

— Ты иди, а я еще немного полежу, — прикрываю веки.

— Уверен? Лежать надумал? — Макс не торопится вставать из-за стола. — Еще не все тут выпил? Решил во всей красе показать себя?

— А что у меня есть выбор? Там меня все равно никто не ждет. Сегодня я нажрусь, а завтра высплюсь. И буду свеженький и бодренький, как молодой огурчик!

— Я не знаю — тебе лучше знать. Я про выбор, если что. Но на твоем месте…

Жестко пресекаю звериные мечты:

— Ты на своем побудь пока. Ладно? Сюда, пожалуйста, не лезь и не старайся даже что-то понять. И, как я уже сказал, ни в чьих советах точно не нуждаюсь.

Потому как я сам ни хера не понимаю! На сегодняшний день вердикт пока один — я влип по горло в эту бабу и, по всей видимости, не спешу отчаливать и отлипать. Чего меня так плющит эта ситуация?

— Ты уходишь, Макс?

Он поднимается и протягивает мне руку:

— Только вместе с тобой, брат.

Не отвяжется ведь! Делать нечего. Опираясь руками на столешницу, кряхтя и тихо матерясь, выхожу из-за стола. Отмахиваюсь от Морозова и его поддержки, как от назойливого насекомого, пошатываясь, натыкаясь на препятствия, иду на выход из ресторана.

— Адрес-то хоть скажи, ЛешА, — Зверь придерживает меня за рубашку. — Куда ты тянешь?

— Мне нужно вещи из машины взять, — киваю на свою малышку и строю кислое лицо.

— Господи, Смирняга, ты, как невеста со своим приданым. Весь гардероб таскаешь за собой?

— А что такого-то?

— Да ты и впрямь с ума сошел.

Подходим к моей машине, открываем двери, я вытягиваю свою сумку, потом вдруг присаживаюсь на водительское сидение и бормочу:

— Пожалуй, заночую здесь. Я сейчас отъеду. И это точно не метафора, Максим! Мне как-то слишком тяжело.

— Леш, это не смешно. Все точно романтично, прелестно, чувственно, волшебно, но меня ждет кукла с маленьким ребенком, а я с тобой, в дрезину пьяным, здесь, хрен знает где, вожусь.

— Так не возись, отдай ключи и шуруй отсюда к своей семье.

Макс вытягивает меня из салона, встряхивает и в лицо шипит:

— Смирнов, пора домой и баиньки. Гриша прав, когда бухой, то долбоеб!

Поддерживаю на все сто!

Морозов вызывает нам такси, а в салоне предлагает оплатить водительские услуги и первому, естественно, назвать адрес моего места назначения:

— Блядь, Макс! Я чувствую себя прыщавой девчонкой, возвращающейся с местной дискотеки, а ты — мой парень, надеющийся на сладенький стол…

— Ох, Смирняга, не надо, не продолжай. Но будь добра, «любимая», скажи, куда мы все же едем. Где ты сейчас временно живешь?

Где я живу? Где? Куда? Ловлю сочувствующий взгляд водителя в зеркале заднего вида и с самодовольной улыбкой вслух выдаю:

— Микрорайон Ворошиловский, дом 25. Как я, а? — вскидываю гордо подбородок. — Шеф, без проблем? Довезешь?

Морозов помалкивает, а таксист кивает и сипит сквозь зубы:

— Безжизненное тело доставим даже на Луну. За ваши деньги оказываем любую транспортную услугу.

М-м-м! Да ты мне нравишься, старик! Я же, сучий потрох, плотоядно улыбаюсь. Набираю злость и предвкушаю:

«Привет! Давно не виделись, малыш! Ты не ответила на три сегодняшних слезливых сообщения, возможно, сенсорные кнопочки заколдовали. Вот я и приехал их расколдовать. Иди-ка сюда, душа моя, поговорим о нашем общем деле!».

— Нехило ты забрался! — Морозов сокрушается. — Прямо к черту на рога!

— Что есть, то есть?

— А этаж какой?

Какой этаж? Ты охренел, Морозов? Тебе не все равно? И за каким-то чертом все же с гордостью вещаю:

— Седьмой!

Добираемся довольно быстро, а я, ужратая скотина, слишком медленно выбираюсь из автомобиля, склоняюсь к Максу, притягиваю его за шею и шепчу: