Место третьего

Сейчас?! Так, нет, стоп! Мы так не договаривались. Я как-то… морально не готов. Вскидываю руки в защитном жесте, чтобы её притормозить, но Чияко уже успела нажать кнопку быстрого набора — интересно, и зачем ей Ритсу на «тройке»? — и теперь слушает ровные гудки, которые даже я без труда улавливаю.

Гудок… Вот Ритсу снимает трубку, говорит, что занят, и просит перезвонить.

Второй гудок… Нет, Ритсу снимает трубку, выслушивает Чияко и отвечает, что Боец уже занят, до свидания.

Третий гудок… Ритсу снимает трубку, смеётся, когда слышит моё Имя, и отключается.

Четвёртый гудок… Ритсу снимает трубку, выслушивает Чияко и говорит, что ему нужно подумать. Неделю-другую. А пока — до свидания.

Пятый гудок... Нет, Ритсу вообще не снимает трубку! Он телефон забыл, потерял, сломал…

В трубке на том конце щёлкает, и очередной глоток воздуха проваливается мне в желудок.

— Да, добрый вечер, Ритсу-сенсей, беспокоит Чияко, — пауза. — А, вот как? Ну тогда я сразу к делу. Моего ученика интересует ваш Боец… Агацума Соби, — его имя я проговариваю вместе с ней одними губами. — Да, именно… Да… Если ваш Боец свободен, мы бы хотели рассмотреть вариант… Да… Beloved, Аояги Сэймей…

К сожалению, я не слышу, что шелестит в ответ Ритсу, зато лицо Чияко мне совсем не нравится. Слушая его, она то хмурится, то удивлённо поднимает брови. А Ритсу всё говорит и говорит. И я почти вздрагиваю, когда голос наконец-то подаёт Чияко:

— Вот как? Интересно… Да, думаю, это можно обсудить. Скажем, завтра… Что? — она обрывает себя на полуслове и опять хмурится. Да что происходит-то?! — Да? Ну хорошо… — Чияко странно смотрит на меня. — Да, так и сделаем, договорились. Благодарю. До свидания.

Она медленно складывает мобильный, кладёт его подальше и сидит ещё какое-то время, барабаня пальцами по столу и словно не замечая меня. А я понимаю, что у меня спина мокрая и в глотке сухо. С чего я так перенервничал-то? Из-за какого-то Бойца. Ну, подумаешь, Ритсу отказал. Ну и что? Ну и пошёл он… Пошли бы они вместе. Другого найду. Но тут ловлю себя на том, что дёргаюсь я вовсе не из-за того, что он мог отказать, а из-за того, что мог согласиться…

— Сенсей? — зову я, чтобы не дать Чияко надолго уйти в себя.

— Странное дело, — отвечает она, всё ещё глядя в пространство. — Он не очень-то удивился, когда услышал твоё имя.

— Почему?

— И странную вещь мне сказал — что, мол, уже думал о тебе.

На этом моменте сердце окончательно отрывается от того, на чём висит, и проваливается вниз. Я вспоминаю наш поединок с Ruthless и Минами с блокнотиком в руках…

— Правда?

Но как он мог обо мне «думать», если я уже вроде как состою в паре с Накахирой? Среди учителей тут не принято приглядываться к тем, кто уже занят.

— Да. И ещё кое-что странное… — ну прямо день странностей какой-то! Хотя все они начались с минуты, когда я впервые увидел этого парня. — Ритсу-сенсей сказал, что хочет встретиться по этому вопросу не со мной, а только с тобой. Наедине. Он заявил, что нам с ним обсуждать нечего.

— Наедине?

— Да, так он сказал. Сегодня в девять он будет ждать тебя в своём кабинете.

Мне что-то уже совсем не по себе. До такой степени не по себе, что начинаю жалеть, что вообще всё это затеял. Но и деваться тоже некуда. К тому же Минами не оставил мне времени на лишние сомнения и рефлексии — на часах уже девятый час.

— Спасибо, сенсей, — улыбаюсь я уже совсем через силу и встаю. — Я расскажу вам потом о результатах нашей встречи.

— Разумеется, расскажешь. И Сэй-кун… — её голос вдруг меняется. — Я хочу предостеречь тебя: что бы ни случилось, не поддавайся его влиянию. Все твои решения должны быть самостоятельными, взвешенными и обдуманными. Ты понял меня?

А я всё-таки не ошибся: значит, Ритсу действительно не гнушается гипнозом…

— Да, сенсей. Благодарю за совет.

— И ещё, Сэй-кун… — Она меня отпустит сегодня или нет?! — Ты… Пусть у тебя всё получится.

— Спасибо, сенсей, — повторяю я в очередной раз и спешу ретироваться.

До кабинета Ритсу я дохожу примерно за полчаса: нарочно иду медленно, шаркая ногами то по мрамору лестниц, то по ворсистым коврам коридоров. Времени до встречи остаётся всё меньше, и мне лучше не возвращаться ни к себе, ни в библиотеку. Во-первых, ничего полезного я за двадцать минут сделать не успею, во-вторых, есть риск напороться на кого-нибудь, разговориться и сбить весь настрой. Нет, в такие моменты предпочитаю побыть один, как перед битвой.

Останавливаюсь, смотрю на наручные часы: без десяти девять. За дверью кабинета слышатся голоса. Я осторожно наклоняюсь к двери как можно ближе, но понять, о чём говорят, невозможно. Слышу только низкий ровный голос Ритсу, что-то бубнящий на одной ноте, и голос кого-то второго, изредка вставляющего негромкие односложные реплики.

Отхожу от кабинета, прохаживаюсь вдоль окон, смотрю на часы, снова приближаюсь к заветной двери. А вот теперь разговор проходит на повышенных тонах. По крайней мере, я различаю шаги по направлению к выходу и дрожащий от возмущения голос:

— Почему именно сегодня, сейчас?

Вторые шаги и голос Ритсу-сенсея тоже у двери:

— Твоя программа окончена. Это была последняя тренировка. Повторять в третий раз не намерен. Иди.

И гробовая тишина длиною в полминуты. Даже не догадываюсь, что происходило в кабинете в это время, потому что дверь вдруг резко распахивается, и я едва успеваю отскочить в сторону.

— Спокойной ночи, сенсей, — не оборачиваясь бормочет этот парень — ну а кто же ещё? — и уходит по коридору в противоположную сторону. А меня даже не замечает.

Я снова оказываюсь нос к носу с закрытой дверью. Смотрю на часы — без пяти. Наверное, ломиться раньше не стоит. Только разворачиваюсь, чтобы совершить последний променад вдоль окон, как вдруг из кабинета раздаётся:

— Заходи, Beloved. Сколько можно топтаться в коридоре?

Досадливо скрипнув зубами, поправляю рубашку, приглаживаю волосы и, изобразив приветливую улыбку, на всякий случай стучусь два раза и толкаю дверь.

Мне никогда не нравился этот кабинет. Здесь всегда есть что-то, что напрягает и не даёт хоть немного расслабиться. То слишком жарко, то слишком холодно, то темно… Сейчас в кабинете тепло и очень душно. В воздухе зависли запахи табачного дыма, эфира, терпкого одеколона и пота — не спортивного, а какого-то иного, с острыми нотками. Всё это ощущается особенно сильно после свежего воздуха рекреации. Вдобавок здесь царит тревожный полумрак — занавески задёрнуты, горят лишь напольный светильник в дальнем углу и монитор компьютера. После светлого коридора глаза не сразу привыкают к такому освещению, поэтому фигура Ритсу-сенсея поначалу кажется вырезанной из тёмного картона. Сложив руки на груди, он прислонился к столу и, судя по отблеску стёкол очков, внимательно меня разглядывает.