Магия жизни

На следующее утро все началось по новой. А через пять дней я отчаялась. Зерна, посаженные в первом горшке, успешно проросли, однако это был совершенно естественный процесс. Собственно, зеленые росточки виднелись уже в трех горшках. Они появлялись примерно через пару дней после посадки и чувствовали себя прекрасно и без моих потуг. Это стало таким наглядным примером бесполезности моего дара, что я вообще потеряла веру в себя.

Через неделю Таллан сказал, что он должен подумать. Что мне нужен иной способ проявить свой дар и уехал размышлять. Мне он посоветовал, наоборот, перестать думать о магии и заняться изучением языка Ширтада.

Без ежедневных тренировок с мастером я почувствовала себя странно, как будто вернулась в реальность и не поняла, что мне с этим делать.

Максур несколько дней работал в своем кабинете, не покидая особняк. К нему то и дело приезжали посыльные, какие-то люди в штатском и военной форме. Дверной колокольчик постоянно звенел: среди гостей я видела даже женщин, а слуги то и дело носили ему чай и закуски. Он явно знал о сути моих злоключений на магическом поприще, но мы с ним не разговаривали больше недели, только обменивались общими фразами. В день отъезда Таллана он через Корду настоял на совместном ужине; я пребывала в мрачном настроении, но и не подумала отказаться. Привыкнув к этому месту за эту неделю, я начала воспринимать его своим домом. В особняке Карвишей все ко мне относились с почтением, я не чувствовала себя пленницей и совсем забыла, с какой целью меня сюда привезли. Однако в этот вечер Карвиш мне об этом напомнил.

Ужинали мы вдвоем в столовой при свете магических светильников, так как на улице уже стемнело. Я надела одно из своих новых платьев – модистка успела прислать большую часть готового гардероба. Максур сидел за столом напротив, говорил мало, пристально смотрел на меня и пил вино.

– Расскажи, кто ты, – откинувшись на спинку стула и поднеся в очередной раз бокал ко рту, вдруг произнес он.

После ритуала и последующих неудач с магией я в последние дни часто чувствовала приливы раздражения и даже злости, несвойственные мне ранее. Вывести меня из себя было очень просто. Вот и сейчас слова Карвиша заставили нервно сжать кулаки:

– Ваша невеста, разве нет? – плеснула максимальную дозу яда в эти слова я.

– О, ты наконец это осознала? – не уступил в ядовитости мужчина.

– Ну вы же не дали мне выбора. А с чего вам вдруг понадобилось знать, кто я? Теперь, когда я не могу овладеть магией, стали интересны частности?

Реакция Карвиша стала неожиданной: желчь ушла из его тона.

– Да брось, – как-то вдруг устало протянул Карвиш. Челка упала на его глаза, пряча их выражение. – Ты разберешься со своим даром, его в тебе столько, что хватит на троих. Ты сможешь родить мне сильных, очень сильных наследников и принести пользу стране.

– Ценю вашу веру в меня, – процедила я. А Максур, словно не слыша, продолжил:

– Кто ты, неизвестная девчонка? – он допил вино и налил себе еще один бокал. Мне показалось, что под действием алкоголя его движения стали более расслабленными, отличаясь от обычной резковатой манеры. – Знаешь, меня ведь тоже часто бесит тот факт, что магия стоит над нами. Дар определяет судьбу, как и его отсутствие, – в его голосе прозвучала горечь.

Я впервые видела его таким. Мужчина словно сожалел о чем-то, ощущался некий надлом. Я не понимала, как себя вести с таким Максуром. Он говорил о чем-то конкретном? Я вдруг почувствовала в себе сочувствие и желание помочь, злость и раздражение покинули меня.

– Я женщина, которой не повезло родиться иной, – тихо ответила я.

– Но я нашел тебя, все в этом мире не просто так. Ты когда-нибудь любила… мужчину? Впрочем, когда бы ты успела, ты слишком юна. Любовь разъедает душу, она может быть благом, а может стать пыткой… Желание обладать, присвоить каждую частичку души и тела, спрятать ото всех, – тон мужчины изменился, в нем появилась злость и даже жестокость. Он резко встал, отшвырнув стул, испугав меня резким грохотом. Подошёл ко мне, поднял за плечи, затем схватил обеими руками за голову, вдавливая большие пальцы в мое лицо. Раньше он уже это делал со мной, но в этот раз глаза мужчины горели безумием, его потрясывало, он смотрел на меня, ища что-то и не находя.

– Я встретил тебя не просто так, – прорычал он, словно убеждая самого себя. Карвиш притянул меня к себе, наклонил голову и впился поцелуем-укусом в основание шеи, затем такими же болезненными поцелуями начал покрывать все обнаженные участки моего тела, одновременно с этим одной рукой стягивая платье с плеч. В этих движениях не было ни капли нежности, а я впала в панику, различая его тяжелое дыхание и бормотание: «Все не просто так, я должен…». Я беспомощно трепыхалась в его руках, но он не слышал мои мольбы. Подхватив на руки, Максур бросил меня на один из диванов, нависнув сверху. Зажал одной рукой мои запястья над головой, а второй – начал задирать юбку.

Совершенно неуместно подумалось, что высшая мода Империи, в отличие от ширтадской, помешала бы совершить насилие надо мной вот так легко – кринолины, турнюры и корсеты аристократок встали бы на пути нежеланного любовника хоть каким-то препятствием. Я закрыла глаза, осознав, что больше нет сил сопротивляться; плакать не хотелось, душу заполнило опустошение и смирение. Как вдруг в голове мелькнул знакомый образ волчьих глаз, и громкий рык «Нет!» оглушил меня изнутри. Я вскинулась, закричала так громко, как могла, и неожиданно привела Карвиша в чувство.

Мужчина отпрянул и посмотрел на дело рук своих: я лежала на диване полуобнаженная и растрепанная. На его лице появилась гримаса отвращения. Интересно, на кого оно направлено? На себя за свое скотское поведение или на меня? Впрочем, нет, не интересно. Главное – Максур больше ко мне не прикасался, он сидел на диване и смотрел в одну точку. Я же воспользовалась его ступором, вскочила и привела себя, насколько это возможно, в порядок. Через пару минут мужчина поднялся, повернулся ко мне и сказал:

– Я прошу прощения, айса Маргарет, за свое поведение. Вероятнее всего, простить вы меня сразу не сможете, но я попытаюсь загладить вину. Пойму, если какое-то время вы не сможете со мной разговаривать, но прошу вас подумать, что я могу для вас сделать, и сообщить мне об этом завтра.

Это просто из ряда вон. Только что этот мужчина вел себя как насильник, а сейчас диктует мне условия, при которых я его прощу. Это просто невыносимо. Я не сказала ни слова, и, выскочив из столовой, понеслась в свою комнату.

В хлопок дверью вложила все невысказанное этому человеку. Успокоиться я не могла, эмоциональные качели последних дней доконали меня, а попытка насилия стала последней каплей. Желтый волчий взор все еще стоял перед глазами, он прожигал и слепил. Я зажмурилась, пытаясь вытряхнуть его из сознания, но стало только хуже: в голове послышался волчий вой, я стиснула виски руками, но все это шло изнутри меня, поэтому заглушить усиливающееся звуковое и цветовое безумие не получалось. Стало невыносимо душно, я подбежала к окну и распахнула его. В комнату ворвались ночные запахи, я четко слышала, каждый шорох: даже шум крыльев совы где-то в глубине парка и шуршание гусеницы, ползущей по стеблю цветка. Мне захотелось прыгнуть с третьего этажа прямо в сад. Я уцепилась руками за подоконник, чтобы не совершить это бессмысленное самоубийство. На задворках разума билась мысль – нужно позвать на помощь, но изо рта вырывался лишь какой-то писк.