Маленькая женщина Большого

Вскрикиваю, поняв, что за те мгновения, что мы целовались и не двигались, я даже чуть-чуть привыкла к суровой наполненности внизу.

А теперь он движется во мне! И это так… так… Бо-о-оже…

— Бо-о-оже… — выдыхаю я пораженно, ощущая себя чем-то мягким, неодушевленным, полностью управляемым.

Он двигает мной по себе, легко, то медленно, то быстро, нанизывая на свой здоровенный влажный горячий член, и это — самое потрясающее чувственное переживание в моей жизни.

Особенно поразительно, что я по-прежнему не делаю вообще ничего.

Зевс Виталик все делает сам.

Держит, двигает, гладит, успевает проводить ладонями по напряженной груди, с восхищением шепча сквозь зубы матерные комплименты, подбрасывает меня бедрами вверх, ритмично, жестко и мягко, кажется, вообще не выходя, просто покачивая меня в разных амплитудах…

Ему явно нравится смотреть на меня, трогать, водить по влажной коже пальцами, сжимать грудь, ловить за подбородок и тянуть к себе, чтоб просунуть в рот настойчивый язык.

Ему нравится играть моим безвольным телом.

И видеть реакцию на свои действия в моих глазах.

Это похоже на массаж, который он мне недавно делал. Полное подчинение. Полная власть. Невероятная сладость. Огонь и мягкость во всех мышцах.

— Кончишь, Воробушек? — спрашивает он, и я, удивившись, что его в процессе интересует все же мое мнение, растерянно киваю.

Он усмехается, начинает меня подбрасывать бедрами в более жестком темпе, накрывает ладонью лобок, отклоняя меня чуть назад, трогает клитор… И я взрываюсь, непроизвольно выгибаясь чуть ли не до самого пола макушкой.

Виталик спокойно ловит меня и возвращает обратно, смотрит пристально, напряженно:

— В тебя кончу, Воробушек? Я чистый…

Я не знаю, почему меня переклинивает… Но киваю опять.

И не отрываю взгляда от его лица, потому что кончает он невозможно горячо. Как и все, что делает, наверно…

Внутри меня становится еще мокрее, а все тело покрыто влагой. И его — тоже.

Виталик прижимает меня к себе, аккуратно продолжая двигать по уже затихающей амплитуде, растягивая наш общий кайф на двоих до бесконечно долгого сладостного послевкусия…

Я кладу голову ему на влажное плечо, все еще плавая в сладкой отключке.

Потом я буду переживать свое моральное падение…

Потом.

А сейчас мне настолько хорошо, что я была бы не против… упасть еще пару раз… с этим горячим властным мужиком.

— Охуенно, Воробушек, — повторяет Зевс Виталик, — погнали, освежимся, потом в бассейн. И там я тебя еще раз выебу.

Ох… Или пару-тройку раз…

А потом можно и мораль в себе поискать…

Если ее не полностью вытрахает к тому времени ненасытный бог грома и молний. Моих личных грома и молний…

15. Большой. Для чего, в итоге, нужна СПА-зона

Мне очень сильно хочется выебать ее в душе.

Но терплю, понимая, что у Воробушка вполне возможен легкий шок от произошедшего, и мне, как настоящему джентльмену, надо дать даме время на осознание ситуации. Пяти минут же хватит, да?

Должно хватить…

Потому я оставляю Валентину, свет, Сергеевну одну под прохладной водой, а сам тяжело топаю к бассейну и с разбегу ныряю на глубину.

И, хоть все во мне протестует против подобного решения, а чуйка верещит, что женщину нельзя оставлять одну после такого события, как незапланированный секс (а то, что она его сто процентов не планировала, ежу понятно) с малознакомым мужиком, причем, даже без защиты, я все же поступаю так, как нужно.

Почему-то мне кажется, что Воробушек не из тех, что будут падать в обмороки от ситуации или устраивать истерики в стиле “Ах, какой ужос, я не такая”.

И сейчас ей надо дать чуток пространства, чтоб смогла принять решение.

Правильное.

Понятно, что, если она решит, что я переборщил, и вообще неправильно все было, то я отъебусь и настаивать не стану…

Плыву, размеренно загребая руками и обдумываю последнюю мысль, прислушиваюсь к себе.

Точно, не буду? Сто процентов?

Не факт.

Мне понравилось потому что. Сто лет такого секса не было. А может, и больше… Может, даже с молодости моей, дурной и веселой…

Столько лет прошло, забылось, эмоции стерлись, кроме самых ярких, самых болючих или, наоборот, самых счастливых.

И почему-то секс — вообще вне каких бы то ни было категорий.

Просто… Ну… Секс — он и есть секс… Первый не помнится, давно это было, в школе еще.

Остро помнится тот отрыв, когда вернулся с войны. Но и там все нечетко. Загул бешеный, голова — больная, яйца — пустые.

Первый раз с Ларой, матерью моей Васи… Не особо. Она девочкой была, Лара, пугалась меня. А я… Я был напористый и дурной. Не стал ждать. Не смог терпеть. Дурак, чего уж там. Не думаю, что ей сильно нравилось со мной сексом заниматься, но деваться было некуда. Это я теперь понимаю, что херню делал, а тогда… Казалось, все охуенно.

Девочка чистая, моя, такая, что башню сносило. Я ей — все на свете. Бабло, хату, тряпки и цацки. А она мне — себя.

Простой тогда я был.

И мир вокруг меня простой.

И ударил по морде со всей своей жесткой простотой… Отхватил я тогда — заебись, как круто.

Когда узнал, что Лара свалила, не стала даже суда надо мной дожидаться… Вот тогда думал, что выйду, найду и убью. Выл от боли, внутренней, жуткой, резавшей хлеще, чем тот хирург, что с того света меня, молодого мудака, вытащил когда-то… Кстати, удивительное дело, плохо помню то, что в то время происходило, а лицо его, этого мужика, суровое и усталое, прямо отчетливо. Я ведь хотел его найти потом, отблагодарить… Но… Закрутился, завертелся, не нашел. А потом — сел. А потом… Забыл.

Почему вспомнилось сейчас?

Наверно, потому, что если и был в моей гребанной жизни ангел-хранитель, то это вот этот врач, двадцать четыре на семь спасавший таких вот молодых ребят, ничего не видевших в этом мире, не успевших даже пожить толком.

Потом в моей жизни много чего было…

И много чего осталось.

То, что я сам создал, то, что хотел.

Когда я строил этот дом, то не думал, что в нем появится моя дочь. И, однажды темной ночью, придет в этот мир моя внучка. При помощи уже своего ангела-хранителя.