Мастер меча тысячелетней выдержки. Том III

Рассмеявшись, я неспешно развернулся и направился прочь. Моё дело — предложить, ваше дело — отказаться. Было бы полезно знать, что конкретно тут замышляется против Богов, но, в сущности, что мне сейчас их планы? Моя задача номер один сейчас — это найти проход на Землю, вернуться, а после найти и прикончить Данте, пока не вышло время; всё прочее подождёт.

И вот ведь какая незадача…

Я остановил взгляд на Дионисе, сидящем под деревом, направляясь прямиком к нему.

Открыть проход на Землю, если я верно помню, способен любой Бог.

Любой.

Вот только если он способен понимать, что делает и где вообще находится, а не живёт в непрерывном алкогольном делирии!

— Дионис, Дионис, Дионис… — пробормотал я, подходя к раскидистому дереву. Со стороны казалось, будто Бог пьянства просто спал, но этот запах… да, его ни с чем не перепутаешь. — Как это вообще вышло? Я думал, ты застрахован от подобного. Твоя же собственная стихия!

Глаз Диониса приоткрылся; мутный зрачок принялся беспокойно метаться по мне.

— Эт-то ты? — прохрипел Дионис, слегка суча руками в заранее обречённой на провал попытке встать. — М-м-мой старый… добрый друг… С-сизиф.

Ого. А ведь он не имя услышал, как Титан. Он и правда узнал меня — даже в этом облике.

— И зачем ты явился? — тут же шагнула к нам уже знакомая мне нимфа Ива. — Только тревожить его зря будешь.

Она говорила о Дионисе как о безнадёжном больном, и, наверное, я её вполне понимать.

— Так уж вышло, — я развёл руками. — Приходить я, в общем-то, не собирался, напротив — мне бы уйти… Но ведь он сейчас не сможет открыть дверь, да?

— С-сизиф… — по щекам Диониса катились пьяные слёзы. — Может… хоть ты… с-сумеешь…

— Он в этом состоянии даже помочиться не может, чтобы тунику не запачкать, — вздохнула Ива, отводя лицо.

— Что с ним случилось? — осведомился я, опираясь о дерево.

— Я… я не м-могу протрезве… зветь! — сообщил мне Дионис, привставая и тут же падая обратно, на измятую траву.

— Вот именно, — кивнула Ива. — Что с ним случилось?

Она покачала головой.

— Случилось то, что он не выдержал прогресса.

— В каком смысле? — не понял я.

— Так ты правда тот самый Сизиф, из старых времён? — Ива испытующе вгляделась мне в лицо; кажется, мы не были знакомы прежде, но как знать — вдруг мельком виделись? — Тогда ты должен помнить, какое раньше было вино.

— Хорошее, — отозвался я. — Из чистого винограда, лёгкое и весёлое. Без всякой химии…

— Лёгкое! — она указала на меня пальцем. — Вот именно. Ты знаешь, что каждый стакан, каждая рюмка алкоголя, выпитая смертными — это жертва Дионису? Всё равно как если бы он лично выпивал всё это.

— Да, но он же, чёрт подери, Бог пьянства! — возразил я. — Разве у него нет… божественного запаса прочности?

— Он у него был! — отрезала Ива. — И его хватало, пока люди пили такое вино, как в дни его молодости. Но знаешь, что произошло потом? Люди стали выдумывать всё более и более крепкий алкоголь. Водка, коньяк…

— Абсент… — подсказал я.

Кажется, до меня начало доходить.

— Абсент! — подтвердила Ива. — А население Земли всё росло и росло. Теперь алкоголиков там, внизу, в сотни и тысячи раз больше, а само пойло — намного крепче. Теперь ты понимаешь?

— Н-не могу… протрезветь! — рыдая вовсю, подтвердил Дионис.

— Вот, до чего ты его довёл… — начала было Ива, но Бог пьянства перебил её.

— Н-не кричи! — он икнул. — С-сизиф… мой друг. Он же не… н-не виноват, и я… мы… виноваты они. Эти люди… и Боги… никто, никто не поможет мне протрезветь… не хочет… не может… а ты сможешь?

Мы с Ивой переглянулись.

— Могу прикончить его, — тихо произнёс я, так, чтобы слышала одна лишь нимфа. — Из милосердия. Но ты вряд ли будешь этому рада?

— Честно говоря, я сама уже не знаю, — пробормотала та. — Возможно, это даже было бы правильно… но если Дионис умрёт — роща погибнет, и мы вместе с ней.

Не то, чтобы меня очень это волновало; я пожал плечами.

— Зевс… — продолжал говорить Дионис. — Зевс мог бы… мог… помочь… но ему это… не надо… Это он… Он с-сделал меня… таким… сделал Б-богом…

Ага, точно. Я не говорил, что Дионис некогда был простым смертным?

Ну ладно, не простым — полубогом, сыном Зевса. Но Богом его отец сделал уже потом… Обрекая на вот это.

— Л-лучше бы я… — пьяно рыдал Дионис. — Л-лучше бы остался ч-человеком…

Да уж. Кто там говорил, что Богом быть — сплошное райское наслаждение? Вот примерно это бы и ждало меня, согласись я тогда на предложение Зевса. Стал бы Божеством какой-нибудь мелкой хрени, от которой больше проблем, чем пользы…

— Ничего не поделаешь, дружище, — смотреть на то, во что превратился мой всегда любивший жизнь приятель, было больно, и я покачал головой. — Зевс сделал из тебя своего божественного виночерпия, любимую игрушку. А теперь игрушка сломалась, и твой папочка выкинул её, чтобы не воняла. Если хочешь, могу отправить тебя в небытие — но это всё, чем я могу тебе помочь.

— Н-нет! — неожиданно приподнял голову Дионис, уставившись на меня пьяными глазами.

— Увы, — вздохнул я. — Такие вещи необратимы.

— Д-да нет же! — от волнения Дионис принялся вновь шарить руками рядом с собой. — Н-нет! Зевс бы… он м-может… мог бы… Но он н-не хочет, ты понимаешь?

Бог пьянства всхлипнул.

— Кто я ем-му… просто… сын, да? А там ценная штука… он хранит её… я п-просил, у-умолял… Но он н-никогда… А в-вот ты, Сизиф… ты п-по этой части… ты мог бы достать… д-для меня… А я в д-долгу не останусь…. П-понимаешь?

Мои глаза расширились.

Чего? Это сейчас снова пьяный бред, или же правда? Бога можно превратить в человека?

Если это так, то неудивительно, что Зевс хранит такой козырь на самый крайний случай, а не тратит на спасение сынка.

Приподняв палец вверх, Дионис уставился на нас с Ивой с таким видом, будто он знает что-то очень-очень важное и мудрое — но, похоже, никак не мог собрать в голове нужные слова.

Чёрт. Очень надеюсь, что это не бредни пьяного. Ой как надеюсь…

— Давай, приятель, — подбодрил я Диониса. — Рассказывай всё, что тебе известно. А там я подумаю, как можно тебе помочь.

Глава 5

…ладно-ладно. Не люблю критиковать впустую. Несмотря на то, что за последнюю тысячу лет владения Диониса превратились в кишащее гнусом болото с запашком гнильцы, а сам он — в не вылезающего из делирия алкаша со слезящимися глазами, кое-что у него всё-таки было по-прежнему таким же первоклассным.

Я говорю про бухло, конечно же. Было бы странно, если бы Бог пьянства и виноделия не имел доступа к самому лучшему алкоголю всех времён и народов!