Мастер спорта в догонялки

Народ, как только машина притормозила, засуетился. Начав прятать следы пиршества по сумкам и рюкзакам и цепляя на морды лиц сурово-сосредоточенное выражение. Долженствующие доказать встречающим, что мы «ни в одном глазу». То есть, трезвые аки стёклышки и вообще. Такое вопиющее нарушение безобразий, как употребление внутрь горячительных напитков — это совсем не про нас.

Что, в общем и целом, было правильным. Не то, чтобы неоперившихся и не нюхавших не то, что пороха, а не знакомых даже с запахом солдатских портянок призывников сходу, прям вот немедленно, начали бы подвергать взысканиям. Назначая наряды вне очереди и засовывая на губу.

Но, наличие пиетета перед начальством и желание понимать субординацию, а так же остроту момента, говорило о вменяемости и адекватности находящихся рядом со мной вчерашних школьников. И это, несмотря на лёгкое подпитие и общую, сумбурно-приподнятую атмосферу, царящую в, ставшем нашим временным пристанищем кузове грузовика, очень радовало.

Задний борт опустили, брезентовый полог, при помощи длинной и отполированной многочисленными использованием палки закинули на верх и, подошедший, подтянутый и плечистый старшина, угрюмо скомандовал.

— На выход!

Что, собственно, мы и проделали, бодро спрыгивая на заасфальтированный плац и, по мере сил и умений, образовывая некое подобие строя.

Водитель, проделавший открывшие нам дорогу манипуляции, опустил тент, потом зашнуровал его и, больше не обращая на «салабонов» внимания, забрался в кабину. А ответственный за наше благополучное прибытие капитан, с сосредоточенным и деловым видом, окинув всех долгим взглядом и, как понимаю, пересчитав, вздохнул и отдал честь приблизившемуся старшему офицеру.

— Товарищ майор! — Донеслись до нас слова рапорта. — Группа призывников, в количестве тридцати пяти человек, доставлена! Эксцессов и происшествий во время следования по маршруту не было! Сопроводительные документы в порядке!

При этом он протянул принимающему толстую папку, в которой, как понимаю, и находились приписные свидетельства и, не знаю, какие ещё документы, привезённых в часть парней. И оба больших начальника, мельком и без особого интереса мазнув по строю двумя парам глаз, направились по своим, важным и недоступным пониманию простых смертных, делам.

— В шеренгу по двое стано-вись! — Зычно скомандовал, как понимаю, ответственный за наше размещение старшина. — И, когда мы, с горем пополам выполнили требуемое, взмахом руки указал направление и негромко рявкнул. — За мой шаго-ом арш!

Ничего путного, в смысле, марширования в ногу и печатания шага, у нас, конечно же не получилось. Но, тем не менее мы, более или менее организованной толпой и даже соблюдая какое-то подобие строя, двинулись по заданному азимуту.

«Интересно девки пляшут»… — Задумчиво размышлял я, переставляя ноги и разглядывая маячивший впереди меня стриженный наголо затылок. — «Меня что, вот так просто, сходу записали в новобранцы и, даже ни о чём не спросив и не поинтересовавшись моим мнением, упекли в армию»?

И, так как «отцы-командиры», по-прежнему не оглядываясь и не заботясь о нашей дальнейшей судьбе, скрылись в каком-то двух этажном строении, а мы, бодро и динамично ушагивали в совсем другую сторону, получалось что «да».

Меня, сбитого и подобранного на пустынной улице Свердловска, просто и незтейливо определили в солдаты. А, так как по внешнему виду и возрасту я практически не выделялся из окружавшей меня толпы, а в сравнении с некоторым выглядел даже немножко моложе, то весьма органично вписывался в созданную моей невнимательностью и чьей-то, хировыебанной (опять простите за мой французский, очень мудрой и, подозреваю, что немножечко злой) волей ситуацию и ни у кого не вызвал отторжения.

Во всяком случае, идущие со мной плечом к плечу юноши, а так же возглавляющий нашу колонну старшина, не проявляли никакой озабоченности.

Ну а я… Чуточку поразмышляв и даже пожав плечами, пришёл к выводу, что «и так сойдёт». А так же порассуждал о том, что неисповедимы пути Создателя. И, очень даже может быть, что это и есть та самая, вовремя и кстати протянутая рука помощи, так необходимая одному, натворившему дел и подавшемуся в бега, импульсивному молодому человеку.

Мелькнула, правда, мыслЯ, что это какой-то грандиозный розыгрыш. А нас всех и, в обязательном порядке меня, снимают скрытой камерой. Но, слегка напрягши извилины, дотумкал таки, что предположение абсурдно и не выдерживает никакой критики.

Так как, во-первых, не та я фигура, чтобы ради меня задействовать столько людей и затевать подобное, весьма затратное и, в некотором роде, даже масштабное мероприятие. Ну а, «во-вторых», почему-то возникла уверенность, что само понятие тайной, и проводимой без ведома «пациента» съёмки, совсем «не из этой оперы».

"Может, где-то в столице… Или в, так и не вспомненной мною, далёкой Прибалтике практикуют подобного рода перфомансы. Но, чтобы в нашем, вполне себе провинциальном и носящем благообразные патриархальные черты Свердловске занимались подобной хуйней (то есть, прошу меня извинить, глупостями) — в это верилось очень и очень слабо.

Хотя… Ежели принять во внимание участие во всём этом Юли Подгорной, малая толика вероятности имела место быть. Ибо, кто их, «взбалмошных и увлекающихся столичных штучек» знает. Тем более что девушка имеет непосредственное отношение к телевидению. А, учитывая административный ресурс и возможности её деда, вполне могла чудить что-то подобное.

Но, чуть-чуть поломав голову, я решил, что это именно, при чём весьма и весьма небольшая, «толика». Так как, в любом случае, никто не мог знать, что у меня с собой парализующие иглы и я, несмотря на все неблагоприятные и противостоящие мне факторы, смогу вырваться из ИВС. И, по собственно дурость, ухитрюсь попасть под этот долбанный и злосчастный грузовик и, в конечном итоге, оказаться в армии.

Или, если учесть то, что мне до сих пор не заламывают руки и, надев кандалы не тащат обратно в кутузку, можно сказать, что сбившая меня армейская колымага была, в общем и целом, «счастливой».

Так как остался (тьфу-тьфу-тьфу) цел. Относительно здоров и, как ни странно, до сих пор на воле. Правда, «свобода» была из разряда «так себе». Но, по крайней мере, не сижу в камере с агрессивно настроенными зеками. А к мой жопе не мечтают пристроиться разные озабоченные уроды.

При воспоминании о кратковременном нахождении в «пресс-хате» меня слегка передёрнуло. И, помимо воли, возникло непреодолимое желание, наплевав на брезгливость, поотрывать им их грязные причиндалы и засунуть в вонючие глотки.

Но я тут же выбросил эти неконструктивные мысли из головы. Постаравшись воспринимать их не отдельными личностями, а взглянуть как на часть системы.

Призванной такими вот, идущими в разрез с законом, неформальными методами, добиваться покорности и, как понимаю, сотрудничества со следствием и администрацией, неуступчивой части «контингента».

К тому же, все эти грустные и не воодушевляющие события, остались в, пусть недалёком но, очень на это надеюсь, невозвратном прошлом. А у меня есть чем заполнить дурную голову. При этом постаравшись принять верное, ведущее к более-менее нормальным перспективам и сулящим относительное благополучие, решение.