Мантык, охотник на львов

Мистеръ Брамбль скрестилъ на груди руки и холодно посмотрлъ на меня.

— Я прощаю вамъ, — сказалъ онъ, — потому что вы сами не понимаете, что вы длаете. — Онъ повернулся къ слуг и сказалъ ему повелительно: — рой!

Фара началъ киркой разбивать землю. Я кинулся на него и оттолкнулъ его.

— Не смй этого длать! — крикнулъ я.

— Гэта мн приказалъ, — глядя на меня со злобою сказалъ Фара.

Ихъ было двое, оба вооруженные, я одинъ и безоружный. Я подошелъ къ мистеру Брамблю и сказалъ ему: — сейчасъ же прикажите вашему слуг перестать рыть. Пойдемте въ лагерь. Тамъ объяснимся. Вы мн разскажете, какъ погибъ Коля.

Мистеръ Брамбль, не глядя на меня, сказалъ слуг на скверномъ абиссинскомъ язык: — рой… если инглезъ станетъ мшать — дйствуй!

Тогда, не помня себя, въ страшномъ негодованіи я ударилъ мистера Брамбля. Должно быть, я былъ страшенъ, потому что мистеръ Брамбль побжалъ отъ меня въ сторону. Уже наступила ночь и всходила луна. Я кинулся за нимъ, и такъ мы отбжали шаговъ на сто отъ мста клада. Отбжавъ въ кусты, мистеръ Брамбль остановился, и мы схватились въ борьб. Я былъ сильне мистера Брамбля, онъ запыхался отъ бга и я скоро его повалилъ и схватилъ за горло.

— Говори, негодяй, — сказалъ я, — гд Коля? Что вы съ нимъ сдлали?..

Мистеръ Брамбль молчалъ, я отпустилъ его и выпрямился. Передъ собою я увидалъ дикое лицо Фара съ выпученными глазами и сейчасъ же ощутилъ острую боль въ груди выше сердца. Все закружилось передо мною, въ глазахъ потемнло, и я упалъ. Но я еще не потерялъ сознанія. Я видлъ, какъ Фара отшвырнулъ ножъ далеко въ кусты, снялъ свой плащъ и бросилъ его туда же. Затмъ онъ и мистеръ Брамбль пошли на мсто клада.

Я какъ то внезапно ослаблъ и лежалъ безъ движенія. На меня то находило легкое забытье, то я приходилъ въ себя. Я сознавалъ, что я не могу забыться, такъ какъ тогда шакалы порвутъ меня, и я крпился. Я видлъ, какъ стороною прошли мистеръ Брамбль и Фара. Они несли какой-то сундукъ. Они остановились противъ меня и Фара подошелъ ко мн. Я затихъ. Фара тронулъ мою руку и крикнулъ по-французски мистеру Брамблю: — «mort». [82] Потомъ Фара поставилъ сундучекъ на плечо и бгомъ побжалъ внизъ съ горы. Мистеръ Брамбль по пошелъ тихо въ гору.

82

Мертвъ.

Что было потомъ? Я это плохо помню. Я былъ между жизнью и смертью. Помню, какъ я ночью сидлъ, опасаясь зврей, но они не пришли. Наступило утро, насталъ знойный день, — я провелъ его въ забытьи и сн. Когда на мгновенія приходилъ въ себя — понималъ, что только чудо могло спасти меня. Кто могъ забраться въ эту глушь? Случайный охотникъ? Ихъ такъ мало здсь. Коля за кладомъ? Но я считалъ Колю убитымъ. Къ ночи я сильно ослаблъ и уже ничего не слышалъ. Я предалъ себя Божіей вол и терпливо, большею частью, безъ сознанія, ожидалъ смерти. Вдругъ, точно изъ какой-то глубокой дали услышалъ знакомый голосъ Коли. Онъ плъ Русскую псню, ту, что пвалъ мн часто на поход у бивачнаго костра.

Я открылъ глаза. Была холодная ночь. Коля сидлъ подл меня и грустнымъ голосомъ плъ свою милую псню. Я понялъ, что я спасенъ. Этотъ мальчикъ сталъ мн безконечно дорогъ. Я какъ-то смутно вспомнилъ про ножъ. И, кажется, что-то ему сказалъ? Потомъ забылся. Но это уже было сладкое забытье покоя, въ сознаніи, что находишься подл людей, сохранившихъ Бога въ сердц. Когда я очнулся посл этого, — я лежалъ на мягкой альг, меня окружали абиссинцы и вашею волею, великій негусъ, лучшій врачъ-негръ ходилъ за мною. Я былъ еще очень слабъ, когда получилъ письмо, и узналъ, какое обвиненіе тяготетъ надъ Колей. Я собралъ вс свои силы и поспшилъ сюда! Великій негусъ, я врю, что ваше правосудіе направляется Промысломъ Всевышняго и вы не осудите невиннаго!

Мистеръ Стайнлей сдлалъ чрезвычайное напряженіе, чтобы возможно громче сказать эти слова. Онъ изнемогъ, откинулся на спинку носилокъ и лишился сознанія.

Тукуръ-хакимъ нагнулся надъ нимъ.

XXIX СУДЪ НЕГУСА

Толпа кричала и гомонила въ большомъ кругломъ зал Гэби. Афа-негусъ распорядился расковать и снять цпи съ Коли и арестовать Фара. Но Фара не было. Онъ незамтно исчезъ въ тотъ самый моментъ, когда носилки съ мистеромъ Стайнлеемъ показались въ дверяхъ.

Возмущеніе и крики продолжались добрыхъ полчаса. Ашкеры лупили жердями кричавшихъ по чемъ попало и не могли ихъ успокоить. Пришлось встать самому негусу. Онъ взялъ копье изъ рукъ одного изъ геразмачей и гнвно постучалъ имъ объ полъ. Тогда только наступила тишина. Вс еще тсне сдвинулись къ тронному мсту, ожидая суда негуса.

— Благодареніе Богу!.. — сказалъ негусъ. — Благодареніе Богу!.. Благодареніе Богу!..

Бывшіе въ зал аббуны подняли руки съ ажурными квадратными крестами и повторили:

— Благодареніе Богу!

— Мн говорили московы, что у нихъ была мудрая царица Екатерина. Та царица говорила: — «лучше оправдать десять виновныхъ, чмъ осудить одного невиннаго». Московъ Николай, прости намъ наши заблужденія!

Негусъ поклонился Кол.

Коля стоялъ подл Мантыка. Слезы текли по его лицу. Онъ не замчалъ ихъ. Онъ совсмъ позабылъ про «бабскія нжности».

Негусъ продолжалъ:

— Больно мн, негусу, сознавать, что тяжкое преступленіе совершилъ мой подданный, габеша, но и сколь радостно, что кровь благо пролилась не отъ блой руки. Мы, абиссинцы, не смшиваемся съ европейцами. Намъ не нужна ихъ высокая, часто идущая противъ Бога, культура, но мы ихъ уважаемъ, мы ихъ ставимъ себ, какъ образецъ добрыхъ и свободныхъ отношеній между людьми. И намъ было бы безконечно тяжко сознавать, что блые способны на грязное дло убійства. Произошла ссора между двумя инглезами. Пусть англійскій представитель разсудитъ ихъ. Слуга одного изъ нихъ нанесъ раны другому не по своей вол, а по приказанію своего господина. Нашъ судъ совмстно съ англійскимъ разберетъ его вину. Дло во всякомъ случа не пахнетъ смертнымъ приговоромъ — и это радуетъ меня и должно радовать васъ, — на которыхъ всегда ложится кровь казненныхъ. Что касается клада, то я приказываю его передать тому, кому онъ предназначался, не требуя для сего никакихъ доказательствъ. Я приказываю его передать москову Николаю.

Изъ толпы слугъ мистера Брамбля отделился слуга Арару. Закрывъ ротъ краемъ шамы, онъ подошелъ къ Афа-негусу и передалъ ему, шепча что-то на ухо, небольшой пакетъ. Афа-негусъ, почтительно закрывая половину лица и низко склоняясь, передалъ этотъ пакетъ ликомакосу негуса.

Негусъ выслушалъ Афа-негуса и сказалъ, повышая голосъ.

— Я радъ видть пробуждающуюся совсть у человка, въ ослпленіи жадности и гнва ее усыпившаго. Намъ передали сейчасъ важный документъ, отнятый во время сна у москова Николая. Мы разберемъ его въ свое время. Это укрпляетъ насъ въ нашемъ ршеніи; это говорить намъ, что Господь Богъ Давидовъ и Соломоновъ далъ и намъ пріобщиться къ мудрости великихъ царей. Да будетъ свято ихъ имя.

Негусъ величественно услся на своемъ кресл и по самые глаза закутался своимъ лиловымъ плащемъ.

Точно буря налетла на просторный залъ Гэби. Народные вопли катились къ негусову трону, все наростая. Но это не были крики гнва, жажды мести и крови, но крики ликованія и благодарности.

— Да здравствуетъ Джонъ-хой, великій негусъ! Да здравствуетъ великій царь, левъ изъ колна Іудова! Да здравствуетъ наслдникъ престола Соломонова и его мудрости.

Черныя руки махали надъ черными головами, какъ втви кустарника во время урагана, блыя шамы разввались в воздух. Черные въ блыхъ блкахъ глаза горли, какъ угли.

Толпа сгрудилась у ступеней негусова трона. Тамъ въ яркомъ солнечномъ свт нестерпимо для глазъ сіяли золотые и серебряные лемпты, насчки сабель, украшенія щитовъ. Шкуры львовъ, черныхъ пантеръ и леопардовъ переливали шелками, страусовыя опахала казались золотыми, и негусъ, окруженный своимъ дворомъ, казался Кол и Мантыку какимъ-то сказочнымъ видніемъ.

Лиловая завса закрыла негуса отъ толпы.

Высокое собраніе расходилось, толпясь въ дверяхъ. Въ этой толп, за носилками мистера Стайнлея, шли Мантыкъ и Коля.