Место третьего

Не то пауза слишком длинная, не то Соби и сам понимает, что повода у звонка нет, потому что не молчит трагически в трубку, а сразу спрашивает:

— Сэймей, всё нормально? У тебя расстроенный голос.

— Неважно. Просто хотел убедиться, что всё в силе.

Глупо. Как что-то может быть не в силе? Боец может заявить, что у него внезапно нарисовались дела и, дескать, извини, Жертва моя, но в этот раз как-нибудь без меня? А если бы противники отказались от поединка, Соби бы мне уже позвонил.

Но он не выказывает никаких признаков удивления.

— Конечно, Сэймей. Я буду на месте уже через час.

— Думал над их Именем? — спрашиваю я, чтобы изобразить хоть какую-то активность со своей стороны.

— Не просто думал — я слышал о них.

На том конце мелькает звук отъезжающей двери, и в динамик тут же врывается шелестение ветра. Следующий за этим щелчок зажигалки только подтверждает, что Соби вышел покурить на балкон.

— Mindless — не «глупые», — продолжает он немного невнятно. А в воображении сразу рисуется его лицо и губы, плотно сжимающие фильтр. — Они в прямом смысле слова… без мозгов. Так что поединок честным не будет.

Я зачем-то тоже выхожу на балкон и облокачиваюсь о перила. Сегодня куда более душно, чем было всю неделю. Раскалённый ветер ерошит волосы и бросает в лицо уличные песчинки.

— Не смогу продумать стратегию, пока не увижу их своими глазами.

— Lightless рассказывали мне о них в своё время. Если им верить, это два фрика, совершенно непредсказуемых ни в битве, ни в жизни.

Странный эффект. Вроде бы слова Соби должны напрячь меня или даже испугать. Ведь биться с на голову больными противниками опасно не на шутку, но я почему-то успокаиваюсь. Уж слишком насмешливо и расслабленно звучит его голос. Как будто он говорит не о надвигающемся сражении, а о приятном эпизоде из жизни, который уже давно миновал, как будто всё уже позади.

— Значит, и нам нужно их чем-то удивить, — ухмыляюсь я, вглядываясь в верхушки торчащих вдали высоток.

— Что ты имеешь в виду? — слабый шипящий свист подсказывает, что Соби затягивается. Я почти вижу, как он откидывает голову назад и щурится, выдыхая дым к небу.

Тут я вспоминаю, что от меня ожидается какой-то ответ…

— Наверняка они считают себя особенными и непохожими на других. И наверняка привыкли биться с шаблонными парами, могут на несколько ходов вперёд предугадать действия соперника. Нужно лишить их такой возможности.

— Ммм… Предлагаешь действовать не по правилам?

— Ты же сам говорил, что в реальных боях правила почти стираются. Значит, нужно их нарушать. Действовать наоборот.

— Бить, когда нужно обороняться, и ставить щит вместо того, чтобы атаковать? — Соби тихо смеётся.

— Что-то в этом ключе, но не так топорно. Думаю, их можно будет достать эффектом внезапности. Одним словом, не совершать никаких предсказуемых ходов. Особенно в заклинаниях.

Тут я жду от Соби очередной уточняющей реплики, или осторожного замечания, что так не принято, или чего-то в этом духе. Но он усмехается, и в голосе его появляется азарт:

— Хм. Думаю, я смогу это устроить. У меня есть несколько интересных наработок, которые пока не на ком было проверить.

— Значит, час пробил.

— Сэймей. А что будешь делать ты?

— Пока не решил. Сказал же, что сначала нужно на них взглянуть. Тогда уже и понятно будет, куда бить мне, чтобы попасть.

— Ты уверен, что сможешь найти слабое место у такой… нестандартной пары?

— Слабые места, Соби, есть у всех пар. Идеальных нет.

— Ммм… — узнаю это междометие несогласия.

— Ну и что? — тороплю я, не получив никаких уточнений.

— Пока нет, — негромко отвечает он. И прежде чем я успеваю сказать ещё хоть слово, меняет тон: — Тогда буду ждать тебя на месте?

— Конечно.

— До встречи, Сэймей.

И этот сукин сын первым нажимает отбой!

Но это только забавляет. «Пока нет»? А радужные у него прогнозы, если, конечно, я правильно истолковал смысл этой фразы. Да нет, естественно, правильно, иначе не стал бы он городить чушь под конец и первым отключаться. Интересно, очень интересно…

И после этого разговора я ловлю себя на мысли, что уже совершенно не волнуюсь за исход поединка, какими бы нешаблонными ни были противники. Да пусть хоть механические андроиды, пусть хоть шимпанзе, растерявшие шерсть после ядерного взрыва, — не имеет значения. Мы справимся и с ними.

К концу последнего «домашнего» часа меня уже и самого разбирает азарт. Я как бегун на низком старте, уже упёршийся подошвами в колодки и только и ждущий, пока судья даст сигнал. Сидеть на одном месте сложно, думать о чём-то, кроме битвы, невозможно, считать оставшиеся минуты невыносимо. Так что вниз я спускаюсь на пятнадцать минут раньше положенного времени.

Накидываю куртку, проверяю телефон в кармане и уже сажусь на корточки, чтобы зашнуроваться, как вдруг из темноты коридора, словно призрак, выступает мама.

— Сэймей, где Рицка?

— Наверху, у себя, — дёргаю я плечом.

После того как он смылся с кухни, дверь в его спальню не открывалась — я бы через стенку услышал. Из его комнаты доносились только звуки компьютерной игрушки.

— Почему? Ты же должен везти его в клинику.

Пальцы, оплетённые вторым шнурком, замирают. Я поднимаю на маму хмурый взгляд.

— Мама, ты забыла? Ты отвозишь его сегодня в Кимори. Мы же договорились за обедом.

Ну не могла же она настолько не слышать, что я ей говорил!

— Да… помню… — она рассеянно потирает лоб. — Послушай, будь добр, съезди с ним сам. У меня разболелась голова.

Мне с трудом удаётся не спросить, что ещё у неё внезапно разболелось, но я сдерживаюсь. Спокойно заканчиваю шнуроваться и встаю.

— Извини, не могу. У меня дела.

— Какие ещё дела?

Она смотрит на меня такими круглыми глазами, будто я домашний хомяк в клетке, у которого из дел только крутить колесо, пить, облизывая маленький шарик, и довольно лежать на спине, когда кто-нибудь вздумает почесать животик.

— Мои личные дела, мама, — повторяю я с нажимом. — Ты обещала съездить с ним сама.

— Нет, я не поеду, извини. Мне нехорошо. Пожалуйста, Сэймей, Рицка не должен пропускать сеанс. Отмени свои дела. И… что это вообще за дела? Почему ты ничего мне не рассказываешь?

Может, потому что ты никогда ни о чём не спрашиваешь? Может, потому что тебя больше волнуют любовницы отца, чем собственные дети? Или может, потому что это в принципе не твоё дело?

— Всё, прости, мне пора бежать.