Любовь хранит нас
Шрифт:
Глава 15
Какие у него ресницы! Господи, очень темные, длиннющие и завитые. Это макияж? Подползаю к Лешке ближе и внимательно разглядываю его лицо — нет-нет, да это же его природный шарм! Смирнов лежит на спине, раскинувшись на моей кровати. Неправильно сказала. На нашей. Все время забываю, что у предмета мебели сменился статус и появились половые половины — моя и, как он все время повторяет, его, трудом и сексом выстраданный, край. Мужская голова сейчас повернута на бок, в свою родную сторону — значит, от меня. Он спит и ничего, наверное, не видит. Ну, не притворяется
Скрещиваю свои руки на его груди и укладываюсь сверху — своим острым подбородком бурю в своих ладонях глубокую скважину. Алешка монотонно дышит, мужская грудь вздымается, а я как будто бы качаюсь на гигантских волнах. Приподнимаюсь и протягиваю руку, осторожно пальцами касаюсь его лица. Легкая небритость, мягкая пока еще щетина, застывшая доброжелательная улыбка и сильно раздувающиеся ноздри. Как сладко сексуальный нервотрёпщик спит!
— Смирнов, Смирнов! Алексей Максимович, — шепчу и слегка покачиваю на его теле головой, — и угораздило ж тебя или меня! За какие прегрешения, Лешка, ты появился в моей жизни? А? Молчишь? Сегодня нечего сказать? Ты истощился?
Глубоко вздыхаю, а Алексей как будто бы зеркалит — тот же вдох за мной дыхание в дыхание повторяет.
Сегодня ровно три недели, как мы мирно сосуществуем в моей квартире. Ровно двадцать один день, как он пришел и заявил, что будет здесь жить и иной выход его совсем не интересует. Только вместе, только на одних квадратных метрах и только со мной. Я сопротивлялась, но с ним это бесполезно. Но все же думаю, почти уверена, что скоро он устанет от меня и вернется восвояси, на правильные круги своя…
— Оль, — хрипит и приоткрывает один чайно-карий глаз. — Привет! Ты препарируешь меня, раскладываешь, как лягушку под микроскопом? Это очень больно, детка. У меня вся кожа от твоих рентгеновских лучей горит. А ну-ка прекращай, душа моя.
Душа моя? Он все время это прозвище повторяет. Я даже начинаю забывать, как меня на самом деле зовут. Иногда я — одалиска, иногда — изумруд или Якутах, а иногда — царевна Несмеяна, а когда он чем-то недоволен или что-то важное хочет мне сказать, то строго и сердито — госпожа! Вот же извращенец! Даже в этом подчеркивает свою громадную заинтересованность в плотском деле…
— Доброе утро, Лешка!
— Лешка? Лешка? — он берет меня за плечи и подтягивает ближе к своему лицу. — Иди-ка сюда.
— Это же твое имя, — сама тянусь к нему.
— Когда ты так меня называешь, то это неоспоримое свидетельство твоей благожелательности ко мне…
Замолкает, невесомо прикладывается губами к моей щеке, а затем с улыбкой продолжает:
— … означает, что на закуску будет маленькая шоколадка.
Господи, Смирнов! Говори уже прямо! Это означает, что стопроцентно будет секс.
— Леш?
— М? — он открывает оба глаза и, не дав мне сформулировать свою мысль, сразу же предупреждает. — Сегодня суббота, выходной
день, как минимум три раза, солнце. С заявленного норматива не свернешь!— Я не об этом.
Даже и не собираюсь! Близость со Смирновым — это не только пятиминутный поступательный забег. Это долго! Даже очень! Это с разговорами! Это с длинной-предлинной прелюдией! Это с «как ты хочешь, солнышко»! Это… Стопроцентное наслаждение, мой оргазм и его мощный финал! Только с ним научилась получать от простого «туда-сюда» движения настоящее удовольствие и эмоциональный всплеск.
— Твоя мама мне вчера звонила, — тихо произношу. — Ты уже спал, а я не стала беспокоить. Она была расстроена. Пойми, пожалуйста, мне неудобно. Я не совсем понимаю, что происходит, и, наверное, вынужденно обманываю ее. Антонина Николаевна все точно и очень четко чувствует. Я тебя прошу.
Он широко улыбается и с таким вот замершим оскалом говорит:
— Вы стали с ней подружками, одалиска? Мальчиков втихаря от меня и бати обсуждаете? В чем обман и о чем ты меня так сладко просишь?
— Алексей…
— Лучше «Лешка», Оля. Лучше «Лешка» — это проще и приятнее.
Оля??! Он чем-то недоволен? Не люблю, когда он так высказывает мое имя. Значит, что-то беспокоит или о чем-то он не хочет говорить или это просто — «наш разговор с тобой окончен, детка».
— Она пригласила нас сегодня в гости и потом, — опускаю взгляд на очень крупную родинку на нижней части его шеи, касаюсь ее пальцем, придавливаю и по контуру обвожу, — твой отец интересуется, когда ты заберешь свою машину. Уже три недели прошло, как она там…
— Так я ее туда не отгонял. Кто это сделал, тот пусть позаботится о ее скорейшем возвращении.
— Максим сказал…
— Ты и с Морозовым ведешь переговоры за моей спиной?
Мне кажется, или его правая верхняя конечность медленно сжимает мою ягодицу, а левая…
— А-а-х, — я сильно выгибаюсь, забрасываю голову назад и одновременно с этим подкатываю глаза. — Лешка…
— Нравится?
— Да, — из бессознательного состояния на землю снова возвращаюсь. — Антонина Николаевна…
— Значит, мало! Раз ты еще способна о пространных темах говорить.
Он запечатывает мой рот и осторожно переворачивает нас. Бережно укладывает меня на спину и приподнимается на своих руках. Как он жадно смотрит, словно голоден или намерен пойманную жертву просто линчевать!
— Давай немного позже с этим разберемся. Сейчас хочу проснуться, душа моя. Окончательно и до искр из глаз!
Проснуться или меня «приспнуть»?
— Леша, нет! — упираюсь ему в грудь и слегка отталкиваю. — Давай сначала поговорим, обсудим все проблемы, ты пообещаешь и предложишь хоть какое-то решение, а потом получишь меня.
Он вздергивает удивленно бровь, а я спокойно продолжаю:
— В полном объеме, в самом полном, наиполнейшем. Как захочешь! Разрешу все и порадую тебя.
Сейчас на его лице явное недоумение и, по-моему, просматривается даже слабенькая злость.
— А у нас есть какие-то проблемы? — прищурившись, уточняет. — Вот это твое звонкое «нет», например! Это что сейчас означает, как мне следует твой отказ понимать? Как «нет» окончательно и на сегодня хватит, или как «немного поломаюсь, Алексей».