Merry dancers: продолжим?

— Отец! — вышел из ступора Абрахас не в силах слушать оскорбления.

— Заткнись! — рявкнул на него тот. — Ты тоже хорош! Вы два безответственных младенца, и я уверен, Аврора, что вы и только вы виноваты в… — он на миг осёкся, но продолжил в той же манере: — Клянусь вашим многоуважаемым предком, чтоб ему пусто было, вы двое, пока не завершите ритуал, не выйдете из спальни, или я заставлю вас Империусом… — Луи проклинал сам себя за то, что когда-то свёл Аврору и Тома, который, он был уверен, и являлся основной причиной сложившейся ситуации.

— Но, лорд Малфой, — пискнула Аврора, хотя не знала что сказать, до дрожи испугавшись. — Это, я никогда ещё не…

— Аврора, не надо, — перебил Абрахас, вставая с кресла; он-то прекрасно понимал, что лучше сейчас ретироваться, иначе можно было испытать на себе встряску не только моральную. Порой методы наказания отца могли наносить физический вред здоровью, а сейчас он был недалек от этого состояния.

На ватных ногах Аврора подошла к нему, в серых глазах застыл немой вопрос и просьба о помощи, но Абрахас вдруг почувствовал неприязнь к своей жене, заставившей его ощутить на себе не только гнев отца, но и постепенное угасание собственной магии.

— Я слежу за вами, — продолжал Луи уже более сдержанно. — А завтра, Аврора, у вас будет визит к женскому лекарю, так и знайте, — пригрозил он напоследок, уловив в её неоконченной речи смысл. Значит, Риддл не опустился до такого…

Оказавшись в коридоре, они почувствовали, будто на них со всех сторон надвигаются стены. Аврора плелась за Абрахасом, созерцая его спину — чуть сутулее, чем всегда. Доигралась — было самым уместным определением для данной ситуации. Проходя мимо окон холла, ведущего в западную часть поместья — их, так называемое гнездышко, — Аврора нервно сглотнула, глядя на врезающиеся в стёкла хлопья густо падающего снега. На улице было слишком светло, чтобы скрыть весь стыд, который им предстоял.

— Давно у тебя проблемы с магией? — спросил Абрахас напряженно, не оборачиваясь.

— Около месяца, я думала, что это из-за простуды, — не слишком убедительно ответила она, хотя и сама старалась придерживаться именно этого мнения.

Больше он не произнес ни слова. Зайдя в спальню, Аврора скользнула в ванную, чувствуя, что если не ополоснёт лицо ледяной водой, то дрожь доведет её до обморока. Стоя под градом оскорблений лорда Малфоя, было невозможно что-либо возразить, но сейчас, оказавшись наедине с собой, она боялась взглянуть в отражение в зеркале, зная, что увидит своё лицо испуганным, и это явно не придаст ей решимости. Рано или поздно это всё равно должно было случиться, но, даже собирая волю в кулак на протяжении всего лета и в выходные, когда они виделись с Абрахасом, у неё не находилось сил осуществить задуманное, ведь он совсем охладел к ней. Сейчас у них обоих не было выбора, ещё неизвестно, как поведет себя угаснувшая магия, станет ли она постепенно восстанавливаться или останется на нынешнем уровне…

Абрахас освободился от одежды, не дожидаясь Авроры, и присел на край кровати, даже не пытаясь скрыть свою наготу. Как могло произойти такое, что он сам более не хотел касаться жены? Что её глупые моральные барьеры испортили не только их отношения, но и его и без того хрупкое желание относиться к ней как к женщине? Наивно полагая, что сможет обрести счастье только с ней, Абрахас глубоко заблуждался и становился всё несчастнее, оттого злился на неё, пускай это и не было правильно. Она вышла из ванны в своём халате, волосы на висках и надо лбом были слегка влажными, взгляд в упор, но ни один мускул не дрогнул на её лице, когда, подойдя к кровати, она развязала пояс халата, и тот упал лужицей вокруг ног, оставив Аврору полностью обнажённой.

А затем Абрахас просто встал и, глядя в равнодушные серые глаза, поцеловал её, увлекая за собой на супружеское ложе. Аврора не вздрагивала от ласк, но и не отталкивала его. Несмотря на неумелые прикосновения, которыми пыталась возбудить в нём желание, она старалась не слишком-то усердно — не более того, что требовал от неё долг. Абрахас не был грубым, но и поцелуи его не отражали особой нежности, какую он хотел вложить в их первую ночь в одной постели. Сейчас он не чувствовал ничего, только естественные инстинкты, которые можно было только благодарить. Всё та же хрупкая стройная фигура, всё та же аккуратная грудь, всё те же платиновые волосы, обрамляющие лицо с чуть вздернутым носиком и огромными серыми глазищами, в последний год отражавшими только студеный мороз. Незадернутые шторы, за которым белым-бело кружила метель, осыпая по-настоящему зимний дворец снегом. Её холодные руки, пускай в комнате и было натоплено… Могло почудиться, что на Аврору действительно было наложено заклятие подвластия, и безвольной марионеткой, тельце которой заставляли двигаться невидимые нити, она подчинялась чьим-то приказам, впервые за полгода без стеснений позволяя себя трогать и беспрепятственно целовать. Зажмурившись, точно от яркого света, и, впившись ногтями в плечи Абрахаса, она не издала не единого звука, только слегка вздрогнула, почувствовав его в себе.

Было ли ей больно, Абрахас так и не понял, и даже когда его движения стали резче и быстрее, Аврора только однажды чуть застонала, закусив нижнюю губу, и запрокинула голову назад. Её руки в какой-то момент расслабились и стали ощутимо теплее, дыхание участилось и, не зная, что делает, а главное, зачем, Абрахас притянул Аврору, увлекая её за собой, и усадил к себе на колени. Удивлённая и ошеломленная, она распахнула глаза, но не смогла сфокусировать взгляд — так было близко его лицо, он водил кончиком носа по её щеке и касался своим лбом её лба, обнимая всё крепче за талию так, что даже воздух не мог просочиться между ними.

Аврора иногда чуть отталкивала его от себя, немного хмурила брови, всё же она ощущала некий дискомфорт, тогда Абрахас старался действовать аккуратнее, читая язык её тела. Всё становилось понятным и простым, быть может, и сама Аврора осознавала, что переоценила свой страх, что быть и стать женщиной собственного мужа — не самое неприятное в жизни. Однако Абрахас, пытаясь перевести сбившееся дыхание, когда, завершив ритуал, она уже лежала на его груди, едва не впал в ступор, почувствовав тёплые слёзы на своей коже, падающие из-под её полураскрытых век.

— Тебе было больно? — прошептал он, пригладив её волосы.

Её напряжение, вмиг сковавшее всё тело, было невозможно не заметить. Аврора скатилась с Абрахаса и, быстро подобрав с пола халат, убежала в ванную комнату, прижимая ладони к лицу. Щелчок замка, прозвучавший в тишине светлой комнаты, знаменовал её возвращение к тоске, к своим глупым моральным принципам. Сделав предписанное, она наверняка сейчас сидела на полу в ванной и глотала слёзы, ощущая взрыв запрятанной на время супружеского долга совести, как бы абсурдно это ни звучало.

Абрахас встал с кровати и выпрямил спину, расправив плечи; он не знал, что чувствовать, терялся в догадках, может, он действительно сделал ей слишком больно, но его преследовали раздражающие мысли, что она снова убаюкивает свою совесть, считая, что изменила Риддлу с собственным мужем. Подобные рассуждения вызывали приступы подступающей к горлу тошноты и ощущение несправедливости по отношению к себе. Чуть съехавшая простынь оказалась слегка испачкана её кровью, и потребовалось всего несколько секунд, чтобы, достав волшебную палочку из кармана висящего на стуле пиджака, и, надев брюки на голое тело, кинуться к двери, распечатав её заклинанием. Магия подчинилась… Как он и предполагал Аврора сидела на ледяном кафеле, опершись о ванну, и тихо поскуливала, словно побитая собака, обхватив колени руками. В ванне журчала вода, почти добравшаяся до самого края.

— Ничего, скоро пройдёт, — туманным голосом произнесла Аврора; несмотря на слёзы, стекающие по щекам, лицо её выглядело ровным. Она мерно раскачивалась вперед-назад, будто сумасшедшая.

— Почему ты не остановила меня? — Абрахас выключил воду и присел напротив неё, положив ладони на её подрагивающие колени. — Тебе было так больно?

— Нет… Да… — Аврора затрясла пальцами перед лицом. — Не знаю… Сейчас… больно, — стыдливо прикрыв глаза, произнесла она и снова спряталась лицом в ладони.