Между нами ничего не было

– Очень любит?
– усмехается Мариса Эмильевна, присев за барную стойку, - Да он за нее душу продаст!

– Давай-ка…ты не перебарщивай, хорошо?

В ответ на шутливую сентенцию мужа Мариса Эмильевна закатывает глаза и улыбается мне. Как будто бы подбадривает. По крайней мере, я так чувствую и несмело улыбаюсь в ответ.

Нет, они совсем другие…совсем. Я думала, что не смогу дышать в кругу «высшего общества», не буду знать, как себя вести, чтобы не сойти за тупую деревенщину, а это "высшее общество" уже по кастрюлькам шарится. Куда там?

Эмиль тихо цыкает и закатывает глаза. Его отец замирает.

Я тоже замираю.

"Сокровище" то найдено.

Как перед вынесением вердикта на скамейке подсудимых, блин! Внутри все поджимается.

– Обалдеть!
– наконец-то говорит Батаев-старший и поворачивается лицом, - Я пока не знаю, какие они на вкус, конечно…

– Что ты, разумеется, собираешься исправить…- тихо перебивает его супруга, в ответ на что получает «шик» и тихо смеется.

– Но, клянусь! Они выглядят, как у моей мамы! Можно?

Стою красная. Потерялась. Приятно, конечно, только такой комплимент как будто бы добавляет еще больше ответственности! А деваться-то куда? Я безумно боюсь, что ему не понравится, но указываю на кастрюльку и киваю.

– Конечно.

Рамзан Ильясович не церемонится больше. Он достает тарелку, накладывает сразу три штуки и буквально за мгновение съедает их до последней крошки. Конечно, каким может быть лучший комплимент для повара, чем видеть, как его пищу сразу же съедают? Но я все равно жду, что он скажет.

Кажется, все ждут. Даже Изюминка застыла, глазками лупит, хвост мелко дрожит.

Рамзан Ильясович откладывает тарелку, кивает пару раз, а потом берет салфетку и вытирает губы.

– Ну. Что я могу сказать? На вкус они тоже, как у моей мамы!

Его громкий смех разряжает обстановку, и я буквально ощутимо выдыхаю, правда, сразу же попадаю в его крепкие объятия.

– Ох, спасибо, дорогая. Прям порадовала старика!

Нет, серьезно. С каждой секундой я путаюсь в показаниях все сильнее и сильнее. Стою вот, пока меня трясут, как оловянный солдатик. Одни глаза луп-луп.

Спасает Эмиль.

Он недовольно фыркает, забирает меня к себе поближе и журит отца.

– Пап, ну ты вообще уже?! Чего ты ее трясешь?! Вдруг плохо станет?

– Да ладно тебе! Ничего ей не станет плохо! Сразу видно — крепкая девчонка! Наша порода.

– Боже…

Батаев младший закрывает глаза рукой, из его груди вырывается смешок, а потом он бросает на меня извиняющийся взгляд и явно хочет что-то сказать, но не успевает. Раздается дверной звонок. Это явно из ресторана…

– Наверно, еще долма приехало. В твою топку.

Рамзан Ильясович щелкает языком, но улыбается. Тепло так…и мне тепло становится. Смелее немного. Я хоть и не знаю, каково это — иметь отношения с отцом, которые ты помнишь, но даже мне ясно, что они у них крепкие. Лишняя ли я здесь? Возможно, только сейчас это совершенно неважно. Мне просто нравится за ними наблюдать…

Эмиль бурчит под нос:

– На этих выходных мы буквально потонем в долме…

А его отец пихает сына в бок и смеется.

– Сколько раз тебе повторять?! Долмы много не бывает, сына! Давай открывай. Бодров-то приедет?

– Он приедет на семейный ужин вместе с сестрами. Сегодня мы будем вчетвером.

– Ладно. Как дела в компании?

Они уходят открывать дверь вместе, а я перевожу взгляд на Марису Эмильевну. Она пристально разглядывает меня. Кажется, она разглядывала все это время, да? Боже…

– Может быть, вы тоже хотите?
– тихо спрашиваю, получая в ответ мягкую улыбку.

– О нет. Я долму ненавижу.

– Я приготовила курицу и картошку. Есть еще салат. Хотите, могу нарезать вам фруктов?

Начинаю мельтешить. Буквально подскакиваю к холодильнику, уже открываю его, но Мариса Эмильевна спокойно останавливает.

– Ничего не надо. Сядь, посиди. Устала, наверно.

Я устала? Возможно, просто сейчас осознать до конца не могу. Сильно волнуюсь…

Присаживаюсь на край стула напротив, хочу ей что-то сказать, только слова вдруг пропадают. Похвалить ее наряд? Или сделать комплимент тому, как молодо она выглядит? Бред.

Бред-бред-бред! Все кажется таким дурным, а в голову ничего умнее не приходит. Все-таки мне действительно важно, что они обо мне подумают. И все-таки я очень хочу им понравиться…не только ради ребенка. Ради себя.

Ради нас с Эмилем…

Господи, какая же я идиотка...

– Скажи честно, сколько раз переделывала?
– указывает подбородком на кастрюльку с долмой, и я краснею.

Взгляд сам собой касается шкафчика, за который прячется мусорное ведро, полное неудачных дублей угощения.

– Я…эм…

– Хочешь, скажу, сколько раз я впервые переделывала?
– Мариса Эмильевна тихо смеется, мотая головой, - Раз пять точно. У меня были проблемы с начинкой. Слишком много. Все хотела, знаешь? Своего мужа накормить, чтобы он был доволен.

Улыбаюсь. У меня тоже были проблемы с начинкой. Все казалось мало, я бахала от души, из-за чего листья лопались.

– Несколько раз, - отвечаю обтекаемо, а потом издаю смешок, - Тоже были проблемы с начинкой. Сложно как-то мне дались эти расчеты…

Мариса Эмильевна слишком пристально, молча смотрит на меня, и я успеваю словить небольшую панику. Какой-то взгляд у нее…загадочный, что ли? Чересчур задумчивый. И я бы себя непременно накрутила, если бы эта пауза продлилась еще дольше, но тупо не успеваю. Мужчины возвращаются, обсуждая дела. Эмиль ставит пакеты на стол, потом предлагает нам переместиться в столовую, и я встаю, чтобы взять тарелки и приборы.

– Спасибо, - звучит тихое.

Оборачиваюсь. Он стоит рядом со мной и смотрит с таким обжигающим восторгом в глазах, что я невольно покрываюсь румянцем…

– За то, что так встретила моих родителей. Я благодарен тебе.

– Это было явно лишнее, - отвечаю тихо и перевожу взгляд на плиту, - Ты обо всем позаботился сам.

– Да, прости, что не предупредил. Я просто…кхм, привык.

Немного неприятно, конечно, ведь я сразу понимаю, откуда растут ноги. Только…клянусь, на этот раз ее призраку не удается прорваться в мою реальность.