Мельбурн – Москва

Я растерялась.

– Почему?

– Я вот и думал все время – почему? Теперь вот, судя по этим данным, – его палец постучал по распечатке, – ясно стало, что Григоренко кого-то шантажировала и в результате была убита. Кого и чем она шантажировала, нам неизвестно, но эти люди имеют возможность повлиять на судьбу Эдика.

– Нам это поможет?

Пожав плечами, Марк вздохнул.

– Хотелось бы надеяться. Была, очевидно, какая-то причина для шантажа – раз из-за этого они пошли на убийство. Мы ее не знаем, и у нас два пути. Первый: узнать. Второй: сделать кое-какие намеки – пусть думают, что мы копаем в нужном направлении. Может, это поможет.

– Что именно? – не поняла я.

– Опасение, что мы накопаем еще больше, – пояснил он, – знаете, такой маленький двусмысленный шантаж с нашей стороны, иногда приходится на такое идти, чтобы добиться правосудия.

Хлопая глазами, я в недоумении смотрела на адвоката.

– Правосудия? Шантажом?

– Девушка моя дорогая, – устало потерев лоб, сказал он, – вы копайте, копайте дальше, ищите, не останавливайтесь. Запишите мой телефон, дайте ваш – будем регулярно обмениваться информацией. Факты, больше фактов, чем больше накопаете, тем лучше, а уж мое дело все это использовать. Я знаю, кому на что и как намекнуть.

Женя приоткрыла дверь в тот момент, когда мы с Марком обменивались телефонами, из-за ее спины выглядывал Миша.

– Можно к вам, наконец?

Они вошли в комнату. Марк поднялся, спрятал телефон, аккуратно сложил полученную от меня распечатку.

– Мы уже кончили, ухожу.

– Что ж ты так бежишь, – сказала Женя, – посиди с нами, попьем чайку.

– Спасибо, надо работать, – его взгляд остановился на Мише, обнимавшем Женю, на губах мелькнула тонкая улыбка.

Брат, чуть смутившись, хотел было убрать руку, но Женя придержала ее у себя на талии. Положив голову Мише на плечо и глядя в глаза бывшему мужу, она нежно проворковала:

– Отдохнул бы, нельзя же столько работать.

Марк отвел глаза и усмехнулся.

– Придет время – отдохну. Сейчас мне вот Наташа материалу подкинула, нужно будет подумать.

– Ты считаешь, это можно будет использовать? – неуловимым движением Женя высвободилась из Мишиных объятий, и теперь лицо и взгляд ее выражали чисто профессиональный интерес. – Я специально не слушала, пока вы беседовали, хочу чуть позже взглянуть на все свежим взглядом.

– Использовать будет можно, польза, она везде есть, нужно только ее извлечь. Ладно, потом поговорим, всем привет.

Он дружески помахал рукой и вышел. Я посмотрела на Женю – это женщина меня и злила, и восхищала. Она, наверняка, была квалифицированным адвокатом и хорошим психологом, при этом ей нравилось использовать мужчин по своему усмотрению. Марк это давно понял, а вот мой брат, дурачок, наивно воображает себя хозяином гарема. Вот и сейчас он не торопится, как обещал, ехать со мной к маме сразу после разговора с адвокатом – сидит, держа любимую за руку, и ждет, пока она разрешит ему отбыть. Что ж, придется немного нарушить их интимную атмосферу. С вежливой улыбкой я поднялась.

– Спасибо за все, Женя. Извини, но нам с Мишей уже пора ехать, поздно.

– Куда ты торопишься, я еще чаю хочу выпить, – недовольно произнес брат и добавил тем тоном мужчины и повелителя, каким обычно говорил с Таней: – Сиди, я скажу, когда поедем.

Не успела я ответить, как с ханжеской улыбкой вмешалась Женя:

– Миша, как тебе не стыдно! Наташа столько мечтала о встрече с матерью, неужели ты не понимаешь, что творится у нее в душе? Иди-иди, твой чай всегда будет тебя ждать.

Высвободив свою руку, она поднялась и то ли шутливо подтолкнула его в спину, то ли нежно провела ладонью между лопаток. Да, эта женщина, несомненно, была лучшим психологом, нежели я!

О встрече с мамой я начала думать с того самого момента, когда решила отправиться в Россию. Воображение мое рисовало разные картины, не всегда приятные – как ни старалась, я не могла вычеркнуть из памяти того, что мать выбрала разлуку со мной, как наиболее приемлемый вариант. Отсрочка свидания, на которой настаивал Сэм, в каком-то смысле явилась для меня облегчением, но теперь ходу назад не было. Пока мы стояли в пробке на въезде в Бутово, мысли в моей голове метались так, что, казалось, слышен был их стук о черепную коробку. Миша, искоса поглядев на меня, ободряюще накрыл ладонью мою руку.

– Не волнуйся, малыш, все будет гораздо проще, чем ты думаешь. Кстати, я ей насчет тебя не звонил, ничего не говорил, пусть она сама тебя узнает.

– Так она не знает…..

Тут голос изменил мне, и по щекам моим потекли слезы. Миша не стал говорить слов утешения, он молча сидел и курил, приоткрыв окно, а когда пробка немного рассосалась, щелчком отправил последнюю сигарету в выдвижную пепельницу и тронул машину с места.

Она сильно постарела, пополнела, и волосы у нее были уже не такими пышными и черными, как раньше. И все же, это была она, моя мама, которая взирала на меня спокойно и равнодушно.

– Мама, это Наташка, – выталкивая меня вперед себя, проговорил брат.

– Да-да, здравствуйте. Проходите.

Взгляд мамы оставался безразличным – мало ли Наташ на свете. Во всяком случае, мысли ее в этот момент даже краем не касались родной дочери. Миша укоризненно покачал головой и обнял меня за плечи.

– Мама, ну что же ты так!

Она меня все не узнавала, но, похоже, решила, что Миша привез к ней знакомиться свою новую пассию, и лицо ее при этой мысли (так невестке и надо!) вдруг стало доброжелательным.

– Да вы заходите, не стесняйтесь, у меня тут немного не прибрано – болею я, понимаете.

Это ее запомнившееся с детства «понимаете» резануло меня по сердцу.

– Мама! – закричала я. – Ты не узнаешь меня? Я Наташа, твоя дочка!

Ее голова качнулась в сторону, губы задрожали.

– Господи, Наташенька! Приехала, доченька моя родная. Видишь, Мишенька, говорила я тебе, что снится она мне по ночам! К встрече это, понимаешь? А ты все не верил.

Миша на это ничего не ответил, только лицо его слегка исказилось, и мне понятно стало, что ничего такого она ему не говорила. Мы с мамой обнялись, но тепла ее объятий я особо не ощутила. Впрочем, объятие было коротким, потому что она быстро отстранилась.

– Мама, как ты себя чувствуешь? – почему-то ощущая неловкость, спросила я.

– Болела я, Мишенька тебе, наверное, рассказал. И с Эдичкой у нас беда, такая беда, понимаешь? Что ж Володя с тобой не приехал ко мне? Не захотел?

У меня вдруг перехватило горло, я запнулась, и Миша ответил за меня:

– Папа умер.

– Ой, Володя, Володя, да как же это так! – схватив себя за волосы, мама запричитала, закачалась из стороны в сторону. – Как же ты ушел, со мной не попрощался, сколько лет вместе прожили!