Маленькая женщина Большого

Потому что в комнате — полно народу.

Василиса полулежит на кровати, перед ней — поднос с едой, рядом сидит Лешенька и смотрит то на Василису, то на еще одного, нового для меня человека, находящегося сейчас в комнате.

С этого же человека не сводят взглядов Генечка, стоящий рядом с кроватью Василисы, спиной к окну, опираясь на подоконник, и Зевс Виталик, сидящий в кресле напротив.

Причем, Зевс Виталик явно недоволен, брови нахмурены, выражение бородатой физиономии самое зверское.

Правда, на их гостя, судя по всему, того самого, что прилетел на вертолете, никакого впечатления этот перекрест взглядов не производит.

Он вообще не смотрит ни на кого.

Кроме крохотной девочки у себя на руках.

Я смотрю на гостя и отчетливо понимаю, как будет выглядеть Генечка лет так в пятьдесят…

Отличная генетика, да…

— Хорошее имя, — говорит спокойно высокий, сухой, опасный даже на вид мужчина, опытно укачивая в крепких жилистых руках спокойно сопящую малышку, — одобряю. Алиса Игнатьевна Лисина. Звучит.

— С хера б ли? — рычит тихо, но очень страшно из своего угла Зевс Виталик.

И ему ровно с тем же вопросом вторит Лешенька, чуть вскинувшись и ревниво дрогнув голосом.

Ох, черт…

Еще один властный дед…

Как-то перебор тестостерона на метр квадратный…

21. Что такое правильный пар

Лис открывает дверь, постаравшись ничем не выдать тем, кто с насмешкой наблюдает за ним, насколько ему сейчас херово, делает несколько очень даже твердых шагов вперед, благодаря про себя всех на свете богов за их малые радости, то есть, за то, что руки и ноги не дрожат, стягивает с задницы полотенце и, прикрыв глаза, просто падает в прохладную гладь бассейна.

И, сука, чуть ли не ко дну сходу идет от жесткого перепада температур!

Это же пиздец, чего ему сейчас пришлось пережить!

Это хуже, чем два года назад, на экваторе, когда они с напарником прямо посреди пустыни застряли. В американском хамви военного образца. То есть, без лишних удобств, типа кондера и климат-контроля. А нахуя они воякам, в боях закаленным?

Лис не знает, как американские вояки, а вот французу, за котором он в той операции вынужден был ходить, словно утенок за уткой, было хуево. Особенно, когда выяснилось, что француз, гребаная элита иностранного легиона, с собой вместо воды набрал спиртного и кока-колы…

Охуенный получился уик-энд, да…

Но он был просто детским утренником по сравнению с тем, что сейчас с ним произошло. Что довелось пережить.

На поверхность Лис выныривает, лишь когда запас воздуха в легких кончается, торопливо дышит и снова погружается на глубину.

Ощущение, что даже кончики волос пылают, никак не проходит.

Надо было под бочку! Там не вода, а чистый лед! Но это — краткое же мгновение. Нихрена не остудит!

Так что выбранный им способ медленней, но вернее.

Вынырнув в очередной раз, он наблюдает, как дверь парной открывается, и оттуда на полусогнутых выползает Леха. Морда у него красная, а глаза — одурелые.

Лис искренне надеется, что, когда сам выползал из этого филиала пекла, выглядел лучше.

С другой стороны, друг просидел там на пять минут дольше, чем Лис, так что…

Камешек прется к бочке, становится под нее и неверными пальцами ловит шнур, выливая на себя ледяную воду.

Содрогается и рычит страшно настолько, что, будь тут его партнеры по бизнесу, обосрались бы от ужаса и все договора на пять лет вперед подписали. Превентивно, так сказать…

Лис и сам чуток дрожит, когда слышит этот буйволиный рев.

А затем убеждается в том, что он поступил куда мудрее, не став сходу убивать себя перепадами температур. Ну и пусть слабак. Зато живой.

А вот приятель его — уже слегка мертвый.

По крайней мере, выражение физиономии у него именно такое. Живой мертвец, мать его.

Камень делает пару шагов от пустой уже и снова спешно наполняющейся бочки, и падает в воду.

Полностью повторяя путь Лиса. То есть, на дно, полежать там в тишине и спокойствии, всплыть, глотнуть воздуха, опять полежать…

Лис не мешает.

Ложится на воду, смотрит в потолок, в очередной раз поражаясь фантазии хозяина дома.

Карту звездного неба на потолке бассейна нахерачить… Да еще и такую подробную… Вот изврат.

Или Большому это тоже что-то напоминает?

Лису, например, остро напоминает небо в пустыне. Там, правда, чуть по-другому все, но узнаваемо.

А здесь… Здесь ведь тоже не карта средней полосы. И не Карелии, тем более. А где такое?

И внезапно понимает, где.

Юг.

Одна горная южная республика. Он там не был, чтоб сравнить, но догадка, скорее всего, верная.

— Че, думаешь, Чечня? — раздается рядом голос Камня.

Лис косится на друга, отмечая с досадой, что тот явно покрепче будет, чем сам Лис. Уже вполне себе живым выглядит. И соображающим.

Ну и ладно.

Понятно же, что железный придурок. Всегда таким был. Каменным и несгибаемым.

А насчет вопроса…

— Можем потом глянуть, — кивает Лис, — но, думаю, ты прав.

— Странная фантазия, — бормочет Камень.

— Ну… Он примерно, как мы, был, когда туда попал, — предполагает Лис, — наверно, много смотрел… Думал…

— Моложе был, — поправляет Камень.

— Тем более… — кивает Лис, — яркие эмоции. Особенно, когда понимаешь, что выжил. И на небо смотришь…

— А ты бы что сделал? — помолчав, спрашивает Камень.

— Васю, — сразу же, не раздумывая, отвечает Лис, — когда увидел впервые. У ворот универа. А ты?

— И я, — кивает Камень, — только когда она пела перед боем… Помнишь?

— Да… — сдавленно отвечает Лис, — никогда не забуду, блядь… Волосы, софитами подсвеченные… И рубашка эта блядская…

— И глаза… — эхом вторит Камень.

Они замолкают, переглядываются, усмехаются понимающе друг другу.

— Тогда в этом басике никого, кроме нас, не было бы никогда… — смеется Лис.

— Определенно, — кивает Камень. А затем, подумав, продолжает, — Алиса… Ничего так имя.

— Красивое, — соглашается Лис, — но когда Вася будет мне пацана рожать, надо проследить, что ее папаша рядом не крутился. Я сына хочу сам назвать.

— А почему это тебе пацана, а не мне? — ревниво уточняет Камень.