Миллион для гения
Шрифт:
Женщина задумалась и спросила: – Как ты, Гоша, как твои дела? Как мама?
– Спасибо, Марина Сергеевна, – обрадовался он такому человеческому вопросу. – Я хорошо, мама тоже хорошо.
Он задумался и добавил: – Давно хотел вам позвонить, но не решался. Вы все там же, в нашей школе? По-прежнему преподаете математику?
– Да, Гоша, все там же, все по-прежнему. Куда я от вас денусь, – устало ответила она.
– Я очень рад вас слышать. Вы не представляете, как я рад с вами говорить! – воскликнул он.
– Я прочитала твою работу, – перебила она. – Гоша, я пока не совсем поняла, что ты имел ввиду. Но,
– Спасибо, Марина Сергеевна! Я готов объяснить вам! Честно говоря, за последние годы вы первая, кто спросил меня о моей работе. Там нет ничего сложного…
Марина Сергеевна поправила прическу, огляделась испуганно по сторонам и тихо произнесла: – Гоша, потом…, потом объяснишь…, не сейчас…, скажи, мне…
Она немного помолчала, покраснела, и даже толстый слой краски на ее лице не смог спрятать стыдливый румянец.
– Гоша, скажи мне… А почему ты не взял этот миллион?
– Как? – голос совершенно опешившего человека задал ей этот вопрос.
– Марина Сергеевна! И вы тоже? Зачем вам это? Почему вы спрашиваете? Вы всегда учили, что мы просто должны делать хорошо свое дело. Делать его просто хорошо не ради чего-то, а ради науки!
Женщина схватилась за голову, нечаянно сбив нелепую прическу, хотя сейчас ей было все равно.
– Гоша, так надо. Прости меня. Гоша, это интервью. Сейчас мы в прямом эфире… Мне заплатили…
И тут какая-то фигура в немыслимом наряде промелькнула рядом. Это был фантастическим образом одетый человек. Или не человек вовсе. Он кинулся к ней и после ее последней фразы отгрыз половину трубки, которую та держала в своей руке. Судя по его зубам, это был вовсе не человек, хотя, кто его знает. Разговаривал он на настоящем человеческом языке, только в выражении его лица или мордочки, было что-то звериное.
– Стоп!!! – заорал он на все это огромное помещение, выплевывая кусок трубки из своей пасти. А помещение было огромным. Оно внезапно заполнилось ярким светом, и перед нашими глазами неожиданно возникла та самая студия, где свет софитов и прожекторов теперь нещадно слепил глаза…
– А вот и мы! – закричал немыслимый человек. – А вот и наше Шоу! Не ждали? – и он дико захохотал. – Мы снова в прямом эфире и снова наша передача о человеке и его миллионе!!!
– Миллионе… миллионе…, – вторили голоса сотен людей, уже заполнявших это огромное помещение. Они занимали свои места, Шоу начиналось.
– Итак, – продолжал ведущий, – мы продолжаем нашу передачу, и сегодня у нас в гостях многие-многие, знавшие ЕГО. Только что говорила его учительница математики, – и он подтолкнул ее небрежно с места у обгрызенного аппарата. По-видимому, она уже свое сказала. Или сказала не совсем то.
– Сейчас здесь находятся его друзья и коллеги, знакомые и враги… Ну, как бывает у всех людей – все его окружение. Нет только его самого. Что же, продолжим без него!!!
И зал откликнулся приветливым рычанием и возгласами: – Продолжим…, миллион…, миллион…, миллион…
– Кто хочет выступить, кто хочет начать эту встречу друзей? С кого начнем? Гоша, ты с нами? – и он посмотрел в камеру. – Гоша, включай телевизор, включай наше Шоу и будь с нами. А мы будем с тобой!
Если присмотреться внимательней, можно было заметить, что сегодня в этой просторной студии находились по большей части люди. Настоящие люди, совсем неизвестные,
незнакомые нам и поэтому неинтересные. Но, очень любопытно было послушать их, узнать, что они скажут про Него. А голос ведущего уже дрожал от нетерпения, и зрители, прильнув к экранам своих телевизоров, тоже испытывали отчаянный голод от нехватки информации, требуя пищи и зрелищ! Настоящего зрелища и настоящего Шоу.– Итак, только что мы установили контакт с Гошей. И поскольку он всех вас хорошо знает и помнит, он не оторвется от экрана телевизора и будет смотреть на вас. Вы, так сказать, заложники положения, а он наш заложник и фигурант по делу о миллионе. Прошу, господа, вам слово! Говорите всю правду, говорите, все, что вам вздумается, пусть он послушает нас… Слово предоставляется его недавнему коллеге по Математическому институту, в котором он совсем недавно изволил протирать штаны… Пардон, работать… Прошу вас… Прошу…
На сцену вышел маленький человечек и посмотрел в камеру. Потом смутился и не смог произнести ни слова. Его слепило со всех сторон. На него сейчас смотрели миллионы глаз, и он не знал, куда от них деться.
– Смелее, господин математик, смелее. Вы же хотели нам рассказать о вашем коллеге?
– Да, да… хотел, – пробурчал тот, – и снова растерянно замолчал.
– Так, расскажите же нам, как господин Клейзмер отобрал у вас пальму первенства, не дал вам сделать открытие, лишил вас всего!
– Да!!! – внезапно заговорил человечек. – Все было действительно так.
– Вот! Вот!!! – подбадривал его ведущий, словно по хорошо знакомой традиции, стравливая его с противником, как на собачьих боях, а делать это он умел хорошо. – СМЕЛЕЕ! Математик! Вы же великий математик! Вы могли им стать, если бы не Гоша! Расскажите всё! Пусть знают!!!
– Да, это так! Все было именно так! – завелся математик. – Я расскажу! Я все расскажу!...
Он перевел дух и начал свой рассказ:
– Каждый день, приходя в институт, я ставил перед собой конкретную задачу, я должен был ее решать, но этот человек, этот Клейзмер…
– Что???
– Он просто не давал мне работать, он не позволял осуществлять мои планы. Он намеренно отвлекал меня от дел, вставляя палки в колеса, специально создавая такую атмосферу в отделе, такой климат, где было просто невозможно собраться с мыслями и заниматься наукой!
– Так что же он делал? Чем вам мешал? Интриги? Козни? Кляузы начальству? Мышиная возня у вас за спиной?
– Если бы за спиной, – чуть не плакал математик. – Над головой!
– Над головой? – прошептал ведущий, – как интересно! Продолжайте!
И математик продолжал. Он уже задыхался от возмущения, и теперь яркие лампы прожекторов не мешали ему. Негодование и ярость захватили этого человека всецело.
– Каждый день, приходя на работу, этот человек…, этот Клейзмер, нагло вынимал из кармана свой теннисный мячик и бросал его в стенку. Ничерта сам не делал, тупо наблюдая за мячом. И так целый день,… каждый день! А стенка была за моим столом!
– Мячик!!! Стенка!!! – зашипел зал.
– Да, стенка! – заорал математик. – Я был так близок к открытию, можно сказать, я был на пороге, в преддверии, а тут этот мячик над моей головой, и так целый день, месяц… год за годом. Каждый день я приходил на работу и вынужден был уворачиваться от этого мяча, а он все бросал и бросал.