Магические узы

От его заявления я, признаться, поперхнулась и сдавленно кашлянула.

– Якобы, - быстро поправился он и, шутя, добавил: - не стоит расстраиваться. По край-ней мере, сразу, пока не проверишь. Это не профессионально.

Он попытался неудачной подколкой разрядить нарастающее напряжение. Правда, без-успешно, и меня слегка перекосило. Насмешливый тон словно бы ударил под дых.

– Значит, расстраиваться - это не профессионально?
– изогнула я брови, пытливо гля-нув с бесстрастное лицо Ратмира, и сухо добавила: - Да, ты прав. Меня действительно рас-строила твоя гибель. Немного.

Убила бы собственными руками! Мне не верилось, что всего с полчаса назад на ночной дороге эта жестяная банка, отчего-то принявшая мужское обличие, проявляла живые человече-ские чувства. Проклятье, все время забывалось, что он не человек, а аггел. Может, у аггелов го-лова по-другому устроена? У этого уж точно! Для умного парня иногда он говорит весьма не-суразные вещи.

– Полегчало?
– Ратмир, наконец, пожелал глянуть на меня, в черных глазах с желтыми ободками светилась ирония, и пояснил: - Определенно ты обозвала меня дурным словцом.

– Определенно, - подтвердила я, окончательно огорчившись, и отвернулась к окну.

Вот и воскрес, вот и поговорили. Иногда мне думалось, что в компании с Ветровым проще молчать и жевать фруктовую смолу, нежели пытаться поддерживать беседу. По крайней мере, за умную сойду.

Мы приближались к Лобному месту перед зданием городского Исторического музея. Громада из серого камня с высокими башнями прежде являлась большим собором и тянула острые шпили к покрытой полупрозрачными пятнами луне. Здание с остроконечной черепич-ной крышей погрузилось в ночную дрему, и узкие сводчатые окна с разноцветными витражами были темны.

В средние века в ныне Историческом музее гнездилась Инквизиция, и на площади перед зданием устраивали казни над еретиками, пытавшимися разобрать магию на составные части и доказать всему миру, что колдовской колодец имеет вполне осязаемое дно. Тогда по наивности считали, что магические ресурсы неограниченны, и только избранные одарены богами возмож-ностью чаровать. Инквизиция жестко подавляла тех, кто пытался доказать очевидное. Сейчас же, когда природный магический колодец иссяк, а на каждом углу города кто угодно, незави-симо от талантов или родословной, мог купить заключенное в призму искусственное колдовст-во, становится непонятно, чего ради погубили столько народа.

В общем, камни площади видели много крови. Перед зданием даже имелось изваяние, подаренное городу известным архитектором - мраморная плаха, вымазанная в крови. Тонкие глянцевые ручейки сбегали с колоды, и по желобкам глубоких бороздок между камнями расте-кались на несколько сажень. Прохожие неосмотрительно наступали на лужицы и разносили по площади окровавленные следы от подошв, но, к счастью, колдовство действовало только на Лобном месте, а отпечатки испарялись за пару часов.

Зрелище не для впечатлительных, нужно сказать, но архитектора отчего-то очень жало-вал главный маг Ветиховского Магического Совета. От необъяснимой симпатии Совет принял в дар еще одно творение мастера (до этого 'творение', как писали в газетных листках, отказа-лись безвозмездно принять пяток цивилизованных городов) - огромная, размером с много-этажный дом, фигура первооткрывателя Западного континента. Сутулый маг в плаще с остро-конечным капюшоном прикладывал руку к изредка моргающим глазам и грозно рассматривал другой берег Сервицы. Может, конечно, его призвали распугивать потенциальных врагов еще на подступах к городу, но, чтобы статуя не простаивала в ожидании оккупантов, на голову ей приладили световой шар, и теперь первооткрыватель талантливо играл роль маяка для ночных дирижаблей.

Ратмир остановился у кованых ворот, перекрывавших арочный въезд во внутренний двор, и, опустив окошко, приложил руку к неожиданно вспыхнувшей пентаграмме, зависшей в темноте. Решетки, украшенные выкованным четырехлистным клевером, разъехались, освобож-дая путь.

– Почему мы приехали в Музей?
– с нарочито безразличным видом спросила я, пре-красно осознавая, что прямо сейчас Ратмир открывает мне те стороны своей жизни, какие пре-жде надежно прятал.

– Тебя приперло на картины полюбоваться на сон грядущий или же гра-бить будем?

– Вежливая ты моя, - отозвался тот, осторожно выруливая между автокарами, каких оказалось неожиданно много для столь позднего часа, - мы приехали не в Музей, а в Орден.

У меня подпрыгнуло к горлу сердце, и зубы привычно прикусили сухую губу.

– Меня срочно вызвали, - пояснил Ратмир, глуша басовито перекатывавший двигатель, - и коль уж ты причастна… - он многозначительно замолчал и тут же предложил выбор: - Ты можешь подождать во дворе. Я позову Стрижа, чтобы не оставлять тебя одну… - но я уже по-спешно трясла головой и безуспешно дергала ручку автокара, стараясь открыть дверь. Была бы моя воля, выпрыгнула бы без промедления, так не терпелось дотронуться до самого большого секрета в моей новой жизни.

– Хорошо, - скрыв улыбку, Ратмир перегнулся и помог мне открыть дверь.

Боясь, что он передумает, я выскочила с такой торопливостью, что мужчина только на-смешливо хмыкнул. Гораздо позже мне, конечно, стало понятно, что в действительности выбо-ра-то не было, ведь я знала слишком много. Ратмир только подыгрывал, манипулируя моими желаниями хитро и умело. Ровно как в первый вечер в лаборатории Дока, когда якобы позволил мне уйти и решить самой, как поступить дальше.

На улице сильно похолодало. Во внутреннем дворе музея царила ночь, и горел единст-венный световой шар, висевший в специальном коконе, чтобы его не унес ветер.

Ратмир шел стремительно, едва поспевала за ним. Мне очень хотелось схватиться за его руку, но неловкость победила, и, чтобы не отстать, я лишь сжала в кулачок его свитер. Мужчи-на, не замедляясь, рассеянно естественным жестом обнял мои плечи, и у меня сладко сжалось внутри.

Кажется, он что-то говорил, но все его, безусловно, важные инструкции пролетали ми-мо ушей:

– … Потом я или Стриж отвезем тебя домой, там стоят охранные контуры.

– Домой?
– разочаровано пробормотала я, уловив лишь последнее слово.

– Если ты хочешь, - Ратмир задумчиво нахмурился, - я, конечно, могу отвезти тебя в коттедж твоих родителей. Они еще не вернулись, так что не придется объяснять, почему тебя охраняют…

Он говорил, а у меня от каждого слова по жилам растекалась радость, и расцветала глу-пая довольная улыбка.

– Нет, нет, домой - это отлично, - тут же замахала я руками в темноте.
– Домой - мне нравится!

Пройдя двор, мы попали в тупичок, где над дубовой полукруглой дверью с чугунными накладками и тяжелыми заклепками, горел изогнутый фонарь с крошечным бьющимся внутри световым мячиком. На смотровом окошке, закрытом перегородкой, вспыхнула алая пентаграм-ма, и мой спутник привычно приложил ладонь к перевернутой светящейся звезде, заключенной в круг. Знак закрутился, смешиваясь в световое пятно, а потом громко щелкнул замок, и дверь медленно сама собой распахнулась, впуская меня в тайну.

Загадка начиналась с длинной каменной лестницы, круто убегающей в подземелье му-зея. Чем ниже мы спускались по едва освещенным ступеням, тем холоднее становилось, а воз-дух наполнялся запахом затхлости, книжной пыли и особенным вкусом сырости глубокого подвала. Ратмир шел впереди, и плечу, где прежде лежала его горячая рука, стало холодно.

Мы оказались в подземном хранилище с бесконечно длинными стеллажами с фолианта-ми и архивными папками. Помещение подавляло настороженной тишиной, и хотелось идти на цыпочках, чтобы не потревожить духов времени, поселившихся на полках с вековыми знания-ми огромного города. Прозрачные магические стены, ограничивающие проход между стоявших торцами стеллажей, поглощали шелест наших шагов. Изредка в воздухе пробегали волны зеленоватых всполохов, выказывая границы перегородок.