Мексиканские негодяи
Шрифт:
– Ладно, Мария, не переживай. В следующий раз я куплю тебе тест на беременность. Там всего один вопрос: «Беременны ли вы?». Если ты отвечаешь «да», значит, ты беременна, если «нет» – не беременна. Все, Мария, теперь займемся текилой.
135.
– Мария!
– Да, Антонио.
– Мы скоро разбогатеем. Я прочитал в газете, что в Нью-Йорке прошел аукцион в помощь объедающимся детям миллионеров. Там собрали около миллиона долларов.
– И эти деньги пойдут нам?
– Нет, эти деньги пойдут на оплату людей, которые будут отбирать у детей гамбургеры и бить их по рукам. Но дело не в этом. Послушай, что там было продано.
– Так-так, читай.
– «Носовой платок Мадонны, использованный всего в трех местах; записная книжка Дэвида Бэкхема с телефонами всех мадридских проституток; смычок Мстислава Растроповича…»
– Подожди, подожди. Почему Бэкхем продал записную книжку, я еще понимаю – наверняка он помнит все телефоны наизусть. Но почему Растропович продал свой смычок?
– Наверное, он не умеет на нем играть, он же играет на виолончели. А вот самое интересное: «Портмоне Брэда Питта, в котором лежало 9 тысяч долларов наличными, ушло всего за три тысячи».
– Антонио, и зачем ты мне все это прочитал?
– Как ты не понимаешь? Мы тоже устроим аукцион и продадим мою футболку с Микки Маусом, мои штаны, в которых я был в колхозе и лот, на который я особенно рассчитываю – квартиру твоей мамы.
– Как ты все здорово придумал, Антонио! Только где будет жить моя мама?
– Не знаю… на улице, там многие живут. Она же у тебя не любит духоты – вот и надышится на всю оставшуюся жизнь. Тем более, сколько там ей осталось – максимум, лет тридцать.
– Но ей же будет холодно на улице!
– Ничего, я отдам ей свою футболку с Микки Маусом и штаны, они же наверняка не продадутся.
– А что мы будем делать с деньгами, Антонио?
– Спрячем, чтобы ты их не нашла. Все, Мария, иди, звони маме, порадуй ее.
136.
– Мария.
– Да, Антонио.
– Мария, мне грустно. Дай мне скрипку, я сыграю на ней что-нибудь щемящее.
– Но у нас нет скрипки, Антонио.
– Эх, Мария, Мария, вот, видимо, поэтому я и не умею на ней играть. Ладно, тогда дай мне что-нибудь другое, что мне поможет.
– Анальгин?
– Нет, Мария, таблетки душу не излечат. Дай мне чернил, бумагу и альпеншток.
– А альпеншток зачем?
– Всегда хотел узнать, что это такое. Буду писать стихи и плакать, глядя на закат.
– Но сейчас же утро.
– Знаешь, Мария, хорошему поэту и утром закат.
– Ну, хорошо, Антонио, держи.
– Что это, Мария?
– Портвейн «Три семерки». Ты же просил принести тебе чернила.
– Вообще-то я не это имел в виду…
– Так что, унести?
– Что ты, Мария. Раз уж ты принесла таких чернил, то тут уж ничего не попишешь. (Пьет).
– Ну, как, Антонио?
– Да, хорошо. А вот теперь точно неси скрипку, Мария.
–
Но я же сказала…– Это уже не важно, Мария. Хорошему скрипачу и сковородка скрипка. Кстати, не нужно выкладывать из нее котлеты – пригодятся.
137.
– Мария.
– Что, Антонио?
– Мне очень скучно. Давай во что-нибудь поиграем.
– А во что?
– В молчанку.
– Давай, Антонио.
– Оп! Один ноль в мою пользу.
– Но я же не знала, что мы уже начали…
– Ага! Два ноль!
– Нет, но так нечестно…
– Три ноль. Да, я сегодня в ударе.
– Но ведь ты же тоже говоришь.
– Так, ну, во-первых, четыре ноль, а во-вторых, я же еще и судья, и говорил все это от лица судья. А как Антонио я молчал как рыба.
– Так как Антонио, или как рыба?
– Ха-ха, пять ноль!
– Но почему?
– Потому что до этого было четыре ноль. А теперь уже шесть ноль. Представляешь, какой я блестящий игрок – я играю, при этом еще сужу, и все равно выигрываю у тебя шесть ноль… Так, Мария, а почему ты молчишь? Мария!
– Но мы же играем.
– Семь ноль. Сухая! Ха-ха! Все, игра окончена, можешь говорить. А я пойду поиграю с этим негодяем Мануэлем, нашим вахтером.
– А во что это вы с ним играете?
– Мы ездим наперегонки на лифте.
– Но у нас же только один лифт.
– Ну и что. Мы садимся в этот лифт и едем до восьмого этажа – кто быстрее.
– И что?
– Пока ничья.
138.
– Антонио!
– Да, Мария.
– Скажи, а что бы ты сделал, если бы у тебя была золотая рыбка?
– Съел бы.
– Нет, Антонио, ты не дослушал. Если бы она могла выполнить три твоих желания?
– А-а… Ну, тогда я бы загадал эти три желания, а уже потом съел.
– И что бы ты попросил у рыбки?
– Чтобы у меня была жена-красавица.
– Подожди, а как же я?
– Так это и была бы ты, просто красавица.
– А сейчас?
– Сейчас ты не просто красавица. Ты – Мария, моя жена, мать моих детей и нашего хомячка Густаво. А была бы просто красавицей.
– Антонио, а как же «чтобы во всем мире не было войны»?
– Да, конечно, это очень важно. Но, если бы вокруг не было ни одной войны, а рядом со мной была бы жена, страшная, как атомная война, какой бы в этом был смысл?
– Ну, хорошо, жена-красавица, и чтобы войны не было, а третье желание?
– Ну… чтобы тебя еще раз сделали красавицей, а то с первого раза может не получиться. А потом бы сказал, что съем ее и заставил выполнить еще три желания – чтобы у меня было много денег, текилы и … ну, третье я тебе не скажу.
– Но, наверняка что-нибудь очень человеколюбивое, да?
– Ну, в каком-то смысле… И уже потом бы съел.
– Мой прожорливый…
– Моя доверчивая…