Мексиканские негодяи
Шрифт:
– И что?
– Пробил.
– Ногой?
– Нет, почему, головой. А на ногу тебе упал кусок стены, когда ты пытался вытащить голову.
– Да-а, Мария, в молодости я был способен на многое, а теперь уже не то. В 46 лет не погуляешь, как раньше. Давай выпьем за это по стаканчику.
– У нас нет стаканов, Антонио, ты их съел.
– Зачем?
– Ты закусывал ими, когда закончились кактусы и розы, которые тебе подарил этот негодяй Фахитос.
– Ладно, Мария, тогда просто дай мне бутылку. (Пьет: «Буль, буль, буль». Слышен хруст стекла).
– Антонио, что ты
– А мне плевать! (Ревет).
73.
– Мария!
– Да, Антонио.
– Тс-с-с! Не называй меня Антонио.
– Почему, Антонио?
– Молчи, дура! Я прячусь от кредиторов, и они повсюду меня ищут, в том числе и у меня дома. Пусть они не знают, что я здесь.
– Хорошо, Антонио…
– Ну, что ж ты делаешь?!!
– Прости, Антонио… ой, зачем я это сказала… надаю себе по губам. Вот вам, вот вам!
– Сильней! Еще сильней.
– Так уже больно. Ну, хорошо, а как же мне тебя называть.
– Как хочешь, но только не Антонио… о, черт, это ты виновата! Вот тебе по губам!
– Все, я уже поняла, больше не надо. Хулио, милый, дай мне воды.
– Кому ты это сейчас сказала, Мария?
– Тебе, Хулио.
– Мария, мы женаты уже 25 лет. Пора бы запомнить, что я не Хулио, а Антонио… а, черт, опять! На по губам! (Бьет). Кстати, а кто такой Хулио?
– Да никто.
– А почему тогда ты назвала меня именно Хулио, а не Антонио?… черт! (бьет).
– Это первое имя, которое пришло мне в голову.
– А почему именно оно? У тебя что-то было с негодяем Хулио?
– Нет, с негодяем Хулио у меня ничего не было. У меня было с негодяем Энрике, но только один раз, и то в прошлом году, когда ты уезжал в Акапулько.
– Ну, слава богу, я то я очень не люблю этого негодяя Хулио.
(Стук в дверь).
– Кто там?
– Это мы – кредиторы Хулио. Он нам должен денег.
– Я не Хулио, я Антонио.
– Ага, проговорился! Мы ловко провели тебя, Антонио, выходи, мы дадим тебе пять щелбанов, которые ты проиграл нам в пристенок. (Удары). Ой, Люсия, Антонио и Хулио устали, положи их на кровать.
74.
– Мария!
– Да, Антонио.
– Ты не знаешь, почему нам все время звонят и спрашивают прачечную?
– Потому что ты развесил везде объявления: «Прачечная принимает грязное белье» и написал наш телефон.
– Но это же был розыгрыш. Я подумал, что будет смешно, если нам позвонят и спросят: «Это прачечная?», а я скажу: «А вот и нет, а вот и нет, ля-ля-ля». Но они звонят и звонят, и никто не разу не засмеялся.
– Но ты же уже развесил везде объявления, что прачечная переехала. Это что, не помогло?
– Нет. Теперь эти негодяи звонят и спрашивают, куда она переехала. Я даже уже написал третье объявление, что то, что переехало, вообще никогда не было прачечной. Теперь они звонят и спрашивают, а что это было.
– Антонио, наверное, нам надо поменять телефон.
– Я уже поменял. Достал наш старый, со сломанным диском. Но по нему звонят не меньше.
– Пожалуй, тебе пора заканчивать с розыгрышами, они тебе никогда
не удаются. Помнишь, как ты два года назад разыграл этих негодяев Эрнандесов?– Да, я тогда написал у них на двери «Ритуальные услуги» и им пришлось в течение двух лет хоронить всех местных покойников. Они страшно разбогатели, открыли филиалы по всей Мексике, стали монополистами и не заплатили нам ни копейки.
– Лучше бы ты послушал меня и написал у них на двери «Общественный туалет».
– И что бы это дало? Наоборот, они бы еще больше разбогатели, ведь в Мексике люди гораздо чаще ходят в туалет, чем умирают. Ладно, пожалуй, ты права, больше не буду никого разыгрывать. Только в последний раз позвоню в полицию и скажу, что это я – маньяк, убивший восемнадцать человек. То-то они будут смеяться, когда поймут, что это не так.
– Ты мой неугомонный!
75.
– Мария!
– Да, Антонио.
– Почему ты все время начинаешь хромать, когда выходишь на улицу? Мне это не нравится, давай, прекращай это.
– Не могу, мне очень жмут туфли. Эти негодяи обувщики делают такие тесные туфли 38-го размера.
– Так покупай себе 39-й.
– Это не поможет, Антонио, у меня ведь 44-й.
– Зачем же ты тогда покупаешь туфли 38-го размера?
– Ну, как, во-первых, мне неловко спрашивать женские туфли 44-го размера, эти негодяи продавцы сразу начинают шушукаться и хихикать, а во-вторых в них я все время задеваю носками об асфальт и цепляюсь нога за ногу. И, потом, разве тебе будет приятно ходить по улице с женщиной, у которой 44-й размер ноги?
– Да, при росте метр пятьдесят восемь, это выглядит так себе. С другой стороны, когда ты все время хромаешь, ноешь, и вечно везде опаздываешь – это тоже плохо.
– Что же мне делать, Антонио?
– Сиди дома. Кстати, сэкономим на обуви.
– Как ты можешь так говорить, Антонио? Ты что, уже не любишь меня, меня – мать твоих детей?
– Не люблю. Мне не нравятся хромоногие женщины. Впрочем, когда ты не хромала, ты мне тоже не очень нравилась.
– Ну, убей меня, Антонио, убей!
– Ха! Это мысль! (Стреляет).
– Антонио, что ты делаешь? (Бежит).
– Смотри-ка, побежала. И не хромает. (Стреляет).
– Промазал! Косой! (Выстрел). Не попал, не попал! (Выстрел). Даже убить как следует не можешь! (Выстрел). Ой!
– Мария!
– Да, Антонио.
– Это ты сказала «ой»?
– Нет.
– А кто?
– Наш садовник, негодяй Суарес, которого ты только что подстрелил.
– Какой ужас, Мария! Кто же теперь посадит нам новую кактусовую аллею?
– Наоборот, Антонио, все как раз очень хорошо получилось. Он почти закончил работу, а зато теперь ему можно не платить.
– Ты как всегда права, Мария. Извини меня за эти выстрелы, я погорячился.
– Ну, что ты, какая мелочь. Мой горячий, но темпераментный!
– Моя длинностопая коротышка!
76.
– Антонио!
– Да, Мария.
– Эти флористы – такие негодяи! Обещали разбить зимний сад за месяц и до сих пор никак не могут закончить.