Мельбурн – Москва

– Ну… почему вдруг он решит меня уволить?

– Мало ли! Развалится их компания, например, или другого программиста найдет.

– Да, как же, другого программиста! Обломится.

– А что ему? Ты ему все свои программы поставил, с ними любой дурак может работать, зачем ему столько тебе платить? Вот гувернантка Ирина у них – Лялька ее сорвала из университета, а теперь ей эта Ирина не нравится, она ее рассчитывает. Говорит, к Саньке какой-то англичанин приезжал, так эта Ирина с ним ни бэ, ни мэ по-английски сказать не могла.

– А чего они хотели? – удивился я. – Практически никто из учителей английского говорить по-настоящему не умеет, они только свой презент континиус знают. Если на то пошло, им нужно было настоящую англичанку из Англии выписывать. Ну, Лялька, ну, дает! Сорвала женщину с работы, а теперь взашей и на улицу.

– Ну, она не сию минуту ее гонит, просто предупредила, что с Нового года пусть ищет себе другую работу. Так что ты спроси у Сани насчет процента.

– Ничего я спрашивать не буду, – разозлился вдруг я, – спрашивай сама, если хочешь.

– Ладно, я спрошу у Ляли, – миролюбиво согласилась Маша, – как-нибудь так, деликатненько. Скажу, что мы хотели купить машину, но нам нужно точно знать, на что рассчитывать с нашим долгом.

– Спрашивай, – буркнул я и отвернулся – от ее слов вновь проснулись все мои тревоги.

Однако ничего страшного в ближайшее время не произошло, зарплату за следующий месяц я получил в полном объеме, и мы купили новую мебель. Ремонт нам сделали по высшему классу, а через неделю после того, как мы въехали в новую квартиру, сияющая Маша сообщила:

– Лешик, я говорила с Лялей, она сказала: не волнуйтесь ни о чем, покупайте машину, денежный вопрос, мол, тебя вообще не касается, мы его позже будем утрясать с Алешей.

– Позже – это когда?

– Ну, не знаю, наверное, когда мы на ноги встанем. Лешик, может, мы и вправду купим машину? Раз она так говорит. Так хочется водить машину, я запишусь на курсы по вождению, а?

Глаза ее смотрели умоляюще, и я решился:

– Ладно, уговорила.

Гаража у нас, естественно, не было, и новенький седан мы, как большинство соседей, оставляли на площадке для машин за домом. В конце ноября повалил снег, и мы закрыли машину брезентом – с нашим опытом начинающих водителей лучше было не ездить по такой погоде. Про мой долг словно забыли, и это тревожило. Маша как-то мне сказала:

– Я опять звонила Ляле, она говорит, что сама займется нашим долгом, Сане сейчас некогда.

– Да, правда, я его почти не вижу – Новый год на носу, он занят своими мебельщиками.

– Что ж, я тогда буду откладывать деньги, – решила она, – а там посмотрим.

В середине декабря Саня улетел в Вильнюс, оттуда в Прагу, потом в Берлин. Числа двадцатого мне в офис позвонила Лялька.

– Привет, Леша, ты сильно занят?

– Как всегда, с утра и до утра.

Она рассмеялась.

– Ладно, ты сейчас такой сердитый и занятой, не буду тебя отвлекать, но мне и вправду нужно с тобой поговорить. Сам знаешь, о чем.

– Да, конечно. Когда?

– Ну, если сегодня часов в восемь? Я буду в городе, на Покровке. Сможешь?

– Да, конечно.

– Заладил: «да, конечно»! Развеселись, я тебя не съем.

Я не обратил внимания на кокетливое «я тебя не съем», только краем сознания немного удивился, что разленившаяся от сытой жизни Лялька решилась в отсутствие мужа по такой погоде выехать из своего уютного гнездышка в Москву.

Выйдя в половине восьмого из метро, я шагал по Чистопрудному бульвару в сторону Покровки, ощущая нечто вроде облегчения – наконец-то вопрос долга будет утрясен. Захотят очень высокий процент – буду спорить, такое нужно было обговаривать заранее. Постоял немного у замерзших прудов, глубоко вдыхая морозный воздух и любуясь веселящимися в лучах света мелкими снежинками. Они кружили в воздухе, садились на рукава моей куртки, на обледенелую гладь воды, на покинутый домик черных лебедей. Интересно, где сейчас зимуют его красавцы-хозяева?

Я любил этот район и был рад, что Лялька вызвала меня сюда, а не в их апартаменты на Соколе – смешно сказать, но преисполненные важности консьержи на входе в Триумф Палас своими стандартными фразами типа «как о вас доложить, представьтесь, пожалуйста», всегда заставляли меня чувствовать себя мелким воришкой. Гулко прогрохотал трамвай, напомнив о быстротечности времени. Я с сожалением оторвал взгляд от запорошенной снегом зеркальной поверхности и двинулся в сторону Покровки.

Чтобы добраться до подъезда, мне пришлось протоптать себе тропинку по грязи на мостовой, огибая припаркованный прямо на тротуаре белый ауди. Судя по толщине снега на его крыше, Лялька прибыла на место встречи часа два назад.

Не успел я даже прикоснуться к звонку, как она открыла дверь и встала на пороге, кутаясь в широкую шаль.

– Леша, как ты долго! Да заходи же, не стой тут.

– Задержался, работа, – пробурчал я, стаскивая облепленные грязным снегом сапоги.

– Вот, тапочки, одень. Замерз? Согреть чаю? Или хочешь бренди? Коньяку? Садись, тебе какого салату положить?

Квадратный стол изобиловал яствами – салаты в позолоченных салатницах, изящные тарелочки невиданной формы, а на них тонко нарезанный дорогой сервелат, сыр бри, бутерброды с красной игрой. Косясь на коньяк Хэннеси и бутылку фирменного бренди, я чувствовал себя крайне неловко и стоял посреди комнаты, топчась на месте и не решаясь присесть.

– Нет, Ляля, спасибо, я не голоден. Давай, мы поговорим быстро, и я пойду, не хочу тебе мешать – ты кого-то ждешь, наверное?

Внезапно она встала передо мной, положив ладони мне на плечи, тонкая и такая высокая, что черные глаза ее были всего чуть-чуть ниже моих.

– Глупый ты, глупый! Я же тебя жду! Я тебя сто лет жду, а ты все не идешь.

– Ляля, подожди, – я легонько стиснул кисти тонких рук и попытался отстранить ее от себя, – ты что такое говоришь?

Неожиданно она рассмеялась – весело и звонко.

– Конечно, я ерунду говорю! Я всегда ерунду говорю, не слушай. Поедим, потом уже о деле, ладно? Садись за стол, я тоже тут голодная стала, пока тебя ждала, – голос ее вдруг зазвенел слезами: – Садись, Леша, ты что, меня обидеть хочешь?

– Ну… нет, конечно, – опасливо косясь на нее, я осторожно присел, а Ляля уже весело порхала над столом, накладывала себе и мне на тарелки салаты, потом разлила по рюмкам коньяк, подняла свою, побуждая меня сделать то же самое.

– За сегодняшнюю нашу встречу!

Запах салатов и коньяк разбудили мой аппетит, я махнул рукой, перестал скромничать и принялся за еду. Умяв две трети того, что стояло на столе, я вдруг заметил, что Лялька, следившая за мной сияющими глазами, почти не ест, и тарелка, стоящая перед ней, все еще полна.

– Ты что не ешь, ты же сказала, что голодная?

– Я уже сыта, Леша. Я смотрю на тебя, и уже мне больше ничего не надо.

Резко отодвинув тарелку, я встал.

– Спасибо за угощение. Ты хотела говорить о делах – давай, поговорим.