Мантык, охотник на львов

Его познакомили съ мистеромъ Брамблемъ, и онъ понравился англичанину. Англичанинъ былъ не молодъ и не старъ. Въ большихъ, круглыхъ очкахъ, въ темной, черепаховой оправ, бритый, полный, маленькій, коротконогій, — онъ мало походилъ на смлаго искателя приключеній и охотника въ пустын и тропическихъ дебряхъ. Разжигаемый мосье Жоржемъ, онъ очень скоро воспламенился охотничьей страстью и какъ то сразу ршилъ хать въ Абиссинію, охотиться.

— Я только напишу своему другу, американцу, мистеру Стайнлей, чтобы и онъ пріхалъ. Онъ давно собирался. Итакъ, мой юный «бой» — онъ назвалъ такъ сразу Колю, — вы будете обслуживать насъ двухъ. Вы будете и слуга, и помощникъ, и секретарь, и все… Я плачу за дорогу — по третьему классу, конечно… Я васъ одну, вооружу — это все въ Марсели. Я васъ буду кормить… Ну и тамъ… маленькія карманныя деньги…

Мосье Жоржъ настоялъ составить условіе. Не очень было выгодное это условіе, но тамъ былъ важный для Коли пунктъ, что онъ можетъ въ любой моментъ въ Абиссиніи оставить службу у мистера Брамбля.

Мистеръ Брамбль тупо посмотрлъ на мосье Жоржа.

— Зачмъ это надо?

— Для порядка, — сказалъ мосье Жоржъ. — Конечно, этого никогда не будетъ, но для порядка мы это напишемъ.

— Гмъ… Ну, хорошо… напишемъ… Только для порядка. И Брамбль подписалъ условіе.

Это было въ контор господина Дарсонвиля. Въ этотъ вечеръ въ контор на счетной машин работала Люси и она слушала все, что говорили о Кол.

Она задержалась противъ обыкновенія въ контор до вечера.

Мосье Жоржъ заперъ кассу и сказалъ:

— Пойдемъ, Люси.

— Я сейчасъ, папа. Идите одни. Я догоню.

Писцы и бухгалтеры ушли за своимъ патрономъ. Люси приняла ключъ.

— Мосье Николя, — сказала она, — мы пойдемъ вмст.

Коля, уже выводившій свой велосипедъ, завелъ его обратно въ контору.

Дв лампочки: одна за конторкой Люси, подъ зеленымъ стекляннымъ абажуромъ, другая у входа, горли въ контор. Углы были въ сумрак. Люси, доставъ изъ сумочки маленькое зеркальце, надвала на темные кудри блеклосинюю суконную шапочку. Ея брови хмурились, по пухлымъ губамъ побжали морщины.

Она слишкомъ долго возилась со шляпкой. Темныя рсницы прикрывали голубой огонь глазъ. Коля стоялъ у входа.

«Бабскія нжности» — думалъ онъ, и не могъ отвести отъ Люси глазъ.

Наконецъ, послдній взглядъ брошенъ въ зеркало. Поправлена послдняя прядка вьющихся волосъ. Люси смло и открыто посмотрла на Колю. Можетъ быть, ея глаза блестятъ больше обыкновеннаго и чуть покраснли вки? Это лампочка отражаетъ въ нихъ свой огонь. Это устала бдная Люси, считая длинные ряды цифръ.

— Мосье Николя, — говоритъ Люси, — значитъ, вы узжаете завтра вечеромъ въ Марсель… и оттуда въ Африку. — Ея голосъ звенитъ и отдается эхомъ въ пустой контор.

— Да, черезъ дв недли оттуда въ Африку, — говоритъ Коля.

Онъ хорошо владетъ собою. Его голосъ нисколько не дрожитъ. Голосъ Люси какой то особенно глубокій. Трудно не поддаваться этому голосу.

— Мосье Николя! Я понимаю, почему вы дете. Я вамъ сочувствую… Можетъ быть, я и сама на вашемъ мст похала бы. Но мн не нравится, что вы будете при мистер Брамбл.

Коля пожимаетъ плечами.

— У меня нтъ выбора, мадемуазель. Патронъ, какъ патронъ.

— Слушайте, мосье Николя… Служите ему честно, но будьте на сторож. Не довряйте ему. Бога ради не проболтайтесь ему о. настоящей цли вашего путешествія и не показывайте вашей бумаги. У меня къ нему нехорошее чувство… Я много о немъ слышала и я не понимаю, почему папа остановился на немъ.

— Онъ мой хозяинъ.

Люси вскинула на Колю глаза. Въ нихъ — буря. Голубые огни загорлись въ нихъ.

— Мосье Николя!.. Вы… вы не знаете Европы! Здсь, если дло коснется денегъ… наживы… быстраго богатства… Здсь нтъ слова… чести… благородства… Здсь — гербовая бумага, адвокатъ… судъ… Гд же вамъ съ нимъ тягаться?.. У васъ нтъ никакихъ удостовреній, что кладъ вашъ… а не кого-нибудь другого… Его у васъ каждый можетъ взять.

— Все можетъ быть… Но есть и Божья правда…

— Божія правда… Да… да… да… Ну, пусть вамъ поможетъ Богъ и Божія Матерь, святая Марія, о которой вы такъ хорошо разсказывали мн.

Въ голос Люси слезы… Глаза стали влажными. На темныхъ рсницахъ засвтились брилліантовыя капли. Коля едва можетъ сдерживаться. Онъ мэлчитъ. Скажи онъ слово, онъ и самъ разрыдается.

— Мосье Николя!.. Знайте… Вернетесь вы богатымъ… Или бднымъ… нищимъ… все равно…

Слова путаются. Ихъ трудно разобрать.

— Знайте одно… Люси ваша… Люси васъ ждетъ… Люси васъ любитъ!

Люси стремительно выходить изъ за бюро и идетъ мимо Коли. Синяя шапочка мелькнула подъ фонаремъ. Стройная фигура въ котиковомъ мягкомъ пальто растворилась въ туманномъ мрак ночи.

Люси ушла, не сказавъ ни «до свиданія», ни «прощай».

«Люси васъ любить»…

«Бабскія нжности… конечно, бабскія нжности».

У Коли дрожатъ руки, когда онъ гасить электричество. На бюро, за которымъ стояла Люси, осталось маленькое, забытое, круглое зеркальце. Коля береть его, цлуетъ и кладеть въ карманъ.

На его глазахъ слезы.

«Бабскія нжности».

Но дрожитъ его рука, когда онъ берется за руль велосипеда и какимъ то неувреннымъ зигзагомъ врывается велосипедъ въ вереницу такси.

Впереди много тяжелаго.

Только теперь Коля скажетъ все мамочк, Галин и Манты ку.

Они ждутъ его.

XIV СТРОГИЙ ПРИКАЗЪ ГАЛИНЫ

Такъ было заране условлено, что въ этотъ вечеръ мамочка освободится раньше и Селиверстъ Селиверстовичъ придетъ съ Мантыкомъ въ гостинницу «Селектъ» къ Ладогинымъ. Коля разскажетъ все. Теперь, когда все кончено, все оформлено и даже назначенъ день отъзда, Коля можетъ все сказать. Нелегко все это. Ему, конечно, жаль и очень тяжело разстаться съ мамочкой и Галиной, но не это тяготитъ его. Разстаются они не на вки, и детъ онъ, обезпечивъ мамочку и Галину, детъ для ихъ дальнйшаго благополучія и счастья. Кто нибудь долженъ распорядиться наслдствомъ дяди Пети, а кому же это и сдлать, какъ не ему, Кол, - единственному мужчин въ ихъ род и наслднику? И мамочка это поиметь. Галина не съуметь оцнить значенія разлуки и очень тосковать не будетъ. Тяготило Колю сказать это при Мантык. Онъ чувствовалъ, что будутъ упреки, и ему было совстно, что онъ даже не попытался замолвить слово о своемъ друг.

Была даже подлая мысль не посвятить во все это дло Мантыка, ухать тайкомъ отъ него, но Коля имлъ мужество прогнать эту мысль.

«Вдь долженъ же понять Мантыкъ, что двоихъ насъ не могли взять, и хать ему вмсто меня нельзя, потому что дядя Петя — мой дядя», — успокаивалъ себя Коля, но чувствовалъ, что была тутъ какая то натяжка, что мистеръ Брамбль, возможно, взялъ бы и двоихъ, все равно онъ будетъ нанимать чернокожихъ въ Джибути, и что въ Африк Мантыкъ, конечно, меньше растеряется, чмъ Коля. Но въ этомъ Кол ужасно не хотлось признаться самому себ. Онъ уже мечталъ о нарзномъ винчестер, который посулилъ ему мистеръ Брамбль, мечталъ о томъ, какъ онъ будетъ стрлять изъ него антилопъ и леопардовъ, можетъ быть, даже… и львовъ…

Отказаться отъ всего этого для Мантыка, потому что Мантыкъ сильне физически и боле приспособленъ для кочевой жизни, было выше силъ Коли.

«Мантыкъ не знаетъ языковъ», — думалъ Коля, — «какъ онъ будетъ объясняться съ мистеромъ Брамблемъ? А про меня мистеръ Брамбль сказалъ, что я говорю, какъ англичанинъ. Да, Мантыкъ сильне меня, но я ловче его… И я окрпну въ пустын».

Нтъ!.. Уступить свое мсто Мантыку, — на это Коля при всей своей любви и дружб съ Мантыкомъ, — пойти никакъ не могъ.