Мелиса Мартен: сила к жизни

– Что именно происходило в те года, мы до конца не знаем, – уточнила Донна.

– Да. Отец до сих пор очень многое пытается скрыть и не хочет бередить старые раны. Но мы точно знаем, что из-за того, что ещё до нашего рождения отец пытался избежать свадьбы и сбежать из страны, Роземари убила его сестру и покалечила его брата. Мой отец, а затем и вся моя семья стали первыми заложниками этой невыгодной связи.

– И это ради...

Филипп утвердительно моргнул и продолжил: – Эгрия планировала разжечь религиозную войну внутри Исковии и захватить престол.

– Но им этого никогда не удастся сделать! – вновь прервала Филиппа Донна.

– Да. Первый их провал произошёл ещё, когда мой отец, Аллар Атталь, сбежал из дома. Тогда они потеряли целых шесть лет, так как без официального заключения брака Роземари не могла попасть в имперский совет.

– Во второй раз им преградила путь наша матушка, её величество императрица. Она узнала о готовящемся восстании и попыталась его остановить. Её величество собрала имперских рыцарей, чтобы защитить дворец и…

– Всё бы разрешилось ещё тогда, но Роземари убедила императора, что её высочество вместе с братом Владимира замышляют восстание. Безусловно, хорошо, что планы Эгрии тогда вновь были нарушены, но для Исковии последствия оказались не самыми лучшими.

– После этого ложного донесения Владимир казнил всех возможных претендентов на престол.

Ален протёр лицо ладонью.

– Я не понимаю. Вы рассказываете совершенно другую историю, отличную от общеизвестной. Как вы всё это узнали?

– Я знала обо всём почти с самого детства. Когда я была маленькой, то меня воспитывали, как будущую жену какого-нибудь герцога или маркиза. Меня даже не планировали выдать замуж за принца какой-нибудь соседней страны. Всё было тихо, мирно, и поначалу я даже не задумывалась над этим. Но когда чуть подросла мне стало казаться это немного странным. Ведь политический брак – это хорошая защита будущего страны. Но тот человек почему-то совершенно не думал об этом. Я жила так словно меня не существовало. А когда поняла причину, было уже поздно.

Ален сдвинул брови, а Донна продолжила объяснения.

– Роземари опасалась, что если меня выдадут замуж в Эгрию или Брандтриш, то я стану помехой в их планах. Поэтому она всеми силами пыталась оставить меня в стране, и поэтому уже при первой же возможности нас с Филиппом обручили.

– Неужели отец не видел подвоха?

Глаза Донны налились кровью: – Ещё раз назовёшь этого человека отцом, и я забуду, что ты являешься мне братом, и ты моментально окажешься за решёткой!

– Его высочество не просто так не заботился о будущем Донны, – пытаясь потушить гнев Донны, продолжил за неё Филипп. – Ему так сильно промыли мозги, что он боялся нападения извне. И поэтому по его приказу всех родившихся девочек убивали.

– Что?

– Я очень хорошо помню матушку, особенно то, как она выглядела. У неё был то маленький живот, то большой. Она всегда была беременна. Тогда всплывает один вопрос, почему у нас больше нет братьев или сестёр? Как думаешь, Ален, у нас с тобой есть ещё близкие родственники?

– Я не знаю… Нет… Не должно быть…

– Сейчас их нет. Но я знаю минимум о четырёх своих младших сёстрах. Этот че…

Филипп сжал кисть Донны и вновь продолжил за неё.

– Донна узнала об этом совершенно случайно…

– Матушка родила девочку, и мою маленькую сестру тут же объявили мертворождённой. Я тогда ничего не знала…

– Донна по незнанию рассказала императору, что следила за тем, как спит её младшая сестра.

Повисла небольшая тишина. Филипп и Донна словно надеялись, что рассказ за них продолжит кто-то другой.

– …В этот же день сестры не стало. – наконец собралась с мужеством Донна и продолжила объяснения. – Я узнала почему моя вечно беременная матушка не рожала живых детей. Они попросту не были мальчиками… После этого, когда Роземари Атталь предложила мне подключиться к их плану по свержению императора, я не раздумывая согласилась.

– Изначально мы должны были пожениться и после свадьбы путём переворота стать новыми императором и императрицей Исковии. При этом, конечно же, мы были бы лишь пешками в руках Эгрии.

– Я была согласна даже на такие условия, лишь бы отомстить. Да и всё складывалось в нашу пользу: Эгрия наращивала военную мощь, знать Исковии поддерживала Атталей, а сами Аттали делали баснословные суммы на продаже маны, которую они выкачивали из своей дочери.

– К 3130 году у нас было почти всё готово. Даже подпольные церкви разрастались с такой скоростью, что Роземари и подумать не могла, что план может провалиться.

– Так и было. Роземари даже несколько раз присылала мне документы, в которых были отражены рекомендации какие законы, после восхождения на престол, мне править в первую очередь. Однако по неизвестным нам причинам император решил доверить дело с еретиками семье Ребер, и те благополучно его раскрыли. Отец бывшего герцога Ребера не просто предотвратил смуту и вернул страну в мирное время, он выяснил и про наш план.

– Леонард Ребер и его сын, Венсан Ребер, попытались решить всё по-тихому и первым делом обратились к Донне.

– Мистер Ребер он… – голос Донны задрожал, – он понимал, что наш план приведёт страну к краху, поэтому он попытался уговорить меня отказаться от мести, не свергать императора и использовать только законные методы… Я долго думала, но всё же его светлости удалось меня убедить, и я согласилась. Мы даже почти придумали новый план…

– Но шпионы Эгрии про всё прознали, и мы потерпели поражение… Почти вся семья Ребер была казнена…

– Постойте! Что вы такое говорите? Я же был там! Я помню, что происходило в тот день!

– И что же?.. – с некой долей разочарования и уныния уточнила Донна.

– Реберы пришли во дворец с целым войском!

– Тогда, почему то войско только и делало, что стояло на площади? Они ведь даже не нападали.

– Конечно, потому что бывший герцог Ребер не успел отдать приказ. Оте… кхм, его величество действовал на опережение, так как ему доложили о готовящемся нападении…

– И кто же ему доложил?

Вопрос сестры поставил Алена в тупик. Его советники десятки раз в учебных целях в подробностях рассказывали ему события того дня. Однако Ален от чего-то ни разу не задавался этим вопросом. Раньше ему казалось, что всё и так ясно, словно день. Потому сейчас в золотой голове кронпринца не возникал и лучик просветления.