Мексиканские негодяи
Шрифт:
– Не говори глупости, Антонио. Лучше посмотри, идут ли мне эти обтягивающие джинсы.
– Тебе? Эти джинсы? Да ты в них… Ха-ха-ха, Ха-Ха-Ха, ХА-ХА-ХА! (Лопается).
– Антонио, Антонио! Он умер. И теперь я не узнаю, над чем он так смеялся, неужели надо мной? Пойду, посмотрюсь в зеркало. Ха-ха-ха, это, правда, смешно! Ха-ха-ха, ХА-ХА-ХА! (Лопается).
– Гм. Это звукорежиссер. Дело в том, что Антонио и Мария умерли от смеха, и теперь говорить некому. Кстати, Мария в этих джинсах смотрелась действительно очень смешно. Ха-ха-ха, ха-ха-ха! (Лопается)
69.
–
– Да, Антонио.
– Я хочу открыть тебе страшную тайну. Я незаконнорожденный внук Троцкого.
– Господи, какой ужас!!! А кто это?
– Как кто? Это мой незаконный дедушка. Вот этот портрет на стене – его.
– Ты же говорил, кто это какой-то мексиканский актер, прославившийся исполнением ролей козликов в детских сказках.
– Я обманывал тебя в целях конспирации. Потому что, если об этом узнают агенты КГБ, они начнут на нас охотиться.
– А почему они раньше на нас не охотились?
– Наверное, им было неохота. Но дедушку они уже убили. Это сделал какой-то мексиканский негодяй Рамон Меркадер. Огромным ножом для колки льда, как в «Основном инстинкте».
– Ужас! А я знаю другую историю, вообще кошмарную. Там один рыжий мальчик убил своего дедушку лопатой. Хочешь, расскажу?
– Не надо. Нет времени. Срочно прячься в шкаф.
– Зачем?
– Чтобы тебя не нашли агенты КГБ. А в шкафу они тебя точно не найдут. И сиди там все выходные.
– А ты?
– За меня не волнуйся. Я спрячусь в другом месте. Если я вдруг срочно понадоблюсь, я у Люсии.
– Люсия? Эта крашеная блондинка?
– Да, она мой соратник.
– А там тебя не найдут агенты КГБ?
– Нет, там очень надежно, я уже проверял. Там меня может найти только муж Люсии негодяй Фернандо, но он в командировке. Все, я пошел. Вернусь в воскресенье вечером, не забудь приготовить ужин.
– Как же я это сделаю, я же буду сидеть в шкафу?
– Ну, можешь иногда выходить.
70.
– Антонио!
– Да, Мария.
– Мне не нравится, что происходит с нашей служанкой, этой негодяйкой Хуанитой.
– А что с ней происходит?
– Она уже три года не приходит на работу.
– Ну, все, я сегодня же с ней серьезно поговорю.
– Но где же ты ее найдешь, Антонио?
– Не знаю. А давай посмотрим в чуланчике, где она обычно переодевалась, потому что других мыслей у меня нет.
– Давай. Ой, что это, Антонио? Это же какой-то скелет!
– Ну-ка, отойди, Мария. А, Мария, это же скелет.
– Но что это за скелет, Антонио?
– Ну, это либо скелет Хуаниты, тем более, что он в фартуке и с веником, либо скелет вора, который пытался украсть у нас фартук и веник.
– Боже, я все поняла! Я же три года назад заперла Хуаниту в чулане, чтобы проучить, а потом мы с тобой уехали на месяц в Акапулько.
– Вот видишь, а ты волновалась, где Хуанита. А она здесь. Кстати, тогда в Акапулько
было очень славно.– Да, я помню, как ты спустил с лестницы официанта, который принес тебе слишком холодные закуски.
– Да, этому негодяю тогда досталось. В общем, позвони в агентство, пусть они заменят Хуаниту на какую-нибудь живую служанку. А пока текилу бум?
– Бум, бум!
71.
– Мария!
– Да, Антонио.
– А что это за дагерротип?
– Что?!!! Ты обозвал моего дедушку дагерротипом?
– Да нет, Мария, ты не поняла…
– Я все поняла! Ты ткнул пальцем в фотографию моего дедушки и назвал его дегенеративным типом.
– Мария, успокойся, дагерротип – это…
– Я все знаю. Ты сам дагерротип. А твой дедушка – апостол!
– Что?
– В смысле… апостроф… эскалоп… остолоп!
– Мой дедушка опоссум?!… эскулап… как ты его назвала?
– Я уже не помню.
– В таком случае, твоя бабушка – фанера… фурнитура… феерия… фурия!
– Что, моя бабушка – фурия? А что это?
– Это твоя бабушка. А все твои родственники – упыряки… пузыряки… волдыряки… вурдалаки!
– Какой ты у меня умный, Антонио! Ты знаешь столько непонятных слов.
– Да, это так. И вообще, Мария, не будь дурой, хватит обзываться.
– Хорошо. А с чего все началось?
– С того, что я назвал твоего дедушку негодяем.
– Вообще-то, это правда. Дедушка был редким негодяем. Он бросил мою бабушку за три года до рождения моей мамы, и с тех пор ее никто не видел.
– Почему?
– Потому что он бросил ее в котел с кипящей смолой.
– Вот негодяй!
– Что? Ты назвал моего дедушку негодяем? На тебе скалкой!
72.
– Мария!
– Да, Антонио.
– Смотри, все-таки возраст дает о себе знать. Мне только вчера исполнилось 46, а уже болит голова, ломит все тело, сухость во рту. Никогда не думал, что старость придет так внезапно.
– Да, это ужасно. Ведь еще вчера, отмечая свой день рождения, ты выпил залпом бутылку текилы, заел ее кактусом, который рос на подоконнике, а потом влез по отвесной стене в окно к 80-летней Луизе и напугал ее до смерти.
– Что ты говоришь, Мария? Я ничего такого не помню.
– Конечно, потому что это была уже третья бутылка. Ты выпил ее, чтобы отметить свое возвращение из тюрьмы.
– Какой тюрьмы, Мария?
– В которую тебя забрали после того, как ты плясал голый на крыше и сбрасывал на прохожих куски кровли. Там ты перегрыз зубами решетку и выпустил всех заключенных.
– То-то я смотрю, Мария, что у меня сломан зуб и пижама какая-то не моя. Рассказывай дальше, Мария, мне очень интересно. Вот, например, почему у меня нога в гипсе?
– Ты поспорил, что пробьешь стену гаража этого негодяя Мунитоса, который построил его там, где тебе не нравится.