Мантык, охотник на львов

Коля заглянулъ въ окно. Нигд не было пнистыхъ задорныхъ «зайцевъ». Море, какъ темносиняя, кмъ-то колеблемая скатерть, морщилось и стремилось множествомъ рзво бгущихъ синихъ волнъ. Солнце нестерпимо блистало и вдали золотою полосой лежалъ недалекій берегъ.

Коля вскочилъ съ койки — онъ спалъ на самомъ верху, — и проворно сталъ одваться.

Подъ нимъ гудли голоса его спутниковъ. Они теперь вс точно ожили.

Молодой французъ-колонистъ, разсказывалъ, что сегодня ночью опять видли привидніе. Поваръ съ разсвтомъ досталъ телячій окорокъ, чтобы рзать ломти для утренняго завтрака. Онъ поставилъ его на столъ у окна и на минуту отлучился за большимъ ножомъ. Когда вернулся, — окорока не было. На блюд лежали дв скомканныя десятифранковыя бумажки.

Старый, лохматый съ сдыми вьющимися волосами и длинною сдою бородою еврей, хавшій въ Палестину, сказалъ:

— Выходитъ, mon petit, [45] что привидніе не только кушаетъ телятину, но и платитъ за нее деньги.

— Постойте, мосье. Слушайте дальше. Поваръ выглянулъ въ окно. Онъ въ сумрак ночи увидалъ громадную блую фигуру. Она подошла къ борту и исчезла за нимъ.

— Ну и знаете, если выдумывать, надо таки выдумывать лучше. Выходитъ по вашему, что привидніе забираетъ куски мяса и прыгаетъ съ нимъ въ воду. Но въ мор таки, знаете, довольно есть всякой рыбы, чтобы этому привиднію было чмъ питаться, — сказалъ еврей.

45

Малый.

Въ разговоръ вмшался грекъ, лежавшій прямо подъ Колей.

— Все можетъ быть, — сказалъ онъ на дурномъ французскомъ язык. — Малиста!, [46] все можетъ быть. Это могъ быть морской вампиръ.

— Ну, знаете, — сказалъ еврей и выпятилъ толстую губу.

— Повремените, пожалуйста. Я не перебивалъ васъ, когда вы говорили, теперь не перебивайте и вы меня. Разв мы что знаемъ точно? Вотъ постоянно въ газетахъ печатаютъ разныя замтки. То капитанъ китоловнаго судна увидитъ змя въ нсколько километровъ длиною, то поймаютъ рыбу съ головою женщины, то спрутъ-восьминогъ, или пьевра величиною въ домъ нападаетъ на искателей жемчуговъ. Разв мы что знаемъ?

46

Да.

— Привидніе въ блой одежд и въ воду! Одежда тамъ намокнетъ. — сказалъ еврей, усмхаясь въ сдую бороду. — Ну, знаете! Это уже, чтобы дтей смшить.

— Это ему показалось, что одежда, а, можетъ быть, это было что-нибудь другое. Плавники, или крылья.

— И жареная телятина! — не унимался еврей.

— Всяко, всяко бываетъ, — упрямо говорилъ старый грекъ. — Это воды такія. Древнія воды. Святыя воды… Малиста!

Еврей пожалъ плечами и совсмъ вылзъ изъ койки.

— Вс воды одинаково древнія, — проворчалъ онъ. Коля не слушалъ ихъ дальше. Онъ кончилъ одваться и выбжалъ наверхъ. До привиднія ли тутъ было! Низкій ровный, розовый берегъ точно бжалъ навстрчу пароходу. Въ трепещущемъ прозрачномъ марев дали едва намчались аметистовыя горы. На восток подъ поднявшимся солнцемъ клубился розовый туманъ. По низкому берегу стояли кубическіе блые дома. Съ берега тянуло неуловимымъ запахомъ востока, амброй, ванилью, ладаномъ, какими-то цвтами, какимъ-то дымомъ куреній и вмст съ нимъ навстрчу пароходу вмсто шума волнъ шелъ людской гомонъ, крики, плескъ веселъ, звонъ колокола и далекіе свистки паровоза.

«Лаосъ» еле шелъ, чуть шелестя затихшими въ залив водами. Навстрчу ему несся паровой катеръ съ агентомъ общества, такой веселый въ блой окраск и съ золотою, сверкающей трубой.

«Лаосъ» входилъ въ Портъ-Саидъ.

III БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ПРАЗДНИКЪ НА «ЛАОСЪ»

Красное море встртило пароходъ знойною и лнивою ласкою.

Темно-синее, прозрачное, бездонное небо казалось раскаленнымъ. Далеко на горизонт тянулись узкою полосою розовыя облака. Море катило мелкія синія волны. Вдругъ за кормою изъ воды выпорхнетъ стая летучихъ рыбокъ. Блеснетъ серебряными брюшками, засверкаетъ лиловатыми, точно у ласточекъ, спинками и крыльями и упадетъ съ тихимъ плескомъ въ прозрачную глубину. Пароходъ идетъ ровно. Далеко за нимъ на длинномъ шнур, сверкая, кружится лагъ [47] и на карт все ровные промежутки пройденнаго пути отмчаетъ булавкой съ флажкомъ старшій помощникъ капитана.

47

Инструментъ для опредленія скорости хода парохода.

На верхнюю палубу и на спардекъ выставили соломенныя кресла и качалки, поставили различныя игры, и Коля съ удивленіемъ увидалъ, какъ много было пассажировъ на пароход.

Дв молодыя загорлыя англичанки въ короткихъ платьяхъ то шагали быстрыми шагами вдоль парохода, то лежали въ изнеможеніи на соломенныхъ лонгшезахъ. Француженка, жена офицера, сидла подъ китайскимъ зонтикомъ въ кресл, а няня-негритянка въ бломъ плать подл нея играла съ ея ребенкомъ. Молодежь — пять французскихъ барышень и съ ними два офицера и трое штатскихъ бросали на расчерченные по палуб квадраты черные резиновые кружки. Они играли въ особую игру. Вс три класса вылзли на палубу и наслаждались тихимъ моремъ и плавнымъ бгомъ парохода.

Въ эти дни было ршено устроить обычный вечеръ и лоттерею-томболу въ пользу вдовъ и сиротъ французскихъ моряковъ, и офицеры парохода обходили пассажировъ, прося ихъ принять участіе въ концерт, или пожертвовать что-нибудь для лоттереи.

Мистеръ Стайнлей, купившій для Коли въ Портъ-Саид прекрасную гитару, и вс эти дни слушавшій Колины псни подъ нее, упросилъ Колю спть на концерт одну псню подъ гитару. Коля разучивалъ свой любимый «Костеръ». Слова были имъ переведены по-французски и по-англійски и напечатаны въ программ.

Весь день концерта офицеры и матросы убирали ютъ парохода флагами, драпировками и развшивали вдоль бортовъ и по вантамъ разноцвтныя электрическія лампочки, создавая красивыя, причудливыя гирлянды.

Подъ мостикомъ устроили эстраду, втащили на нее піанино, украсили ее коврами, разставили кругомъ кресла и стулья.

Надъ моремъ спустилась темная, тихая ночь. Засверкали по небу безчисленныя, яркія, незнакомыя Кол южныя звзды. Ярко загорлся Сиріусъ, и Южный Крестъ легъ по небу. Съ трудомъ, въ этомъ яркомъ великолпіи тропическихъ звздъ, Коля разыскалъ свою любимую скромную Большую Медвдицу. Она лежала отверстіемъ котла внизъ, и далеко на горизонт кротко мерцала родная Полярная Звзда. И, точно отражая сіяніе далекихъ звздъ, по всему пароходу посл обда вспыхнули праздничные огни иллюминаціи, и нарядно одтые пассажиры стали выходить на палубу — на праздникъ.

Весь пароходъ собрался на ют. Вс пассажиры, вс матросы и стэварды, горничныя и коки парохода столпились, ожидая концерта, лоттереи и танцевъ въ теченіе всей душной тропической ночи. На мостик оставалась только дежурная вахта, да въ самомъ нутр парохода голые люди, обливаясь потомъ, обвваемые электрическими вентиляторами, непрерывно бросали въ раскаленную печку уголь, да машинистъ съ помощниками слдили за машинами.

Только что кончила пть молодая француженка. Ея нжный, полный тоски голосъ звучалъ еще въ ушахъ Коли. Онъ повторялъ проптыя слова романса Тости:

«Partir c'est mourir un peu

C'est mourir `a ce qu'on aime»…. [48]

Коля не соглашался съ ними. Онъ ухалъ изъ Россіи, но разв умерла, исчезла для него Россія? Еще мучительне онъ думаетъ о ней, еще страстне жаждетъ ее. Жива для него Россія, и онъ не умеръ для нея. А мамочка, Галина, Селиверстъ Селиверстовичъ, Мантыкъ! Никогда для него они ни капли не мертвые. Какъ онъ ихъ помнить! Какъ любитъ! Какъ молится за нихъ… А Люси Дарсонвиль?.. Вотъ, разв Люси? Образъ милой двушки будто потускнлъ немного… или это только такъ кажется? Коля старался вызвать тотъ запечатлвшійся въ памяти, въ послдній день прощанья на вокзал милый образъ. Голубо-срая шапочка и стройная фигура въ пальто чернаго нжнаго мха, отороченнаго срымъ. Тонкая ручка въ перчатк, машетъ кистью надъ головами. Потускнла немного…. Но не умерла же?

48

Ухать — это умереть слегка, умереть для того, что любишь. Слова Эдмонда Д-Арокура, музыка Паоло Тости.

Partir — c'est mourir un peu… — нтъ, нтъ! не умерла, никогда не умерла!

На эстрад японецъ-фокусникъ показываетъ фокусы. Онъ беретъ два крпкихъ костяныхъ салфеточныхъ кольца и соединяетъ ихъ въ цпь. Онъ, улыбаясь, подаетъ ихъ въ публику и проситъ удостовриться, что нтъ обмана. А когда ихъ ему возвращаютъ, у него на ладони опять два отдльныхъ кольца.

— Хи-хи-хи! — радостно, дтски чисто, смется онъ. — Никакого обмана…

Сейчасъ очередь Коли. Онъ выходить на смну японцу. На немъ свжая рубашка и новый галстукъ — подарокъ мистера Стайнлея. На ногахъ свже выглаженные панталоны и грубые башмаки. Въ рукахъ гитара. Вс знаютъ, что онъ — лакей у богатыхъ англичанъ, дущихъ въ первомъ класс.