Маленькая женщина Большого

— Потому что дохера тебе будет, — ворчит Лис, — и дочь, и сын… Нет уж. Второй будет мой!

— Ты погоди… — примирительно говорит Камень, — может, Алиска твоя все же…

— Ага… — бормочет Лис, — а то у меня глаз нет… Она лицом в Васю, слава богу… А взгляд твой, однозначно.

— Да она еще не видит ничего, — смеется Камень, но очень тепло, довольно так. Понятно, что уже все пристально изучил, рассмотрел, выводы сделал, на осмотре основанные, — рано пока.

— Честно? — смотрит на него Лис, — мне похер, чья она. Она — наша. Как и ее мать.

— Определенно, — снова повторяет Камень.

— Блядь, ты, как всегда, охуенно болтливый! — Лис неожиданно дергается ближе к Камню и притапливает его, надавив на плечи и макушку.

Камень, упустив момент нападения, быстро приходит в себя, отбивается и, вынырнув и осмотревшись, с ревом бросается вдогонку за шустрым Лисом, уже успевшим умотать на другой конец бассейна.

Он ощущает себя легким, словно заново родившимся, хотя только что основательно помирал. Вот что хороший пар делает.

Большой, со снисходительной усмешкой наблюдая за резвящимися, словно гибкие морские котики, парнями, отдувается довольно и переглядывается с Бешеным Лисом, рожа которого стала основательно красная, но понятно, что просидеть он так еще минут десять точно сможет… А вот сам Большой… Большой вопрос…

Бешеный Лис отслеживает, как его сын не успевает выбраться из воды и с воплем летит обратно, а Камень ему ускорение придает, прихватив за ногу железной лапищей, качает головой:

— Щенята…

— Ага… — бормочет Большой, — наглые только такие, надо же… Имя им не понравилось!

— Много понимают, — кивает Бешеный, — отличное имя. Мне понравилось сразу. Хорошо придумал. Я даже тебя простил за то, что ты, сучара, не сообщил мне о рождении внучки.

— Я сказал уже, связи не было… — выдыхает горячий пар Большой, поглядывая на термометр… Отличный пар. Правильный…

— А то я не знаю, что у тебя спутниковый, — отвечает Бешеный, — пиздливый ты стал на старости лет, Большой… Или это наличие бабы на тебя так повлияло.

— Не трожь Воробушка… — угрожающе скалится Большой, которому сильно не нравится упоминание его женщины.

— Да не собираюсь я ее трогать, — усмехается Бешеный, — я же не самоубийца… Ты на нее так смотришь, что непонятно, какого хера она все еще по дому ходит. Одетая. Странно прямо.

— А какой ей ходить, когда тут толпа всяких старых козлов с слишком наглыми рожами?

— Гонишь, что ли?

— Да с чего бы? Живите. Только девочек моих не тревожьте. Всех трех.

— Это ты охуел, Большой. Алиска, так-то, внучка моя.

— Это еще неясно.

— Это ясно, Большой. Наша она. В нашу породу. Хотя, в принципе, вообще похер. Мне Генька сказал, что, что бы там ни показал тест, она — их. Его и Камешка. Без вариантов.

— Блядь… — выдыхает Большой, глядя, как парни, нарезвившись в воде, топают к выходу из бассейна, — кто бы сказал мне, двадцать пять лет назад, что так будет… Нихуя бы не поверил…

— Да я до сих пор не сильно верю, — говорит Бешеный, — все подвоха жду. А они… Они тупо счастливые.

— Может, это и правильно, а? Бешеный? Если им хорошо?

— Сейчас хорошо… А дальше как будет?

— А дальше… Мы поможем. Да они и сами справятся, я думаю.

— Да… Подросли, волчата.

— Подросли. Хотя, все одно слабаки. Пара нормального не выдерживают.

— Поддать?

— А то!

22. Тина. Пора домой

— Старайся равномерно прикладывать, сначала к одной груди, потом ко второй… И вообще, интернет появился, гугли, изучай эту тему. Еще есть специалисты по вскармливанию…

Я осматриваю Алису, попутно коротко инструктируя ее мамочку. Еще сопроводительные документы от меня нужны, и хорошо, что двое крайне ограниченных мужиков, не позволивших мне даже одеться перед тем, как привезти сюда, каким-то просветлением спинного мозга умудрились прихватить все мои рабочие чемоданчики. И бланки с печатью там тоже нашлись.

Или это они уже позже сгоняли?

Я на пару секунд задумываюсь над этим вопросом, потом с огорчением признаю, что такой вариант тоже возможен.

Я же вообще ничего вокруг не замечала, потому что хозяин дома меня тупо из постели не выпускал!

Как еще умудрилась выходить и проводить осмотр пациентов, непонятно!

Так что запросто его подчиненные, которым, судя по всему, вообще без разницы, по какому бездорожью на своих танках рассекать, могли сгонять в больничку и взять оттуда все необходимые вещи. Почему тогда телефон мой не захватили? И вообще, почему я не в курсе была?

Указаний не было таких?

Их хозяин решил, что мне телефон не нужен?

Что у меня и так все зашибись?

Раньше бы меня это разозлило, честно.

Вот чего терпеть не могла всегда, так это властных мужиков, решивших, что они управляют всем миром. И мной в этом мире. В таком качестве я могла воспринимать только отца. Да и то, в период подросткового бунта ему тоже прилетало основательно.

Больше никто из моих парней, а потом мужчин, в этой роли мне не нравился. Возможно, потому что это было место папы? Всегда лишь его.

И потому сейчас удивительно, что Зевс Громовержец не бесил, когда властно приковывал меня к кровати, утягивая в бесконечно сладкий секс-марафон.

Хотя, может, как раз дело в этом?

У меня столько секса и не было никогда…

До появления Зевса, опять же.

Неужели все так просто?

Нет, я, как врач, прекрасно знаю, что человек — это набор биохимических реакций, так что, если рассматривать с этой стороны, то да, просто… Но в то же время, мне хочется думать, что человек — это не только биохимия… Что есть еще что-то в нас, пока еще не изученное до конца.

Папа бы меня высмеял за такие убеждения. Он был самым приземленным в мире практиком.