Мать ветров

Искра, как дочь историка, терпеливо и подробно поведала о закономерных поражениях стихийных бунтов, в том числе того, в котором непосредственно участвовали ее родители и отец Зоси. Марлен, общавшаяся в свое время с самыми разными представителями знати, в том числе с блестяще образованными рыцарями, дотошно объяснила, как именно раскатают восставших войска под предводительством профессиональных военных. Сама Зося на пальцах, кружках, ложках и прочих наглядных средствах рассказала о нескольких самых удачных и самых провальных операциях, которые проводились как под ее руководством, так и под руководством Раджи и Кахала. Позадавала наводящие вопросы об особенностях осады и штурма замков, диверсиях, таранах, требушетах. Напомнила, что в связи с частичным снятием запрета на волшбу неизвестно еще, какие чародеи будут противостоять им на территориях, где даже близко неизвестны расположения источников магии. На всякий случай умолчала, что Фён вовсю занят решением этого вопроса, Герда рыщет по предгорьям, лесам и болотам княжества, а Шалом не за красивые черные глаза откомандирован в Пиран.

Без толку.

И решающим аргументов стал численный перевес этих трех групп относительно Фёна и его союзников. Мол, к нам бегут, хотя мы действуем всего-то годик с гаком, а фёнам за полтора десятка лет столько сторонников и не снилось. Ну да, конечно, бегут, мысленно согласилась Зося и переглянулась с Марлен. Запомнить: заслать разведчиков и выяснить, истинны ли эти сведения или пустое бахвальство.

До перепутья у старой разлапистой сосны, которая росла на краю оврага и неведомо как еще цеплялась корнями за оползающий склон, доехали впятером. Дальше Ядвига держала путь на Блюменштадт, Искре было с ней до вечера по пути, Хорек сворачивал в известный на границе притон на север, а Зося и Марлен возвращались в лагерь, на запад. Договорились следить в оба за тремя свободолюбивыми группами, переобнимались и перецеловались, передавая приветы всем друзьям, товарищам и приятелям. Ветер взметнул косынку Ядвиги и рыжие косы Искры, когда женщины пустили коней в галоп. Зося тоже тронула было бока своей кобылки, но Хорек придержал ее за руку.

— На вот, внучку от меня подарок передавай. Красивая вещица завсегда сгодится, что скажешь, а, командир? На вырост, конечно.

Зося осторожно развернула протянутую ей засаленную тряпку и охнула. В тусклом свете солнца, с трудом пробивающегося сквозь пушистые серые облака, мягко поблескивал камень очень теплого темно-красного с розовым отливом оттенка. Он был вставлен в гладкую золотую оправу на столь же гладком золотом кольце.

— Тебе известно, что это за камень? — хрипло спросила Марлен. Судя по тону, она-то отлично знала, что именно видит перед собой.

— Да рубин вроде бы, — невозмутимо ответил разбойник.

— А ты хотя бы примерно догадываешься, что за этот рубин мог бы купить?

Хорек только ухмыльнулся и махнул рукой.

— Бывайте, девочки!

Цокот копыт его любимой гнедой лошадки уже затих вдали, когда Зося наконец-то отмерла.

— Рубин. На вырост ребеночку. Вот откуда он такой взялся? В огне не сгорел, в грабежах не сгнил, — пробормотала Марлен. Тряхнула головой и потянула за рукав подругу: — Ну, едем? Хотелось бы в шалаше заночевать, того и гляди, снова хлынет.

После заката вновь зашумел дождь, но не проливной, как накануне, а тихий, ласковый. Под пологом леса было почти сухо, и женщины сумели пожарить над костром остатки хлеба, который замечательно сжевали с вяленым мясом и парой душистых яблок с хрусткой белоснежной мякотью.

В шалаше было темно, пахло старой листвой, землей и грибами. А хорошо бы засветло поискать грибов! Зося пристроила голову на подушке из одежды и повернулась к Марлен. Та ворчала и крутилась, пытаясь понять, то ли ей зябко без плаща, то ли жарко под плащом. Забыла заплести волосы перед сном, а значит, утром наверняка найдется еще один повод для ворчания — покуда будет немилосердно драть гребнем свои густые локоны. Напомнить бы, попутно съязвив что-нибудь насчет голубой крови и безголовых служителей искусства, но рука сама тянулась к пушистому теплу, а в сердце стучала клювом мелкая пичужка вроде малиновки, мол, впусти же, впусти.

— Зося? — только и смогла выдохнуть Марлен, когда навалившаяся на нее все силой своего крепкого невысокого тела подруга разорвала глубокий отчаянный поцелуй.

— Не спрашивай. Не сейчас, пожалуйста, — зашептала Зося, вжимаясь в свою женщину, и вдруг простое платье оказалось таким несносным, запутанным, и как бы поскорее расправиться с этой треклятой юбкой, чтобы ощутить под пальцами манящее тепло.

Комментарий к Глава 15. Саид. Шаг за границу Саид со своим волчонком мелким ;) http://s020.radikal.ru/i704/1502/39/f2fc0d898afe.jpg

====== Глава 16. Милош. Романс влюбленного и Смерти ======

Милош перечитал страницу путевого дневника, заполненную вымученно мелким округлым почерком. Привычку выводить крупные, под стать ему самому, буквы он усмирял постепенно, с того самого дня, когда сообразил, что никакого жалования не хватит на бумагу, которая требовалась ему для подробного отчета об экспедиции. Нет, эти скрупулезные, точные до безупречности описания не передадут жителям Грюнланда, Ромалии, Лимерии и прочих северных стран той прелести, что глядела на него из глиняной плошки.

На поверхности воды плавали срезанные цветки орхидей. Крупные, с розовыми, лиловыми и желтыми в крапинку лепестками, казались восковыми бабочками. Пышные, пенные, белые напоминали воланы юбок танцовщиц в одном из кабаков Сорро. Белые, усеянные красными пятнами, походили на шкуру диковинного хищника. Невзрачные, бледно-желтые потерялись бы среди нарядного многоцветия, если бы Милош уже не выяснил у местных: из стручков этого растения получают дорогую изысканную пряность. Собственно, деревенский знахарь поначалу хотел было пришибить коллегу, когда увидел у него в ладонях три цветка ванили, ведь плодоносила она куда реже, чем цвела. Но, припомнив недавнюю помощь молодого лекаря в борьбе с огненной лихорадкой, ограничился парочкой крепких ругательств.

«Али бы сюда», — в сотый, наверное, раз за прошедшие годы подумал Милош. Но, посетовав чуть-чуть на отсутствие у себя таланта художника или хотя бы менестреля, он вернулся к прежним своим размышлениям. В травнике деда лекарственные растения были описаны достаточно подробно, чтобы можно было распознать их среди множества прочих растений, не перепутав при этом со схожими ядовитыми или же бесполезными. Но кое-каких подробностей ему не хватало, чтобы сравнить, например, скромный ятрышник с мелкими сиреневыми цветками в пушистой кисти — и те сказочные создания, которые видел сейчас перед собой. А ведь что-то тихонько скреблось в его голове, нашептывало, что, вопреки очевидным отличиям, сходное в контурах цветков есть, есть... Очередная загадка нового мира.

Откуда взялись на Драконовых землях араукарии и саговники, которые произрастали, по словам Шеннона, на Шинни? Откуда здесь, в Бланкатьерре, лошади? Да, они отличались от привычных четвероногих товарищей фёнов разнообразной, пестрой окраской и чуть более длинной, густой шерстью. Но это были определенно лошади. Сходство волка и койота, ирбиса и ягуара... Да те же бабочки. И если с прилежащими к родным берегам островами вопросов не возникало — мало ли, на какое расстояние переносятся семена растений и как долго могут плыть животные — то путь до Бланкатьерры занимал несколько месяцев. А ваниль продолжала упорно напоминать о ятрышнике.

Душный предзакатный воздух кружил работавшую с рассвета голову, и в ней плыли полубезумные, ленивые, желто-крапчатые мысли. О создании мира, о подтверждении могущества разнообразных богов, в которых Милош не верил, или, наоборот, очевидном опровержении религиозных догм. О розовых восковых бабочках в волосах Кончиты, о том нежном, как вот эти пенные лепестки, но теплом, темном, ароматном ее цветке, что трепетал под его губами. О...

— Милош, ты нужен, — спокойный, с едва уловимыми нотками тревоги голос знахаря за окном выгнал лекаря из грез наяву.