Майонезовские сказки
Шрифт:
– Я вижу вдали чудные деревенские домики с чудными рыжими собаками! – воскликнула жизнерадостно Тётка Черепаха, – А прямо под нами по дороге идёт всеми уважаемая шуба, я имею в виду, всеми уважаемая дама, которая несёт в корзинке свежего цыплёнка.
– Рыжие собаки? Это великое счастье иметь собаку и часть у неё живот, когда она лежит вверх лапами! А что ты видишь внизу слева? – не унимался дед.
– Ох! Печальное зрелище! Слева я вижу «Дом Черепахи», а над ним развевается вражеский флаг, - заклокотала Че, - я так же вижу, что неприятель выгружает отходы из кухни прямо в наше озеро,
– Хорошие новости, детка! – неожиданно утешил её весёлый Фемистоклюс, - У тебя отличное зрение!»
Часть третья. «Вершки».
«Кролик не принадлежит вечности, он не принадлежит
даже Тётке Черепахе, Кролик принадлежит одной Роккульке!»
– Малышка Ро.
(Из дневниковой записи от 15 апреля).
– Делаем остановку возле этого роскошного гнезда, – весело сообщил Фемистоклюс.
– О! – воскликнул глазастый Кро.
– О? – удивился медлительный Пыш.
– О?? – осведомилась любопытная Мушка.
– Охо-хо, – тяжело вздохнула Че, вспомнив своё разорённое гнездо.
От лифта отделилась железная рука, протянулась и нависла над птичьим жилищем, она неожиданно аккуратно взяла одно из вороньих яиц и подала прапрадеду.
– Подай сумочку, бестолковая! А этого Васю положи на место! – завелся предок.
Рука так же трогательно взяла яйцо и бережно положила его в воронье логово. В гнезде был полный кавардак, и железная лапа, явно, не понимала, что ей нужно искать. Наконец она схватила грязную клетчатую тряпицу и поспешно кинула её деду.
– Да это же профессорский платок с пуговицей Рене Декарта! – восторженно зашепелявил Кро.
Дед бережно свернул дорогую находку и положил в карман шёлковых шароваров, а затем приказал железным голосом: «Су-мо-чка, коряга, су-мо-чка!»
Рука зацепила, под всеобщие аплодисменты, сумочку Рокки с банковскими карточками и уже совсем было подала её гиду, как налетела с криком толстая ворона и звонко клюнула воровку. Сумочка выпала, железная лапа рванулась, подхватила её, кабина накренилась, и чудо-технику заклинило. Дед нажимал все кнопки одновременно, Че, обхватив пухлыми ручками подушку и сумочку, отдавала распоряжения по эксплуатации лифта, который надсадно гудел, но не трогался с места.
– Посмотрите, друзья! – воскликнул Пыш, обернувшись назад.
Прямо за их спинами на Волшебном Дубе располагалась метеостанция. Лифт застрял рядом с её балкончиком, на котором стояли ржавые приборы, затянутые паутиной со старыми дубовыми листьями. За стеклянной стеной станции с умным видом сидели Кото-Лажка и Кото-Васия. Рыжики попивали чаёк с лимоном и капустными пирожками и разгадывали кроссворд. Дверь на балкончик была завешена картой Волшебного Леса, а поверх неё висели два плаща и два зонтика.
«Как звали европейского монарха, который имел татуировку «Смерть королям!»? – прочёл Кото-Васия.
– Карл Великий? – предложил Кото-Лажка.
И тут зазвонил телефон.
– Алё-алё, записывайте, – важно произнёс Кото-Васия и, крутнув чайную ложку на тарелочке, по окружности
которой были изображены загадочные значки, передал трубку брату.– Завтра будет солнечно, но ветрено, осадки маловероятны, 15 градусов тепла, – уверенно сообщил Кото-Лажка, считывая информацию с тарелочки после остановки ложки.
– Так вот как делается погода! – воскликнул изумленный Кролик, – А мы ждём прогноза каждый вечер, как первого свидания!
– И ведь почти всегда совпадает! – удивилась Мушка.
– Эй, Утюг, не прикидывайся чайником! Срочно звони спасателям, не видишь разве, что мы застряли, – громко кричала Че, стуча по стеклу кулачками, не выпуская при этом подушку и сумочку.
– Не надрывайся, Сдобная булочка, они тебя не слышат и не видят, а тебе ещё сегодня с утками петь: «А то не лёд трещит, да не комар пищит, это кум да куме судака тащит!» – урезонивал её предок, подбоченясь и притопывая.
– Два рыжих бездельника! – не унималась Тётка Черепаха, – 15 градусов тепла, ветрено!
Она гневно топнула ножкой в стоптанном меховом тапочке с кошачьей физиономией. Лифт дёрнулся и плавно пошёл вверх. Он поднимался и поднимался, и поднимался. Уже не было видно окошечек со ставенками и балкончиков с цветными полотенцами.
– Я даже не догадывался, что Дуб такой высокий, – удивлённо сказал Пыш.
– А разве ты знал, юноша, что Дуб такой «глубокий»? – спросил язвительно дед.
Наконец, войдя в белое облачко, лифт остановился.
– Прошу, господа, – торжественно произнёс Фемистоклюс, – станция «Зрелость», ключевое слово – «Радость», функциональная рекомендация – «делать добро», основная характеристика - «душевные».
– А мы не провалимся? – в нерешительности спросила Мушка.
– Падать будем долго! – попытался шутить Пыш.
Дед вышел первым в облачные клубы, следом на матовый пол ступили остальные путешественники. Они оказались у довольно высокой двери, которую можно было назвать, даже, вратами в средневековый замок.
– У души два крыла: вера и добрые дела! – по-солдатски, словно пароль, произнёс Фемистоклюс.
Над дверью замигала зелёная лампочка.
– За этими вратами, – сказал прапрадед, – идёт творческий процесс, поэтому каждый из вас должен показать, что и вы не лишены творческой жилки, прочтите хотя бы стихотворение, иначе вас не впустят. Начнём с поэта!
Пыш только этого и ждал. Он протянул левую руку вперёд, отставил назад правую ногу и затянул протяжно, как читают только настоящие поэты, своё последнее:
«Капли стекают с цветка на цветок,
Мир до последней травинки промок,
В кронах цветущих весёлая трель:
«Славим тебя, ясноглазый Апрель!»
Шмель в медунице лиловой застрял,–
Сладок квасок, да кувшинушко мал!
«Козочка-милушка, дай молока», -
Дети кричат и бегут к облакам;
Червь дождевой проложил колею;
Я не умру, потому что люблю!»
Поэт откинул рукой прилипшую ко лбу непокорную прядь и передал эстафету. Че откашлялась и произнесла хорошо поставленным голосом: « Я прочту сегодня для всех вас стихотворение «Стрижи» из книги моей любимой поэтессы 17 века L.W.L.; оно созвучно моему возрасту: