Маленькая женщина Большого
Шрифт:
Осознав, куда смотрю, пугливо вскидываю взгляд на лицо Зевса.
Замираю пойманным в силок зайцем, сглатываю, ощущая мучительную сухость в горле.
И все же не могу перестать смотреть в эти темные, мрачные, невероятно жесткие глаза. Что-то настолько тяжелое оттуда на меня льется, давит, заставляя забыть о дыхании.
И… Это фиаско, Тина… Полное фиаско…
13. Большой. Чем заняться в метель…
Я замечаю, что кто-то появился в бассейне, только когда слышу тихий плеск.
И, когда осознаю, кто это, неосознанно напрягаюсь, словно зверь перед прыжком. Причём, сам это далеко не сразу осознаю.
Все мои мысли, весь я — там, снаружи, где верткой морской кошечкой скользит под водой Валентина, мать её, Сергеевна.
И едва сдерживаюсь, чтоб не подняться, не выйти к ней. Очень хочется рассмотреть все в подробностях. До боли… Внизу.
Но подняться — значит, себя рассекретить. А я пока что этого делать не хочу.
Когда ещё представится случай вот так, без палева, поизучать то, что до сих пор периодами перед глазами встает.
Она мелкая совсем, Валентина, свет, Сергеевна. Мелкая, но фигуристая. Грудь такая, что смотреть и смотреть. И трогать… И не только трогать…
И бедра. И животик, мягкий, женственный очень. Терпеть не могу, когда у бабы вместо живота — доска. Нихуя не красиво. И трогать не хочется.
А Воробушка хотелось…
И нихрена эти хотелки не прошли за несколько часов, прошедших с того момента, как смотрел на Воробушка, сидящую в кресле.
Отправил её отдыхать, уставшую, измученную… Охуенно манкую даже в таком состоянии. Постоял у закрывшейся двери, перебарывая желание открыть… Развернулся и пошёл прочь, мозги успокаивать. Заглянул снова к дочери и внучке, встретился в двумя напряженными взглядами церберов, которые теперь охраняют моих девочек…
Лишили меня привилегии сторожить сон самых дорогих на свете существ… Ладно, хоть внучку на руки первым взял, реализовал свое право хозяина и деда.
Но все равно…
Не нравится мне!
Я бы тоже там, возле Васи и моей девочки маленькой посидел, посмотрел на них…
Так не пустит же никто! Вон, какие взгляды дикие, пиздец просто!
Я отступил от двери, прикрыл ее тихонько.
Помотался по дому медведем шатуном, разбуженным среди зимы, ища, на ком бы сорвать злобу и недовольство.
Но двое придурков, слишком прямо понимающих команды, куда-то свалили из дома. Понятно, что найти их я бы мог, если б захотел, и озадачил бы чем-нибудь интересным, чтоб жизнь мёдом не казалась, но… Нахуй.
Мама, на нервяке затеявшая блины в три часа ночи, прогнала меня с кухни.
Куда податься мужику в огромном доме, если нет варианта приложить свои силы и нервы хоть к чему-то конструктивному?
Вот я и пошёл в баню.
И это было самым правильным моим решением!
Воробушек — вообще не воробушек, а реально юркая гибкая морская кошечка, когда всплывает, даже не особо заметно, чуть голова только появляется над водной гладью, глоток воздуха — и снова на глубину…
Наблюдаю, полностью погруженный в новую для меня реальность, как она, после подводного заплыва, переходит к мощному брассу… А затем, невольно привстав и потрогав себя внизу — как переворачивается на спину… И ее охуенную троечку обтягивает
мокрая, ставшая прозрачной от воды майка…Блядь, самая шикарная эротика, которую я когда-либо видел… И мой каменный член настойчиво предлагает превратить ее в порно…
Мыслей в голове реально никаких нет. Все утекло вниз. И там бурлит, подкидывая всякие вкусные варианты: выйти, нырнуть, нагнать ее в пару гребков, прижать в бортику. Закрыть рот поцелуем, чтоб не кричала… Хотя… Пусть кричит. Мне это понравится, я чувствую.
Или вытащить ее, брыкающуюся, сопротивляющуюся, к мягкой зоне, поставить там на колени и заткнуть возмущённо распахнутый рот членом. Чтоб задохнулась сразу. И глаза расширились в испуге… Ох… Блядь…
Когда Воробушек вышла из воды, наградив меня яйцесжимающим зрелищем своей охуенной фигурки, облепленной прозрачной мокрой майкой, я ощутил, как сердце тормозит.
И не сразу сообразил, что она сюда идёт.
Ко мне.
Слишком был вид нереальным.
Она сняла майку… Блядь…
Потянулась за полотенцем, грациозно, как кошка, выгнув спину…
Трижды блядь!!!
Двинулась ко мне!
Я едва успел, чуть опомнившись, накинуть на бедра полотенце и качнуться чуть вперёд, уложить руки на колени, чтоб скрыть стояк.
И ещё морду успел чуть-чуть привести в порядок. Потому что намерения намерениями, а пугать заранее добычу не стоит…
Пусть ближе подойдёт.
Так слаще.
14. Чем заняться в бане
Взгляд Зевса Виталика настолько насыщенно тяжелый, что, опомнившись от первого шока, машинально, чисто на инстинктах, отшатываюсь назад, зачем-то хватаюсь за узел полотенца на груди, словно пытаясь защититься.
— Простите… — бормочу я, — я не думала, что тут… Кто-то есть… Не буду мешать.
— Ты не мешаешь, Воробушек, — хрипло отвечает Зевс, — проходи. Места много.
— Эм-м-м… Нет, спасибо, — проявляю я вежливость и благоразумие, несмотря на то, что все во мне вопит: “Беги отсюда, Тинка, беги!”
Ощущение опасности, звериной, необъяснимой, усиливается с каждым мгновением. И это странно, конечно.
Я понимаю, что оснований для такого нет, что Зевс Виталик — не зверь и не будет ничего со мной делать… Против моей воли. Но почему-то страшно и жутко нервно. Я доверяю своим ощущениям. Именно они мне жизнь спасли в последний раз. Жаль, что только лишь мне…
Потому не хочу испытывать своего ангела-хранителя на прочность.
Надо уйти. От греха.
— Боишься меня, что ли? — насмешливый тон режет слух, и я, уже обернувшаяся было, чтоб толкнуть дверь и выйти, замираю.
А затем поворачиваюсь медленно.
— Нет, — спокойно отвечаю огромному хозяину дома чистую неправду. Но стараюсь, что он этого не понял. — Ведь для этого никаких оснований?
Он чуть подрагивает ноздрями, а затем показательно опирается на полок, раскидывает татуированные ручищи, словно паук в паутине, щурится довольно.
— Конечно, нет. Садись, Воробушек, не бойся. Ты хорошо плавала, надо расслабить мышцы.
Меня кидает в дополнительный жар, когда понимаю, что он смотрел, как я плавала. И как переодевалась, очевидно, тоже.