Любовь хранит нас

Климова отходит от меня и начинает подниматься по ступенькам. Карабкается, спотыкается, как будто бы бубнит, сама с собою разговаривает, отряхивает руки, быстро смахивает слезы и резво распускает свой лохматый хвост.

Твою мать! Стерва с придурью! А ты дурак набитый! Зачем открылся и вообще все это рассказал? Вспомнил даже мертвого «героя». На кой хрен? И что узнал по факту вашего эмоционального разговора? Да, ни хера. Одно болото, глушь, топь, мрак и тьма — одна сплошная тишина. Теперь, правда, добавились надутые женские губы. Сука! Пора завязывать — все нервы вытрепала, еще и откровенную ересь напоследок приплела. Преследую, расследую, слежу и навожу. Больно ты мне сдалась, душа моя!

— Что у вас с ней случилось? — Петька шепчет за столом. — Она ведь встала и ушла, ничего не ела, не позавтракала, и даже не сказала «спасибо». Только «доброе утро» и «как дела». Ее здесь нет? Я ведь правильно все ощущаю?

— Красов, только ты, пожалуйста, не начинай. Сидит угрюмая на лавочке и взирает томным взглядом на наш обмелевший «океан». От нас с тобой, как от недостойных, ушла.

Он хмыкает и протягивает мне для пожатия свою руку. Жму и быстро убираю.

— Я был не прав. Даже несколько раз, Петюня. Вот такие на сегодняшний день наши с одалиской дела!

— Всего-то? Я думал, что вы в горизонтальном положении не совпали, а тут пока или всего лишь гребаный «не прав». Так извинись, — он мне предлагает. — Не вижу никаких проблем. Скажи нужные слова и сядьте за стол, нормально позавтракайте, я уйду — мешать не буду. И…

— За что? За что я должен извиняться и просить прощения? Может быть, мне на колени стать? Что за детский сад!

— За то, что был не прав. Смирняга, все очень просто. Перед этими, — кивает в сторону и, как это ни странно, в спину Климовой четко попадает головой, — святое дело. Как говорится, сам Бог мужикам велел. Даже можешь с походом отвалить ей вежливых слов. Поверь мне, лишним никогда не будет.

— Я не прав, но не виноват, Петруша. Не виноват! Это очень разные понятия. И я не раб, чтобы перед бабой пресмыкаться. Тем более, что она не менее не права в том, что между нами произошло. Ее вина не меньше…

— Но суть-то одна — ты должен извиниться первым, Леха, даже если…

— Твою мать! — обрываю друга. — Я должен, я не должен, а она… В чем ее предназначение? Молчать, дуть губы, устраивать мне истерику с основной мелодией «да как ты мог, Смирнов». Я, — стараюсь не кричать, но что-то, видимо, долетает до прекрасных женских ушек, потому что я вижу, как вздрагивают ее плечи и дергается спина, — не хотел влезать. Так получилось!

— Сейчас не надо! Не посвящай в это все меня. Но, — обнимает за плечо, — прими мой бесплатный совет и извинись перед Ольгой, так сказать, на должном уровне. Как следует, а не так, как будто ты ей сделал одолжение. Ты же можешь, умеешь, а главное, сам понимаешь и даже хочешь. Я ведь вижу, Леха! Мне видно все…

— Ну да, забыл еще добавить «Ты так и знай!».

— Пока не поздно, Леш, и можно все исправить. Я не знаю и не хочу знать, что произошло, но, — он поднимается, опирается руками на столешницу и аккуратно выходит из-за стола, наощупь ищет свою палку и тонким свистом подзывает пса, — женщина всегда права! Из песни слов не выкинешь…

Она права? В этом сомневаюсь! А вот в себе уверен на все сто.

— Идем домой? — подхожу к сидящей на скамейке Климовой и осторожно трогаю ее за плечо. — Оль, я тебя прошу, пойдем со мной.

Она молча поднимается и проходит, не поднимая глаз, мимо меня, далеко вперед.

Тут хорошо, прекрасно, волшебный чистый воздух, душевная компания, чудесный одинокий дом, морской пейзаж… Мужчина, женщина, их отношения, а на финал — какая-то задроченная тайна, мой интерес, неосторожно брошенное слово, «не буду извиняться», но все-таки:

«Прости меня».

Глава 13

Макс о чем-то азартно говорит, что-то нам рассказывает, яростно жестикулирует, корчит долбаные рожи, даже изображает дефиле, а Гришка широко улыбается, иногда заходится от смеха и качает головой, звонко стучит ладонями по столу, откидывается на спинку стула, свешивается, а затем резко возвращается, задыхаясь, хрипит и слишком громко шепчет:

— Блядь, ты рассмешил, Зверина. Ей-богу, пропал такой талант. Тебе бы в комики податься. А с твоим послужным списком ты бы еще и на блатных бабки зашибал. Ты подумай, Морозов, на досуге. Может, ну его это кулинарное искусство? В жопу ресторан. Стенд-ап шоу «У Зверя»? А? Каково? Чем тебе не новое увлечение? Тебя оценят и даже крышу организуют. Век воли не видать!

— Что значит, «ну его кулинарное искусство»? Ты охренел, Велихов. Пошел отсюда или сиди, блядь, и не возникай! — вклиниваюсь в их разговор. — Я финансово вложился и потом, французский завтрак, сытный обед, жаркий ужин — я много ем, а мать устала нас с отцом кормить. Говорит, всю голову ей обсосали троглодиты…

— О! Смотрите-ка, наш папочка вернулся. Запахло бабками, и Лешенька Смирняга — тут как тут. Как съездил в свой дом на рыбьих плавниках, бродяга? — Гришка склоняется ко мне и пытается заглянуть в мои глаза. — Как море, как песчаный пляж? Где был, что видел, с кем тесное знакомство свел?

Сука! Еще один такой вопрос и я не выдержу — со всей дури втащу в эту зажравшуюся рожу. Я устал всем однообразно отвечать:

— Как съездили, сынок? — Нормально, пап.

— Леша, а как там Оля? — Мы ведь встречаемся, мам, вот были с ней у меня дома!

— Встречаетесь? Были вместе? С Климовой? С Олей? — А с этим есть какие-то проблемы? Ты против или что-то не так?

— Я думала, что ты и она… — Станем наилучшими друзьями? Ты обманулась, мам. Наверное, у тебя это впервые. Привыкай!

— Алеша! — Ты ведь знала, что отец отрицает дружеские отношения «между мужиком и бабой», мам? Что он звереет, когда такое заворачивают или когда оправдывают свое бездействие и слабость тем фактом, что «мы с Машенькой всего лишь лучшие друзья»? Дружим с мальчиками, а с девочками спим и строим отношения! Ты знала об этом, мам?

— А Максим… То есть, отец, он в курсе? — Нет! Но знаешь, что?

— М? — Он однозначно прав, этой вымышленной дружбы не существует, ее просто не бывает, а нас, мужчин и женщин, от нее разделяет та самая совместная кровать.

— Алеша… — Хорошего дня, мама. Об этом разговор со мной навсегда закончен.

Или, возможно, так:

— Как съездил, Смирнов? — Макс, отвянь, а!

— Как Оля? — Под огромным впечатлением.

— От тебя? — В том числе, брат, в том числе…

И вот, пожалуйста, на финал — Гриша подтянулся с тем самым вопросом и охренеть каким настойчивым желанием узнать, как же там:

— Леха, так я не расслышал твой ответ, — похоже, гад издевается надо мной. — Прорычи хоть что-нибудь, будь другом. Как дом? Как ты смотался?