Мексиканские негодяи
Шрифт:
– Да, да, Антонио, тут как раз написано о точечных бомбардировках. Вот что это такое?
– Это… так, Мария, на этот вопрос ты ответа не узнаешь, потому что мне легче ударить тебя сковородкой по голове, чем объяснять, что такое точечные бомбардировки. Хотя это можно и совместить. Смотри, Мария, вот я выбираю у тебя на голове точку… а вот и бомбардировка! (Бьет). Как тихо-то стало…
126.
– Антонио. Антонио. Антонио…
– А! Что, Мария?
– Скажи мне что-нибудь на ночь.
–
– Ну, Антонио, ты просто отделался от меня. Скажи хотя бы два слова.
– Спи, Мария.
– Да нет. Пожелай мне что-нибудь…
– Я желаю тебе уснуть. Немедленно.
– Антонио, ты не понял, или делаешь вид. Назови меня каким-нибудь ласковым словом.
– Каким?
– Ну… кнопочка… или ласточка. Короче, зверьком или предметиком.
– Крыса и тумба. Спи.
– Антонио, ты что, издеваешься?
– Я назвал тебя животным и предметом. Что тебе еще нужно?
– Пожелай, чтобы мне что-нибудь приснилось.
– Я желаю, чтобы тебе что-нибудь приснилось. Все?
– Нет, Антонио, так не желают. Попробуй пожелать еще раз.
– Так, все, ты меня разбудила. Что же делать?… О, я придумал! Неси сюда текилу, я буду пить и желать тебе целую ночь. А ты, Мария, попробуй заснуть…
127.
– Мария!
– Да, Антонио.
– Поздравляю тебя, ты стала участницей социологического опроса.
– Ура, ура!… а какого, Антонио?
– Кто в нашей семье самый популярный человек.
– А из кого я могу выбирать?
– Ты, я и наша покойная служанка Хуанита, но ее называть нельзя.
– Хорошо, тогда я выбираю тебя.
– Ну, вот и все, Мария. Как и предсказывали эти негодяи-социологи, в этом конкурсе победил я.
– Как это, Антонио? Я думала, что ты проголосуешь за меня…
– Ну, Мария, все же было по честному, я искренне высказал свое мнение. В конце концов, ты заняла почетное второе место. А на прошлой неделе ты победила в конкурсе на самую некрасивую женщину в нашей семье, обогнав даже покойную Хуаниту, а я себе представляю, как она сейчас выглядит. И мой голос все решил.
– Знаешь, мне почему-то было не очень приятно победить в том конкурсе.
– Ничего. Завтра, я почти уверен, ты победишь в опросе «Человек, больше всех любящий мыть посуду». Или «Женщина, больше всех похожая на свеклу». Это очень почетно. А пока давай обмоем мою победу и горечь твоего поражения, которой я буду закусывать текилу. Ну, и, конечно, почетное третье место Хуаниты, которая так ни до чего такого и не дожила.
128.
– Антонио!
– Да, Мария.
– Я хочу тебя обрадовать. Я уже на двенадцатом месяце.
– Что, Мария?
– Я беременна. Уже 11 с лишним месяцев.
– Странно, Мария, а где же твой живот? Что говорят врачи?
– Врачи говорят, что я не беременна.
– А почему ты решила, что беременна?
– Ну, как же! Все последнее время я ем соленые огурцы, и меня тошнит.
–
Н-да. А, напомни-ка, Мария, сколько ты носила нашего сына?– Два года, пока он не начал ходить.
– Я имею в виду, в животе.
– Не помню, Антонио, это же наш приемный сын.
– Хорошо, Мария, последний вопрос – а где у нас что-нибудь тяжелое?
– Антонио, а, может быть, не стоит?
– Нет, Мария, тебе это сейчас ох, как надо! (Бьет). Вибрируешь? Вот и молодец. А я пойду пройдусь.
129.
– Антонио!
– А… что… а… Мария, почему ты так рано вернулась?
– Ну, как же, Антонио, сегодня же последняя 147 серия популярнейшего сериала «Роковая любовь девятерых, или любовный параллелепипед». Я должна ее посмотреть.
– Н-нет! Эту серию буду смотреть я.
– Но ты же никогда не смотрел этот сериал!
– Ну, и что я там пропустил – всего 146 серий! Я сразу все пойму. Что там было в этом сериале?
– Ну, там Лусия родила ребенка…
– Вот и достаточно. Иди, Мария.
– Подожди, а почему мы не можем смотреть сериал вместе?
– Как это – вместе? Вот если я ем котлету, то это моя котлета, и я ем ее сам. А если ее будешь есть еще и ты, то мне меньше достанется, а скорее всего, вообще ничего. Иди, Мария.
– Но куда?
– Иди в магазин, купи себе что-нибудь из… хлеба.
– Ну, хорошо… Антонио!
– Это опять ты! Почему ты вернулась?
– Я хотела спросить, а почему на столике два бокала шампанского, а ты в одних трусах?
– Бокалы… это я буду играть Моцарта… и Сальери в драмкружке. А в трусах я потому, что у меня еще нет костюма. Если ты будешь еще что-то спрашивать… я не знаю, что отвечать. И тогда я могу проговориться, что у меня в шкафу наша соседка Этель. А зачем тебе это знать?
– Ой, да, там такой беспорядок, ни в коем случае не говори мне этого. Все, я пошла.
130.
– Антонио, Антонио!
– Что, Мария?
– Скажи мне, а разве так может быть, что в «Красной Шапочке» волк съел бабушку и саму Шапочку, а когда охотники распороли ему живот, они оказались целыми и невредимыми?
– Нет, конечно, в жизни он бы ел их по другому, и, когда охотники вскрыли бы ему живот, там бы оказались небольшие фрагменты тел со следами воздействия желудочного сока и небольшие непереваренные предметы вроде очков или вязальных спиц. Просто, это художественный вымысел.
– Н-да? А этот деревянный человечек с длинным носом? Я еще понимаю – деревянная нога, как это было у нашего соседа Пабло Игнасио, помнишь?
– Да, он еще топил ею печь в холодные зимы.
– Но чтобы весь деревянный! Или эта история про лягушку, которая превращалась в красавицу и обратно?
– Да, это бред. Я знаю нескольких красавиц, которые за 10-15 лет превратились в жаб, но чтобы обратно!…
– Знаешь, что это значит? Эти негодяи – авторы сказок – оболванивают наших детей.