Мальтийское Эхо

Последними перед сном обрывками мыслей были... "Этот дом такой милый... уже почти родной... И к нему отношение... Его близость с Верочкой очевидна, но... не вмешиваются... живут без суесловия, без..."

Утром Андрей, не разбудив подругу, оделся и ушёл на стройку. Ему был разрешён свободный режим, а завтрак принесёт Платоныч.

А Вера проснулась поздно. По воскресеньям она не любила контролировать себя, планировать распорядок дня. Воскресными утрами она любила, лёжа в кровати помечтать, пофантазировать. Однако сегодняшние сны, тревожные, фантасмагорические, сделали тревожным и пробуждение.

"Не так страшен собственный тяжёлый сон, хуже, если чувствуешь, что побывала в чужих ужасных сновидениях", - подумала Вера Яновна. Сначала она спорила с Андреем: "Ты плетёшь Нити Накала... из песка". Потом ей приснилась паутина, сеть. Сеть была погружена в песок, и Вера пыталась выбраться из песка и запуталась в паутине... Затем песок будто бы провалился и она уже в Подземном Ходе. Вот Павел I бродит по нему, вот слышит голос прадеда: "Бедный, бедный Павел", вот апостол Павел что-то строго говорит императору. Потом они оба замечают её, ползущую по земле, всю в песке, грязную... Она хочет встать и не может, хочет крикнуть и не может. Павел I хочет приблизиться и подать руку, но апостол уводит его, говоря: "Нельзя, это змея".

В реальности она, конечно, понимала, что упорство Андрея в поиске Укладки будет удерживать его рядом с ней. И она, разумеется, будет помогать ему. Но сколько времени он будет заряжен идеей поиска? А если неудача? Как его психика отреагирует на провал? Да, да, если как во сне... провал. Ведь можно найти ему дело менее рискованное. Здесь, в усадьбе, или в Питере. можно вовлечь её в мои исследования, устроить в отдел. Вот сейчас интересную работу предложили, новый грант. И тоже куча загадок.

"Э-э-э, дорогая! Тебе хочется гнездышко! Своё и без сов", - улыбнулась своим мыслям женщина. "Да, хочется!" - был ответ.

Что-то не дает покоя?! Что?

Почему эхо на имя "Катя" отозвалось раз "тя", а дважды "та". Отчётливо. Её лингвистическое ухо не могло ослышаться. "Может я что-то уже сумела пусть не Увидеть, так хоть Услышать!

Она спустилась вниз, в столовую. Завтрак она проспала, но по воскресеньям в усадьбе царит демократия. Быстро перекусила и направилась в гостиную, где застала бабулю в мечтательной задумчивости. О покойности её мыслей свидетельствовали и глаза, и губы, и руки. Эти части тела расслабленно "провисли" под приподнятыми бровями.

– Привет, бабуля! Воспаряешь в мечтах?

– Доброе утро, внучка! Да, воспаряю.

– Я тоже хочу воспарить! Но крылышки у меня нелегки. Мысли вязнут! Можно поделюсь с тобой?

– Валяй!

Такое "валяй" означало в устах пани Марии, что собеседник должен быть лаконичным и точным в высказываниях.

Вера отошла к окну, задумавшись. Внизу, в траве сидела какая-то кошка и тоже, будто задумавшись смотрела по обыкновению в одну точку. Старшая сестра в отличие от младшей не любила кошек.

– Мне бы их заботы. То спят, то делают вид, что пронзают невидимые миры своим взором,- говорила Вера сестре.

– Да, они видят параллельный мир, - сердито и наставительно выговаривала Ирина.

– А как они красивы! Как умеют изогнуть линию!

– А я люблю параллельные линии! И перпендикулярные! Я не желаю чувствовать себя дурой перед этими всевидящими, всезнающими существами, - не сдавалась женщина.

Она любила точность, ясность. И всё же понимала с годами, что жизнь чаще и чаще требует умения "изогнуть линию". Не только в вопросах вкуса и стиля, но и в гораздо более важных предпочтениях.

– Чего замерла? Не выпади в окно. Воспарить она хочет...
– ворчала бабуля.
– Говори уже!

– Я о возможности обустроить в усадьбе "родовое" командорство, - начала Вера Яновна.

– Догадываюсь, что думаешь об этом. Я тоже.

– Вероятнее всего, учитывая традиции Ордена госпитальеров, в усадьбе нужно обустроить не базу отдыха, а лечебницу для питербургских интел...

Тут она запнулась на полуслове, так как в мозгу вспыхнула новая, необдуманная пока идея использовать Сергея как психотерапевта. Конечно, будущая лечебница - не "психушка", но основной профиль сосредоточить на неврологических и психиатрических заболеваниях!

– Логично, - отреагировала, улыбнувшись, бабуля.
– Продолжай.

– Вот, например, неблагодарные дитяти одного моего бывшего коллеги, теперь весьма престарелого человека, ослабевшего и телом и умом, хотят лечить его в обычной "дурке". Вряд ли там понимают, что это доктор философских наук, специалист по буддийской обрядовой культуре и духовных традициях Тибета. У этого умницы и двадцать лет назад сознание было многослойным, раскрепощенным. Когда я молодой аспиранткой читала его статьи, то замечала что каждая мысль не чётка, сидит на каждой линии нотного стана рассуждений. Я уже не говорю об его устной речи. Но обдумав всю статью, всю речь, поражаешься глубинной логике метода познания этого учённого.

– Не мудрено "спрыгнуть" с ума от многолетних занятий такого,- рассудила пани Мария.

– Я хочу спросить твоего разрешения выделить в усадьбе несколько комнат для переоборудования их в лечебные палаты и кабинеты для медперсонала. И жить им где-то надо и готовить и стирать... Это, бабуля, предварительный разговор, я ничего конкретного пока не знаю и не думала,- Вера пожалела, что так неподготовленно затеяла непростой разговор.

Возникла пауза. Мария Родиславовна встала из глубокого кресла, направилась к окну. Постояла там минуту, медленно вернулась обратно к креслу, но не села, а гордо выпрямив спину, глядя прямо собой на внучку, четко, решительно проговорила:

– Мне довелось жить в ненормальное, сумасшедшее время. В доме то склады после революции, то больница во время отечественной войны, то интернат, то музей. Я надеялась, что это время закончилось. По крайней мере, для нас, Богдано?вичей. Мы ведь выкупим усадьбу и будем здесь жить большой семьей как наши предки!

– Извини меня, бабуля. Я - дура, - огорченно промолвила Верочка.

– Нет, не дура! Твой план верен! Позже мы построим на территории большой лечебный корпус. А пока нам...
– она быстро подошла к Вере Яновне, сидевший с опущенными глазами.