Мексиканские негодяи
Шрифт:
– И не заметишь. Этот протез достался мне от дедушки вместе с двумя килограммами марихуаны и семейным преданием, что дедушка и бабушка были одним человеком, а дядя Хуан – двумя… а эти двое тремя… и так далее.
– А зачем тебе искусственные глаза?
– Чтобы искусственно видеть.
– И что ты так видишь?
– Все.
– Что – все?
– Все, Мария, неси папиросы и шкатулку, там еще должно было остаться что-то от дедушки.
153.
– Мария, Мария,
– Что случилось, Антонио?
– У меня есть четверо родных братьев!
– Антонио, но ты никогда мне об этом не рассказывал…
– Потому что я сам не знал, а вот теперь все открылось. Странно, что мои негодяи родители никогда не говорили мне об этом.
– Да, и сами эти негодяи – твои братья могли бы дать о себе знать.
– Действительно, вдруг один из них – Роман Абрамович? Сидит где-то на Чукотке и не знает, как потратить деньги. И даже не подозревает, что у него есть брат, который может помочь ему в этой беде.
– Все-таки вряд ли Абрамович – твой брат. Ты на него не похож.
– Ну и что? Знаешь, Мария, братьев любят не за это. И вообще, не надо плохо говорить о моих братьях.
– Но как ты все это узнал?
– Вот, смотри, я нашел в нашем семейном архиве…
– Где?
– Ну, в тумбочке… нашел вот эту фотографию. Видишь этих пятерых младенцев? Один из них я.
– Ты уверен?
– Конечно. Иначе откуда бы эта фотография оказалась у меня в тумбочке… в архиве.
– Подожди, подожди. Это же я вырезала из газеты «Мексика в картинках». Видишь, тут даже подпись есть: «Женщина родила пятерых, не сходя с велосипеда».
– И что, ты хочешь сказать, что вот на этой фотографии – не я с моим племянником?
– Нет, это самый высокий человек в мире с самым маленьким.
– Но вот это же я после вечеринки у Касильясов!
– Нет, это самка орангутанга после падения с высоковольтных проводов.
– Черт! Ну, что, пойду, напишу этому негодяю Абрамовичу, что у него больше нет брата в Мексике. Бедный, как он расстроится!
154.
– Мария.
– Да, Антонио.
– Мария, я вписал свое имя золотой строкой в мировую философию.
– А как ты это сделал?
– Я дал ответ на гамлетовский вопрос «Быть или не быть»?
– И что ты ответил?
– Конечно, быть. Быть сегодня в семь вечера в ресторанчике «У глухого Мигеля», там соберутся все – Рауль, Фернандо, Маноло. И почему же мне там не быть?
– Потому что ты напьешься, придешь в два часа ночи и будешь орать и требовать еще текилы.
– Вот и прекрасно. Тем самым я отвечу еще на один извечный вопрос – «что делать?». Ответ – идти к глухому Мигелю, пить, орать и требовать еще текилы.
– Антонио, но ведь ты всегда так делаешь.
– Правильно. Это значит, что я всю жизнь отвечал на эти вопросы, но не знал об этом, только сейчас узнал об их существовании!
– Хорошо, а как тогда ты ответишь на еще один больной вопрос: «Кто виноват»?
– Ну, это вообще просто, Мария. Виновата, по любому, будешь ты. Все-таки странно, что этих писателей
интересовали такие элементарные вопросы. А между тем вопрос «Кто больше выпьет» до сих пор остается без ответа, потому что наши с Раулем возможности еще не до конца изучены.155.
(Звонок в дверь).
– Кто там?
– Антонио, это я, Мария, открой мне.
– А почему ты звонишь, у тебя же есть ключи?
– Представляешь, Антонио, я их потеряла!
– Да? И что ты хочешь?
– Пусти меня домой
– Хм. А как я могу быть уверен, что ты Мария?
– Ну, посмотри в глазок.
– Действительно. Ой! Какая странная женщина – отдаленно похожая на Марию, но сплюснутая по краям и сильно выпуклая в середине. А Мария не такая.
– Антонио, это просто глазок искажает. Ну, пусти меня уже.
– Глазок… А чем ты докажешь, что ты потеряла ключи?
– Тем, что их нет в сумочке. Вот, слышишь, если бы в ней были ключи, они бы звенели, а так ничего не звенит.
– Логично. А Мария, кстати, никогда не отличалась логикой. Так что, женщина, если вы так любите меня, что убили Марию, потеряли ее ключи и теперь хотите со мной жить, то я согласен, потому что я сам собирался все это сделать. Только давайте начнем нашу совместную жизнь с правды. Вы кто?
– Ну, хорошо, если тебе так хочется, я – Хуана.
– Ага, вот я тебя и разоблачил, негодяйка! Пошла прочь, обманщица Хуана!... То есть, нет, не обманщица Хуана, а обманщица Антонио, то есть меня. Пошла прочь, обманщица Антонио по имени Хуана… то есть, нет, не Антонио по имени Хуана, а Антонио по имени Антонио, а обмащица Хуана… в смысле… о, господи… о чем я говорил? Про «кто там». Кто там?
– Это я, Антонио.
– Антонио – это я! Пошла прочь, обманщица Хуана, обманувшая не только Хуана, но еще и Антонио и убившая Марию, но это уже ладно… Ну, что ж, Мария ушла, Хуана тоже… свободный вечерочек.
156.
– Антонио!
– Что, Мария?
– Что ты делаешь?
– Я пишу статью в газету «Библия тудей». Я вношу дополнения в библейское выражение «И последние станут первыми».
– А что ты там меняешь?
– Все. Вдумайся в смысл этой фразы: люди стоят в очереди, и последние вдруг оказываются первыми. Это возможно лишь в двух случаях – когда в очереди всего двое, первый все купил, и тут второй, он же последний, становится первым.
– Ну, какая же это очередь – из двух человек!
– Вот, Мария. И второй вариант – когда с другой стороны очереди тоже стали что-то давать, и они неожиданно оказались первыми. Или открылась вторая касса, но это так редко бывает…
– И как же ты хочешь, чтобы звучала эта фраза?
– «И последние станут предпоследними», потом «и предпоследние станут предпредпоследними», потом «предпредпоследние…»… ну, и так далее, в зависимости от того, сколько людей перед и после того, кто был последним, пока он не станет, наконец, первым, и ему продадут бутылку текилы.