Мать (CИ)

– Мама, а куда мы идём?

– Домой, сынок.

– А как же демонстрация?

– Не будет у нас сегодня демонстрации.

Мать вдруг расплакалась.

– Мама! Не так быстро!
– сказал Володька, который едва поспевал за ней.

Она немного сбавила шаг. Глаза у неё были красные.

До дома они больше не произнесли ни слова. Володьке хотелось утешить маму, но он не знал - как, а сама она только всхлипывала и тихонько постанывала.

Войдя в квартиру, мать скинула туфли, заперлась в ванной и громко разрыдалась. Володька постучал к ней.

– Мам, ты как там?

– Нормально. Сейчас выйду.

Она вышла через двадцать минут. Прошагала в большую комнату и стала переодеваться. Володька сидел на диване в своей комнате, обхватив ладонями прижатые к груди коленки, и смахивал набегающие слёзы. Он чувствовал, что на этот раз обычным скандалом дело не обойдётся.

Мать включила телевизор, стала смотреть какой-то фильм. Володька робко вошёл к ней, уселся рядом. Она обняла его за плечо, положила голову на его макушку.

– Сынок, я сегодня у тебя посплю, ладно?

Первым его порывом было ответить: "Ну конечно!", но он вспомнил слова отца: "Ты пацан или кто?", и сказал, преодолевая себя:

– Нет.

Мать резко отстранилась.

– Ты не разрешаешь?

Он опустил голову.

– Н-нет, не надо.

– Значит, тебе всё равно, что он оскорбляет меня? Что ведёт себя по-свински, да?

Пахомов опять покачал головой, не глядя на мать.

– Не всё равно.

– Почему же тогда?

– Потому что это неправильно.

Она поднялась с дивана, отошла к окну, посмотрела на улицу. Сказала, не оборачиваясь:

– По-моему, ты ошибаешься.

– Не ошибаюсь.

– Значит, отец тебе дороже, чем я?

– Нет, не дороже.

Мать вздохнула и ушла на кухню. Пахомов остался угрюмо сидеть на диване, борясь с желанием броситься вслед за ней. "Я - пацан, а не маменькин сынок", - повторял он себе.

Следующие два часа мать почти безвылазно просидела на кухне, читая "Роман-газету" и грызя семечки. Один только раз сорвалась с места, чтобы позвонить кому-то от соседки (у Пахомовых не было телефона). Пока ходила, Володька чуть не сошёл с ума от беспокойства.

Он пытался читать недавно взятого в библиотеке "Швейка", но не мог сосредоточиться - мысли разъезжались. Вспомнилось, как дважды заставал мать вместе с Карасёвым. Неужели между ними и впрямь что-то есть? Не хотелось верить в это, сердце сжималось от жалости к матери, но и отца он тоже жалел. А больше всего донимало ужасное чувство, что худшее ещё впереди. Вот вернётся с демонстрации отец, и что будет? Хорошо, если опять поругаются. А может, что похлеще? Правда, что именно похлеще, он не мог сообразить.

Отец, наконец, пришёл и стал разуваться. Мать по-прежнему сидела на кухне. Отец переоделся, включил телевизор и принялся что-то пилить в большой комнате. Спустя некоторое время мать широким шагом прошла в комнату и стала молча рыться в шкафу.

– Куда собралась?
– спросил отец.

– Не твоё дело.

– К любовнику, что ли?

Мать вытащила одежду и ушла в ванную. Володька, обуреваемый тревогой, выбежал в коридор. Отец продолжал ожесточённо пилить.

Вскоре мать вышла из ванной, одетая для улицы. Обулась, взяла сумку.

– Мама, ты куда?

Он не ответила - открыла дверь и застучала каблуками вниз по ступенькам. Пахомов кинулся за ней, выскочил на лестничную площадку.

– Мама!

– Отстань от меня!
– крикнула она снизу, вся в слезах.

У Володьки подкосились ноги. Захлюпав носом, он бросился к отцу.

– Куда мама ушла?

– Не знаю.

Володька выбежал на балкон, увидел мать, быстро шагавшую вверх по улице. Хотел позвать её, но застеснялся. Так и смотрел ей вслед, пока мать не исчезла за углом ближайшей пятиэтажки.

Володька вернулся большую комнату, спросил дрожащим голосом:

– Но она же вернётся?

– Куда она денется...

Это его немного успокоило. Действительно, куда?

Но в тот день мать так и не вернулась. Володька приставал к отцу с вопросами, тот лишь отмахивался. Потом всё-таки сходил к соседке, позвонил кому-то. Вернувшись, сказал сыну:

– У дяди Андрея она. Думает, побегу за ней... дура.

Всю ночь Пахомов ворочался, не мог заснуть. "Зачем я тебя обидел, мамочка моя?
– думал он, плача в подушку.
– Легла бы у меня, подумаешь! А теперь что же? Как тебя вернуть? Мама, милая, не бросай меня! Как же я буду без тебя? Не уходи! Спи в моей комнате хоть каждую ночь, только будь рядом. Я тебе обещаю: буду хорошо учиться, перестану клянчить игрушки, буду слушаться - только вернись! Это папа виноват. Я с ним больше не разговариваю. Клянусь тебе! Сделаю что хочешь, только будь рядом!".

Он решил после школы отправиться к дяде Андрею и попросить у матери прощения.

Глава десятая

На следующий день Володька в школу не пошёл. Отец забрал его с собой на работу.

– А мама?
– спросил Пахомов.
– Она придёт?

– Бросила нас мать. Убежала к этому... Ей же на всё наплевать, корове. Только о себе думает... сука.

Володька закрыл лицо руками и разревелся.

На отцовской работе они тоже не задержались. Оставив Володьку с каким-то дядькой, отмечавшим при входе работников, отец утопал внутрь здания. Пахомов, прислонившись спиной к деревянной, покрытой лаком, стене, хмуро созерцал доску почёта, над которой красовался лозунг "Партия - наш рулевой!". Ещё выше висели большие механические часы. В обе стороны от входа расходились коридоры с одинаковыми дверями, к которым были прибиты номера и фамилии с инициалами. В глубине коридоров слышались шаги и звучали неразборчивые восклицания. Иногда из одного крыла здания в другое проносились люди, бросая мимолётные взгляды на Пахомова.

Отец вскоре вернулся.

– Ну что, не скучал?
– с напускной бодростью спросил он.

Володька понурился.

– Маргарита Николаевна ругаться будет, - проворчал он.

– Забудь о ней. Маргарита Николаевна тебе уже ничего не сделает. В город поедем. Побудешь там несколько дней.

Час от часу не легче.

– Как это? А школа?

– Четвёртый класс для тебя уже - пройденный этап. Можешь радоваться.

Но Володька не обрадовался.

– А где мама? Почему не приходит?

– Ушла от нас мама. Кинула. Сбежала.

– Не верю!
– заорал Пахомов.
– Я не верю тебе! Не верю!..

Отец обнял его, заговорил, гладя по спине:

– Ну, ну, успокойся. Всё будет хорошо.

Какая-то женщина в очках, стуча каблуками, выскочила из левого крыла здания, поинтересовалась:

– Виктор Егорович, что тут происходит?

– Это мой сын, Юлия Борисовна, - ответил отец, поворачиваясь к ней.
– И он расстроен.

– Это я вижу. Нельзя ли решать проблемы с детьми дома?