Любовь и доктор Форрест

– Я и сам этого не знал. Но вчера вечером Зекер вернулся из Штатов, и он попросил меня приехать к нему.

– Тогда не смею тебя задерживать.

– А я уже встретился с ним. А ты, кажется, собиралась выйти куда-то?

– Да. В ресторане слишком пусто. Ужас, как неуютно.

Он улыбнулся.

– Большинство постояльцев отправляются ужинать в гриль-бар. Это очень известное место.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя идиоткой.

– Я вовсе этого не хотел.
– Он снова улыбнулся.
– Может быть ты не откажешься поужинать со мной? Я все равно тоже собирался сейчас выйти пройтись, и было бы по крайней мере не разумно, если бы каждый из нас отправился на ужин в одиночестве.

– Какое тактичное приглашение!

– А теперь я чувствую себя полнейшим идиотом.

На этот раз наступил ее черед улыбаться.

– Несомненно мы начинаем это вечер на весьма опказательной ноте! Но за приглашение спасибо. Я его с удовольствием принимаю. Вот только поднимусь в номер и надену пальто.

Оказавшись в своей комнате, Лесли еще какое-то время раздумывала над тем, а не переодеться ли ей в другое, более нарядное платье, но все же сумела устоять перед подобным соблазном. Но вот отказать себе в том, чтобы надеть пару длинных, блестящих сережек, которые так дивно покачивались при каждом повороте головы, и от которых ее скромный наряд сразу начинал казаться как-то изящнее и утонченее, она так и не смогла.

Когда Лесли вышла из лифта, Филип тут же подошел к ней, и уже вместе они направились к такси, ожидавшему их у входа в отель.

– И куда мы поедем?

– Во "Францис Канер". Это мой любимый ресторан.

К тому времени уже совсем стемнело, и за окнами мела пурга. На улицах было скользко, и машину то и дело заносило, пока они ехали по узеньким, извилистым улочкам, направляясь в старую часть города. Наконец такси остановилось перед массивной дубовой дверью с табличкой "Францис Канер". Потом Филип вел ее по узкому коридору, из которого они вошли в небольшой зал, где пианист что-то наигрывал на рояле. Они прошли еще дальше, через всю комнату, и заняли столик у стены.

Сев за стол, Лесли с интересом огляделась по сторонам. Они как будто находились в подвале: каменные стены были покрыты белой штукатуркой, а под самым потолком темнели балки. Подоконники, расположенные по всей длинне одной из стен, были сплошь уставлены цветочными горшками с буйно зеленеющими в них растениями - это было единственный островок цвета среди океана кипельно белых скатертей.

– Здесь прекрасно готовят, - сказал Филип, передавая ей меню.

Взглянув на немецкие слова, Лесли покачала головой.

– Ничего не могу разобрать. В таких местах как это есть какие-нибудь особые, фирменные блюда?

– Да. И предоставь это мне.

Она согласно кивнула, и тогда Филип подозвал жестом офицанта и сделал заказ.

– А я и не знала, что ты так хорошо говоришь по-немецки, воскликнула Лесли.
– В клинике...

– Давай не будем о клинике, - резко перебил ее Филип.
– Мне так редко удается вырваться из нее, что сейчас мне очень хочется забыть о том, кто я такой, и чем я там занимаюсь.
– Он усмехнулся.
– А вы всегда принимаете приглашения на ужин от незнакомых мужчин?

– Только от тех, кого мне удается подцепить в лифте, - сказала Лесли, принимая его тон.
– И вообще-то, молодой человек, вы мне все так еще и не соизволили представиться.

– Тогда называй меня просто Филип. А тебя как зовут.

– Лесли.

– Очень красивое имя - Лесли.

Они сидели за столом, глядя друг на друга и улыбаясь, и их окружала атмосфера той доверительности, как это было несколько недель тому назад в "Пост-Отеле". Как и прежде он отрешился от своего официального имиджа и все тут же было позабыть, даже тот факт, что его тяжело больная жена осталась в больнице, отделенной от Цюриха не столь большим расстоянием.

– Тебе очень идет черный цвет, - мягко сказал он.
– Ты часто так одеваешься?

– У меня нет такой возможности.

– Возможно это и к лучшему - у многих могла бы подняться температура!
– Он пристально смотрел на нее.
– Что ты сеогдня сделала с собой? Ты как будто выглядишь не так как всегда.

– Может быть это из-за сережек.

– Красивые серьги. Недавно купила?

– Что ты! Нет, конечно! Ричард подарил их мне по случаю окончания учебы.

Как только эти слова были произнесены, Лесли почувствовала, что он как будто снова замкнулся в себе, и наступило неловкое молчание, нарушенное приходом официанта, подавшего горячие блюда. Здесь была форель в винном соусе, после чего последовала грудка молочного поросенка, горох и помидоры, фаршированные чем-то белым, по виду напоминающим взбитые сливки, один из которых Лесли решила попробовать.

– Ой!
– На глаза навернулись слезы, которые тут же обильно покатились по щекам. Она торопливо схватила стакан воды, одним залпом выпила его, и откинувшись на спинку стула, принялась вытирать глаза.
– Боже мой, мне показалось, что я вся загорелась изнутри. Что это такое?

– Соус из хрена, взбитый со сливками. Очень многих это и вводит в заблуждение.

– Ты хочешь сказать, что ты знал об этом?

Он усмехнулся в ответ.

– И поделом тебе. В следующий раз, когда я скажу, что нужно забыть о прошлом, не заводи разговора о своих воздыхателях.

– Нету у меня никаких воздыхателей, - осторожно сказала она и снова отпила глоток воды.
– Вот теперь лучше, можно снова приниматься за еду.

За ужином они болтали о чем-то незначительном, и время от времени Лесли начинала напевать мелодии, доносившиеся из алькова, где стоял рояль.

– Хорошо он играет, правда?
– сказала она наконец.

– Если у тебя есть любимые песни, я могу попросить его сыграть.

– Мне очень нравится Коул Портер.

– Прекрасно. И мне тоже. Пойдем, скажем ему об этом.

Она встала из-за стола и проследовала вместе с ним к алькову, подождав, пока Филип разговаривал с пианистом, который понимающе кивнул, улыбнулся и заиграл "День и ночь". Филип снова обернулся к ней, и только теперь она заметила, с какой нежностью он глядел на нее. Горели неяркие светильники, и она почувствовала, как он обнимает ее за талию. Она ощутила дрожь во всем теле, но ничего не смогла с собой поделать, а он обнял ее еще крепче.

Он не разжал своих объятий даже когда музыка закончилась. Каждая новая мелодия казалась лучше предыдущей, и Лесли была как будто даже рада, когда Филип наконец отступил назад.

– Может быть пойдем и закончим ужин, - хрипло сказал он.
– А потом еще потанцуем.

Снова оказавшись за столом, Лесли принялась с подозрением разглядывать десерт из ежевики, залитой вином и увенчанной сливками.

– Что тебя так беспокоит?
– спросил он.
– Это вполне безобидный десерт.

– Мне очень интересно, действительно ли это взбитые сливки?

Тогда он первым снял пробу.

– Ну и как, теперь ты довольна?

– Вполне, спасибо.
– Она последовала его примеру.
– Ты заказал замечательный ужин.