Майонезовские сказки

И кровли хижинок заря.

А где-то золото считают,

Кладут монеты на весы,

Корабль ганзейский пролетает

Под лёгким парусом косым.

Спят катаржане на галерах,

Привыкнув к тяжести цепей,

А рядом пьют, едят без меры,

Ругая качку и борей.

Плывут покойники и бочки,

А в бочках плещется вино,

Идут рождённые в сорочке,

И жемчуга идут на дно.

Вот каравелла – загляденье,

Счастливый баловень удач,

Несёт лебяжье оперенье,

А вкруг неё – обломки мачт!

Дымятся тёплые лагуны,

Блестят на солнце острова,

И не поймёшь, среди бурунов

Бутыль мелькнёт иль голова!

Под вечер – байки о Голландце,

А в полных кружках жаркий грог,

И покрывает месяц глянцем

Следы невидемых дорог.

Фигурка даже вспотел от напряжения и достал платок («Ух, жарища!»).

– Это Бунькин! – заявил уверенно самодовольный Кот.

– Нет, нет, это Мунькин! – в один голос выкрикнули Берёза и Паралличини, и разом засмеялись.

– Дайте подумать! – сказал профессор, наморщив лоб, - Эх, вылетело из головы!

– Не поверите, товарищи, но это философское сочинение, которое я назвал бы не «Море», а «Жизнь», принадлежит перу нашего поэта Пышки, причём, тринадцатилетнего Пышки!

– Я не знала! – с восторгом воскликнула Мушка.

– Где ты это достал? – спросил весь красный Пыш.

– В Синем Лесу в букинистической забегаловке, - невозмутимо ответил Фига, - держи, Пончик!

– Приятный сюрприз, - сказал взволнованный Пыш, - но я больше не пишу стихов, я так решил сегодня утром, поэтому предлагаю поиграть в «Строчки».

Все одобрительно закивали головами, замолчали и уставились на Пышку, какую он выберет тему? Стало слышно шелест листьев над головой. Кот не выдержал, приставил указательные пальцы ко лбу и начал под столом рыть землю ногой, видимо, изображая возбуждённого быка, требуя, вероятно, испанских мотивов.

Но Пыш его жесты понял иначе и предложил первую строчку на правах мэтра.

– Бредут по тундре олени, - сообщил Пыш.

– Сопки вдали, как пельмени, - живо откликнулась жена мэтра.

– Волки вышли навстречу, - нагнала страха Берёза.

– Луна кровава, как кетчуп, - подлил жути Паралличини.

– И дать бы олешкам тяги, - вклинился весёлый Кот.

– Но под копытами ягель, - констатировал профессор с умным видом.

– Слаще любого бисквита, - сказал, причмокнув, Кро.

– И снова бредут копыта! – закончил с довольной улыбкой Фига.

– Копыта?! – возмутился Кот, - А где всё остальное?!

– А меня напрягает фамильярно – сленговая строчка: «И дать бы олешкам тяги»!

– Во всяком случае, в ней они ещё были представителями своего вида! – парировал Кот, и в его зелёных глазах появилось что-то похожее на искры.

– Друзья, - миролюбиво предложил Пыш, - во-первых, чай остывает, во-вторых, предлагаю – «Строчки на предмет».

Все начали смотреть на что-нибудь, но получилось так, что все смотрели на разные предметы.

– Распечатайте им ворота, клоуны! – неожиданно выкрикнула во сне Че, - Мотовилов-Шилов – го-о-ол!!!

Она стукнула ложкой о край тазика так, что розовая пенка вместе с увязшими в ней осами полетела в разные стороны. Все взгляды остановились на Тётушке Че.

Чиновник ест чечевицу, - начал весело Пыш.

Егерь ловит лисицу, - продолжила радостно Мушка.

Ружьё пошло на охоту, - сказала Ро, не раздумывая.

Енот рассказал еноту: - добавил игриво Кро.

«Паф! И разбилась миска! – с набитым ртом произнёс профессор.

А чечевицу ест киска! – с улыбкой пропела Берёза.

Хрум! Зуб сломала кисуля! – злодейски подмигнув, сказал Фига.

Ам, а во рту у неё пуля!» - энергично выкрикнул Кот.

Больше всего стишок пришёлся по душе совсем проснувшейся Т.Ч., увы, не заметившей его связи с собой.

– Во время войны мы часто готовили суп с чечевицей и с жареным луком, - улыбаясь всем круглым лицом в весёлых ямочках, сообщила она. И тут же воскликнула: «О, у вас на столе букет моих любимых флоксов! Присоединяюсь! Охотно присоединяюсь! Ни один цветок не имеет такого тонкого запаха!»

– Маменька, чечевица с флоксами – это понятно, но почему – «клоуны»? – зашепелявил Кро, смахивая с усов крошки от кекса, - и неужели Вы болели за хоккеистов?

– Мне приснилась чудесная игра, в которой Бобби Кларку выбили шайбой три передних зуба! Что касается «клоунов», у нас в детстве с братом была игрушка, которую мы боялись и прозвали «злым клоуном», - сказала Че, с многозначительной улыбкой добавляя в чай сливки. Все приготовились слушать очередную давнюю историю, но подул тёплый ветерок, зашумели листья над головами сидящих за столом, и в стакан профессора что-то попало.

– Интересно, интересно, кто это устроил бурю в моём стакане, - сказал весело профессор, протирая забрызганные очки, - Булты-бултых!

– Приветствую Вас, господин Войшило! Булты-бултых! – бодро заявил мокрый зелёный лесной клоп «вонючка», - позвольте представиться – Юм!

– Но, я полагал, что Юм уже…, - удивлённо сказал профессор, подцепив незваного гостя ложкой для кекса.

– Это только кажется, что «Юм уже…», Юм живее всех живых! – гордо ответил старичок – бодрячок в золотом пенсне, сидя в профессорской ложке, - Однажды господин Пышка проявил ко мне милосердие и сострадание, предложив взять меня к себе в дом, с тех пор я стремлюсь помогать каждому, кто попал в беду, каждому, кто обделён, каждому, кто одинок! И вас, мои друзья, я призываю последовать моему примеру!

– Но кто попал в беду?! – живо заинтересовалась Че.

– О, у Вас, почтеннейшая леди, добрейшее сердце, которое не пройдёт мимо чужого горя! – воодушевлённо подчеркнул Юм.

– А что случилось, любезный? – спросил профессор, поднося ложку с клопом к очкам.

– Как что случилось? Случилось страшное! – завопил гость, - Страшное и ужасное!

Все уставились на ложку профессора.

– Говорите. Мы поможем, - решительно заявила Че.

– Доктор! – произнёс трагически Юм, - Старый добрый доктор, наш лесной Айболит в беде!