Миллион для гения

Математик был в ярости, слезы бессилия застилали его глаза и блестели в ярком свете прожекторов.

– Это мой миллион! – внезапно завопил он на весь зал.

– Он должен отдать его мне! Вот почему он его не берет – ему просто стыдно!!!

– Стыдно… стыдно! – вторил зал.

– Это мой миллион! – продолжал кричать он.

– Миллион!... Миллион!... Миллион!... – эхом гудел разъяренный зал.

– Он должен отдать его мне!!! – не мог остановиться математик.

– Вот первое свидетельство нашего гостя! – нетерпеливо ворвался ведущий, – вот первый факт! Математик Гоша намеренно, изуистически, год за годом мешал нашему математику, методически вставляя палки в колеса, то есть, бросая теннисный мячик над его головой, и в итоге лишил его миллиона. Спасибо, спасибо, дорогой друг, не расстраивайтесь, садитесь на место… Садитесь,… садитесь же! – теперь он тщетно попытался столкнуть математика со сцены, но тот упирался, продолжая кричать.

– Сидеть! – неожиданно заорал ведущий, и несчастный оратор замолчал, тупо уставившись на него приходя в себя.

– Дайте ему воды, – уже мягче добавил ведущий, – пусть полакает воды… Пусть успокоится… Так, кто еще?…

И он по-хозяйски оглядел зал, выбирая следующую жертву.

– Давайте вы, – и он ткнул своим пальцем в какого-то человечка. Тот, словно ожидая этого, подскочил на месте.

– Это сокурсник нашего Гоши, – представил ведущий, – еще один математик, только несостоявшийся. Прошу, вам слово.

– Гоша, ты помнишь меня? – зло начал человечек, – ты помнишь, как мы с тобой сидели за одним столом на лекциях, как мучились на семинарах. А потом… Что ты сделал потом?

– Что он сделал? – зашипел зал.

– Он дал мне однажды списать, да так списать, что меня выгнали из института.

– Он был бездарным студентом, двоечником?

– Нет, сам он учился на отлично, но он подсунул мне такое решение одной задачки, которое не смог объяснить никто, даже преподаватель. А я тем более.

– Но ответ сошелся? – спросил ведущий.

– Ответ сошелся, – сказал человечек, – но этого решения объяснить я не мог, и никто не мог! Он намеренно издевался надо мной. Он все задачки решал в уме и потом выдавал ответы, а мне подсунул свое гениальное решение. Я не смог объяснить, и меня выгнали… Только спустя год, в нашем институте согласились с таким решением, но меня там уже не было… Это мой миллион! – внезапно прокричал он. – Если бы меня из-за него не выгнали, я бы закончил университет, потом сделал бы это открытие, и тогда я, а не этот Клейзмер получил бы его.

Он осекся и, спокойно ухмыляясь, проговорил: – Ну, и черт с ним, с этим жалким миллионом – одним меньше, одним больше… Нагениальничал, Гоша?

И он грозно посмотрел в камеру.

– А вот теперь посмотри на меня. Кто есть ты, а кто я? Ты получал зарплатку в 500 рублей в своем институтишке, а я стал депутатом, уважаемым человеком, а ты ютишься в своей каморке. Кто ты такой, Гоша? Ну, кто ты такой? А кто я?... Обгениальничался? То-то же! Задачку он решил, понимаешь. А я решаю судьбы тысяч людей! Я член собрания! Я член ассоциации! Я член…

– Член… член…, – повторял зал. Несостоявшийся математик поправил на себе правильный костюмчик и сел на место.

– Продолжаем, господа, не теряем темпа, у нас еще очень много фактов, много доказательств…

– А ты помнишь, Гоша, как тебе велели в нашем институте помочь мне с диссертацией? – продолжил новый докладчик. – Или ты уже забыл? Гениальный ты наш! Мне светила блестящая защита, блестящая карьера, а тебе, ничтожному аспиранту, просто нужно было написать мне диссертацию и все. Что же ответил ты? Не помнишь? “Это не честно!” Ха-ха-ха! Детский лепет какой-то. С твоей-то фамилией говорить о честности? Тебе обещали продвижение по службе, тебе хотели добавить к зарплате… 20 рублей, а ты отказался! Гоша, если бы ты, салага, в армии такое сказал “старику”, тебя бы размазали по стенке. Да, где тебе знать про настоящую службу с твоей-то фамилией? Гениальный ты наш, честный! А теперь сиди и слушай всю правду. Да, мне заплатили сегодня, но за правду нужно платить…

– Спокойно, спокойно, – перебил его ведущий, показав свои зубы, – сядьте на место… Кстати, о честности, – добавил он, – у нас есть еще одно любопытное свидетельство. Прошу вас!

Слово взял одноклассник Клейзмера.

– Гоша, я ничего не хочу сказать против тебя, просто мне з…

– Так, по существу, пожалуйста, – зарычал на него ведущий.

– По существу, хорошо, по существу, – вздохнул одноклассник.

– Гоша был действительно очень честным мальчиком, – продолжил он. – Гоша, я ничего не хочу сказать, но ты помнишь, как мы с тобой ходили в бассейн? Мы с Гошей вместе ходили в один бассейн. А Гоша был очень послушным сыном. Гоша всегда слушался маму, выполняя все ее просьбы. Но как человек гениальный, мог что-то забыть. Да, он часто забывал завязывать шнурки на кедах. И тогда мама его попросила, чтобы он всегда был только в зашнурованных кедах. А если Гоша что обещал, обмануть не мог. И однажды я заметил, как он…

– Что? – подбодрил ведущий.

– Он плавает в бассейне в кедах.

– Ха-ха-ха, – засмеялся зал.

– В кедах, – повторил одноклассник. – Я спросил: – “Гоша, почему ты не снимешь кеды?” Тот ответил: – “Я не могу их снять, я не должен их развязывать, я обещал маме”… Вот таким Гоша был в детстве, – закончил он.

– А как же он снимал брюки, простите, – прошептал ведущий. Одноклассник подумал, почесал затылок и произнес: – Никто так и не понял этого. Он делал это каким-то непостижимым способом. Он же математик, геометрия была его коньком. Он делал какие-то немыслимые движения, и брюки оказывались в его шкафчике, а кеды оставались с завязанными шнурками. Он не мог их снять – он же обещал маме.

– Ммамме… ммамме…, – вторил зал.

– А ты помнишь, как мы ходили с тобой в детский сад? – поднялась с места полная блондинка. – Я ничего не хочу сказать, просто, мне…, – и она посмотрела на ведущего, потом осеклась и продолжила: – Ты помнишь, как не хватало на всех… горшочков? – и она покраснела. – И тогда ты предлагал свой горшочек всякому, кто хотел пописать. А однажды ты не выдержал,… ну не утерпел, и пока я сидела на твоем горшке, ты…

– Что? – взвизгнул ведущий.

– Не скажу! – гордо ответила она.

– Вы должны это сказать, вы обязаны! Вам… Ну, просто произнесите это слово. Хотя бы по слогам… Ну, давайте же, давайте вместе!... О-пи-сал…

– ся!!! – взвизгнула она и выбежала из зала. А зал уже заходился хохотом, стены ходили ходуном, люди раскачивались из стороны в сторону, повторяя по слогам это простое слово, а яркие прожектора освещали студию, в которой с таким трепетом, пунктуально, шаг за шагом расследовалось дело о миллионе.

– А ты помнишь, как мы с тобой ходили в ясельки?

– А помнишь, как мы родились в одном роддоме?

Клейзмер сидел у телевизора, не в силах оторваться от экрана. Он смотрел на этих людей, многих из которых когда-то знал. Некоторых видел впервые, но не это сейчас было главным. А важно было для него наблюдать за пожилой женщиной, любимой учительницей, которая помогла ему стать настоящим математиком и так много познать. Это было его детство, он никогда не забывал его и ее тоже. Просто не решался позвонить. А поэтому сейчас с удовольствием сидел у экрана, глядя на нее и вспоминая.