Меж двух огней

– Это ты… - послышался хриплый голос золовки.
– Тварь! Это ты убила его! Это из-за тебя его сердце перестало биться!
– злобно стонала она, не поднимая на противницу глаз.
– Ты расплатишься за это, - с этими многообещающими словами Люсиль схватилась за нож, лезвие которого ещё украшала кровь Томаса, и поднялась с пола, намереваясь погнаться за Шарлоттой. Та же выскользнула из гостиной и рванула прямиком к выходу, прочь из проклятого, утопающего в крови дома.

Но, покинув Аллердейл Холл, она столкнулась с диким ужасом, холодящим кровь похлеще наступивших морозов. Поместье действительно тонуло снаружи, тонуло в снегах, залитых кровью. Она была везде, она лилась как река отовсюду, она затапливала улицу, глотала её. Шарлотте показалось, что это именно кровь, после того, как она воочию увидела её на прогнившем полу, но когда она ступила на землю почти что босой ногой, то сразу ощутила под собой относительно твердую почву. Под ногами была глина, всего-навсего красная глина, которая просачивалась сквозь снег, окрашивая его в алый цвет, создавая видения моря крови. В лицо дул пронзительный ветер, о щеки разбивались снежинки, метель выла сильнее, чем последние несколько дней. Шарлотта почти ничего не видела перед собой, но бежать нужно было, так как за спиной уже отчетливо раздавались шаги и вопли неуравновешенной Люсиль.

Шарлотта свернула к огромному комбайну Томаса - его она отчетливо видела, и он служил ей хоть какой-то временной защитой, временным убежищем. Бежать прочь за пределы огромного двора не было смысла, так как на несколько километров нет ни единой души или крова. Помощи ждать неоткуда. Шарлотта была уверена, что и Люсиль не много видит в этом тумане и метели, а белый наряд её жертвы, то есть Шарлотты, отлично вписывается в эту атмосферу зимней бури.

Спрятавшись за комбайном, Шарлотта перевела дух. Она с опаской выглянула, осмотрелась, но не увидела никого. В звенящей тишине она чудом смогла уловить осторожные шаги позади себя и вовремя обернулась. В этот момент Люсиль уже замахнулась ножом на свою невестку, и та ловко избежала удара и увернулась, отчего лезвие столкнулось с железной балкой, и слух оглушил звон металла.

– Тебе не уйти!
– выкрикнула Люсиль. Её губы искривились в злорадной усмешке, она была похожа на львицу, которая загнала свою жертву в угол. Однако жертва оказалась не так проста, какой кажется на первый взгляд, хотя в глазах и её томился страх, хотя ноги её дрожали и почти онемели. Шарлотта пристально смотрела на Люсиль и ни в коем случае не могла позволить себе упустить момент атаки. Золовка даже не собиралась медлить и бросилась на вдову Шарпа с ножом. Она занесла руку, намереваясь ударить девушку, и Шарлотта перехватила её, задержав над своей головой. Она не понимала, откуда у неё взялись силы, или, быть может, Люсиль ослабла. Пытаясь достать лезвием плоть ненавистной невестки, Люсиль получала тщетные результаты, и в конце концов выдернула вооруженную руку из хватки соперницы и хотела было вспороть ножом её живот. Но снова ей не дали этого сделать, удержав почти у самой цели.

Злобный взгляд Люсиль впился в Шарлотту, и за эти секунды она увидела всю её сумасшедшую ненависть, переполняющую её до краев. Боль в перевязнной руке уже почти не чувствовалась, в рукаве находился козырь, о котором Люсиль и не догадывалась. Вот только эта рука была занята тем, что сдерживала нож. Но вот Шарлотта резко отвела руку соперницы и оттолкнула от себя. Незаметно для озверевшей и ещё больше разозлившейся Люсиль Шарлотта осторожно достала ножницы из-под рукава и зажала в ладони. Как только леди Шарп кинулась с криком на свою жертву с очередной попыткой убить её, Шарлотта нераздумывая вогнала острые ножницы прямо в её грудь. Та оцепенела и глубоко вобрала воздух. Кровь брызнула в лицо Шарлотты, окропило одежду, и она теперь точно напоминала собою этот снег в глине - в белых одеждах с каплями крови. Шарлотта вошла в раж, осознание того, что если сейчас она не убьет Люсиль, то та покончит с ней без колебаний. Спасая свою жизнь и со слезами злости и боли на глазах Шарлотта вновь и вновь вонзала ножницы со всей силы в грудь черноволосой девушки, и та под гнетом острых ударов оседала на землю. Оказавшись на коленях перед своей жертвой, Люсиль слабо взглянула в её лицо и прошипела хрипло:

– Ненавижу…

– Это взаимно, - отозвалась Шарлотта и нанесла контрольный удар в сердце. Она воткнула ножницы едва ли не полностью в плоть Люсиль, во взгляде которой потух огонь жизни, и только ненависть упрямо пылала в них, в безжизненных, недвижимых зеленых зрачках, когда девушка рухнула поверженной на холодный, алый снег.

В этот момент метель слегка стихла, ветер перестал выть, а снег не вьюжил, а просто тихо ложился на землю и принимал кровавый окрас. Шарлотта глубоко вдохнула прохладный воздух, и грудь её заломило от боли, сломанная рука заныла снова, а ноги покосились. Девушка упала возле тела Люсиль и была не в силах подняться. Она была не в силах жить дальше, она понятия не имела, куда ей идти, у кого просить помощи, в её жизни не осталось ни одного родного человека - всех она потеряла в этом доме. Аллердейл Холл забрал у неё последних дорогих и любимых её сердцу людей, без которых она не представляла своего будущего. Шарлотта была готова замерзнуть здесь, в этом снегу и заснуть спокойным сном, уйти к своим родным и стать на этой земле лишь тенью, призраком, прошлым. Внезапно она почувствовала на себе чей-то взгляд, чье-то явное присутствие рядом. Застланные слезами глаза она открыла и взглянула перед собой - они оба стояли над ней. Слившись с метелью, Томас и Алан были рядом. Это были их бессмертные души, чистые, белые. Они смотрели на неё, и в их глазах она не видела жизни, она не видела эмоций, не видела ничего - все было бесцветно, этот свет стал им чужд за такое короткое время, но она чувствовала, что по-прежнему не безразлична им. Они молчали и одновременно просили её подняться на ноги и бежать, спасаться, жить, покинуть это гиблое место.

Горячие слезы оставили порезы на щеках девушки, она с болью взирала на призраков родных людей.

– Я не могу… Не могу… - зарыдала Шарлотта. Вдруг она заметила, что Томас поднял голову и взглянул в даль. Проследив за его взглядом, Шарлотта обернулась и увидела в тумане вьюги сверкающие фонари, а после раздались крики людей. Когда Шарлотта перевела взгляд на тех, кого любила и любит, их уже не было - они растаяли в воздухе, как облака.

– Сэр Шарп! Леди Шарп!
– звали издали люди, пришедшие на помощь.

Она поняла, что должна жить ради единственного человечка - будущего ребенка.

Однако усталость, мороз и слабость взяли свое. Шарлотта потеряла сознание и последнее, что запомнила, перед тем как провалиться в тьму - это кровавый снег и черный дом.

========== Эпилог. ==========

Камберленд.

Лето 1905 года.

Пять лет назад вы не узнали бы это место, не узнали бы этот дом. За это время здесь все круто поменялось, пожалуй, кроме суровых холодов, которые ощущаются даже летом.

На бескрайней дороге показалась карета, запряженная белой кобылицей. Они ехали не спеша по извилистой дорожке и остановились у распахнутых железных ворот, покрашенных свежей краской. Ржавую вывеску “Аллердейл Холл” давно уже сменили на красивую, позолоченную, которую видно издали. Она по-прежнему держится на двух островерхих каменных башенках, что были построены заново.

Возница бросил поводья и спешно слез с козлов. Он почтенно открыл дверь и подал руку белокурой леди, которая, придерживая подол своего синего платья, спустилась на землю. Следом за ней из кареты выпрыгнул черноволосый мальчуган в сюртуке и цилиндре.

– Алан, иди ко мне, - позвала девушка мягко, и мальчишка подошел, взял мать за руку.

– Это и есть тот самый дворец?
– спросил он, поднимая на даму изумленные глаза.

– Да, малыш, это он, - кивнула она с улыбкой. Перед ними возвышался Аллердейл Холл. Огромное поместье было полностью обстроено и внутри, и снаружи, его некогда ветхие стены теперь были белыми, крепкими, без единого изъяна и трещинки. Фасад украшали зеленые паутины растений, похожие не занавес в театре. Проломанную крышу полностью заменили, сам дом огородили с двух сторон живой изгородью. Дорожка, что вела к крыльцу, была выделена бордюром, её сделали гравийной. На своем месте стоял комбайн, возле которого трудились рабочие. Завидев даму с ребенком, они отдавали ей поклон и приветливо улыбались.

– Здравствуйте, леди Шарп.

– Добро пожаловать, хозяйка.

Она сдержанно кивала им в ответ. Обычно зорной Алан, как и всякий мальчишка, всегда держался поодаль от мамы или бежал впереди неё на прогулке, но сейчас он робко шел рядом с ней, держа её за руку и неотрывно рассматривал огромный дом, шумящий комбайн по добычи глины, снующих туда-сюда рабочих.

Шарлотта Шарп глубоко вздохнула и переступила порог дома, в котором когда-то жила, в котором когда-то с ней произошла страшная история. Пятилетнему сыну не было известно ничего о лившейся крови, о его тете, которую скорее стоит пожалеть, нежели держать на неё обиду и ненавидеть. Судьба Люсиль и Томаса было очень сложной с самого детства, и для Шарлотты так и остались скрытыми многие тайны души мужа и его сестры, осталось скрытым их прошлое. Но зато она знала об их будущем, которого они желали, к которому они хотели прийти, и она не могла просто погубить это будущее. Аллердейл Холл был полностью восстановлен, как и мечтали Шарпы, добыча глины снова пошла полным ходом и несла с собою прибыль, а деньги Шарлотта Шарп вкладывала в детские пансионаты и дома для душевнобольных.

Сыну она рассказывала прекрасные истории о его отце, где не было крови, убийств, где почти не было правды, за исключением по-настоящему доброго и отважного сердца, что билось в груди Томаса до тех пор, пока острый нож его не пронзил. Она рассказывала сыну о добром докторе Алане, который никогда и никого не оставлял в беде и всегда приходил на помощь. На этих реальных героях и был воспитан Алан Шарп. Кстати говоря, как несложно догадаться, сына Шарлотта назвала именно в честь своего старого друга. Она решила, что помимо фамилии и внешности отца у мальчика должно быть хоть что-то напоминающее об этом светлом человеке.