Мексиканские негодяи
Шрифт:
– Давай, Мария, начинай.
– Антонио, тебе какие переводы больше нравятся, Пастернака или Лозинского?
– Мне больше всего нравятся переводы Хуана Игнасио.
– А кто это?
– Как, Мария, это мой брат. Он делает их каждый месяц, всегда вовремя и на большие суммы.
– Ты не понял, Антонио. Ну, ладно, а как тебе Маркес?
– Карл Маркес? Я не люблю коммунистов, особенно немцев. Особенно евреев.
– Хорошо, Антонио, а как ты относишься к творчеству Эриха Мария Ремарка?
– Мария, определись, про кого именно ты хочешь поговорить. Я не могу
– Антонио, по-моему, тебе пора заканчивать с текилой.
– А я и заканчиваю. Осталось всего сто грамм. А пока давай продолжим нашу интеллектуальную беседу, мне нравится. Как тебе этот негодяй наш сосед Рамон Гарсия?
– А что, он тоже что-то написал?
– Да, он написал в подъезде, что Цезария – толстая дура, трепло и негодяйка. По-моему, это очень точно.
– Да, на мой взгляд, это очень остро и сатирично. А скажи…
– Прости, Мария, я закончил с текилой. Пойду, принесу еще.
– А когда ты вернешься, поговорим о Сервантесе.
– Ну, что ж, о мебели я тоже могу поговорить.
85.
– Антонио!
– Да, Мария.
– Смотри, здесь написано, что сегодня у тебя будет хороший насыщенный день, а у меня велика опасность черепно-мозговой травмы.
– Где это «здесь»?
– В «Вечернем Мехико».
– Что? Про нас пишут в газетах? Какой негодяй позволил себе написать о нас такое?
– Да нет, это гороскоп.
– Как они посмели? Гороскопы пишут только про тех, кто уже умер! Я подам на них в суд!
– Антонио, ты перепутал с некрологом. А гороскоп – это предсказание судьбы.
– Дай-ка сюда. Ну, и где? Где здесь написано, что это гороскоп для Антонио Халапеньоса?
– Да нет, вот гороскоп для козерогов, а ты же козерог.
– Что, Мария? Они посмели обозвать меня козерогом? Сами они козлы рогатые!
– Антонио, имеется в виду знак гороскопа. Вот я, например, Весы.
– И это неправда. Какие ты весы? Тебя ни одни весы не выдерживают, взвешиваешься только в аэропорту или в овощном магазине.
– Антонио, ну, какой же ты непонятливый…
– Я непонятливый? А это где написано?
– Это я сказала.
– Ах, ты. Ну, получай! (Удар).
– Ой, Антонио, у меня, кажется, черепно-мозговая травма. (Падает).
– О! Потеряла сознание. Хотя, если бы меня ударили по голове разводным ключом, не знаю, как бы я отреагировал. Зато теперь у меня, кажется, намечается насыщенный денек. Все-таки эти негодяи – газетчики иногда пишут правду. Алло, Люсия? Приготовь что-нибудь вкусненькое, я еду.
86.
– Мария! Мария!
– А? Что? Сколько времени?
– Три часа ночи.
– Что случилось, Антонио?
– Хочу тебе сказать, все время забываю, а сейчас вспомнил.
– Ну, говори.
– Мария, ты дура.
– А, это я знаю.
– Откуда?
– Мне уже говорили.
– Кто?
– Какой-то негодяй.
– Вот негодяй – так оскорблять мою жену. Ну, спи… А, Мария, Мария!
– Что, Антонио, опять что-то случилось?
– Нет, я еще вспомнил. Ты не просто
дура, ты полная дура.– Ну, это понятно, при весе 105 килограмм, конечно, я полная.
– Вот именно. Спи, Мария. Если я еще что-нибудь вспомню, я тебя разбужу.
87.
– Антонио!
– Да, Мария.
– Ты слышал новость? Эта негодяйка Роза выходит замуж за этого негодяя Карлоса.
– Вот негодяи! Наверняка, к ним придет куча гостей, будет играть музыка, все будут веселиться. А давай тоже поженимся.
– Но мы же уже женились.
– А мне понравилось. Потом было так себе, а на самой свадьбе было весело. Педро подрался с твоим отцом и разукрасил его, все так смеялись. Особенно, когда твой отец пришел потом с пистолетом и, не догнав Педро, застрелил жениха.
– Какого жениха, Антонио? Это же был ты.
– Да? Ну, значит, невесту.
– Так это же была я.
– Да ты что, Мария! Вот все и обнаружилось. Тебя убили прямо у меня на свадьбе и заменили на постороннюю женщину. Теперь понятно, почему все эти годы мне было так плохо.
– Антонио, я говорила тебе, что не нужно курить столько кактусовой травы.
– Убирайся отсюда, негодяйка, я разоблачил тебя!
– Антонио, но можно, я хотя бы возьму кое-что из вещей?…
– Нет, тебе здесь ничего не принадлежит. Все это я купил для Марии, когда думал, что она жива. Уходи и забери свою ногу, которая валяется под диваном.
– Эк тебя развезло, Антонио. А ведь я курила вместе с тобой, и мне ничего. Ой, Антонио, ты развалился на две части.
– Ты кто?
– Я Антонио.
– Нет, это я Антонио.
– Мальчики, не ссорьтесь. Лучше поехали кататься на лифте по Эйфелевой башне, вон она растет у нас под окном.
– Поехали.
– Поехали. Только надо взять лыжи.
– Да! И транспортир.
88.
– Антонио! Антонио, я вернулась и принесла твои любимые кактусовые рогалики… Ой, а кто это?
– Мария, это… муза. Я не говорил тебе, я пишу роман, и она посетила меня, чтобы вдохновить.
– Но, Антонио, почему она голая?
– Мария, муза в чем хочет, в том и посещает. Муза – это же нечто божественное… особенно в этот раз.
– Ну, хорошо, а почему она пользуется моим полотенцем? Это же негигиенично.
– Не переживай. Перед тем, как посетить меня, эта муза посещала врача. В любом случае, она уже уходит, потому что меня она уже вдохновила.
– Да, мне еще нужно вдохновить одного старичка с седьмого этажа.
– А он тоже писатель?
– Нет, он живописец. Ну, то есть, как живо…
– Да, с каждым разом вдохновить его становится все сложнее и сложнее.
– А почему?
– Ну, Мария, ему уже семьдесят лет, он почти исписался.
– Ах, муза, как же вам, должно быть, сложно приходится!
– Ну, в конце концов, это моя работа.
– До свидания, муза. Посещайте моего мужа почаще.
89.
– Мария, я давно просил тебя связать мне носки.