Миллион для гения
Шрифт:
– “ПУБЛИКА!!!” – осенило его. – Это самая настоящая публика!!! Вот откуда он все это помнил и знал, вот где видел ЭТО. Публика, которая сидит в театре, а он актер. Просто актер, который играет свою роль. Тамбур – это карманы за сценой, двери – кулисы, а вагон – самый настоящий зрительный зал, посередине которого находилась сцена!!!
И тут все встало на свои места. То чувство, такое знакомое, но давно забытое, то ощущение, когда ты снова и снова выходишь на сцену и делаешь это в сотый, в тысячный раз, а публика смотрит и ждет! Так чего же ты молчишь?
Все промелькнуло мгновенно в его голове. Он обернулся и неожиданно громким, уверенным голосом заговорил:
– Книги московского писателя, автора психологических романов, приключенческих новелл, романов-катастроф,
Он долго говорил что-то, неся какую-то ерунду, околесицу, но чувствовал себя, как дома, как на сцене. А сцена и была когда-то его родным домом многие годы. Теперь ему не нужно было вдохновения. Все те годы, которые он, затаившись, провел в скучном офисе своей фирмы, пытаясь забыть, зачем родился, зачем столько лет учился, ставил спектакли и играл – это чувство невысказанности восстало в его памяти и теперь толкало на новую для него сцену. Он снова был перед своими зрителями, он играл, импровизировал. Он рассказывал им короткие эпизоды из книг, готов был сыграть эти роли, посеять интригу, заинтересовать. Ведь за право быть услышанным нужно бороться, нужно платить. Говорят, актер (настоящий актер) во время спектакля теряет столько же энергии, сколько летчик-испытатель при полете, сколько сил теряет пловец на длинной холодной воде. Но сил этих не жалко, потому что к финалу ты сумеешь сказать то, что должен был, что хотел сказать, поделиться, отдать. И поэтому сил этих совсем не жалко. А в награду только просветленные глаза зрителей в зрительном зале – а значит, оно того стоило…
– Дай какой-нибудь детективчик, – пропустил он мимо ушей чью-то фразу, продолжая свой трепетный монолог.
– Стой, куда пошел, дай книжку-то посмотреть какую-нибудь!
Тут он остановился, сначала не понял, потом уставился на незнакомого парня. Тот сидел, отпивая из металлической банки пиво, и смотрел на него.
– Что молчишь, книжку дашь или как?
Тут он понял. Удивился. Остановился. Свет прожекторов не слепил глаза, а зритель почему-то с ним разговаривал, вклиниваясь в его спектакль!… Здесь такие правила игры! – понял он. Здесь нет четвертой стены, нет рампы. Просто ты один на один со своим зрителем! Как все изменилось. Другие правила игры, другой жанр!
– Детектива нет, – произнес он, глядя на парня, – вот, возьми это, тебе понравится, – сказал он.
– Не-е-е, – протянул тот, – стольник за детектив отдал бы, а так…
И он с сомнением посмотрел на книгу в его руках. – А кто такой Леонидов? – спросил он. Тут Леонидов неожиданно для себя произнес: – А не надо никакого стольника, просто бери и читай, а понравится, в следующий раз заплатишь… Как-нибудь потом, не сейчас, или вообще ничего не надо. На, читай!
– Чо! Серьезно что ли? – удивился тот и подозрительно уставился на Леонидова.
– Бери, бери, – сказал он, – не стесняйся.
– Без дураков???... А можно я две возьму, – загорелись глаза паренька.
– Бери все четыре, – сказал Леонидов.
Тот выхватил из его рук четыре бесплатные книги, отставил своё пиво и, забыв даже сказать спасибо, уткнулся в одну из них. Леонидов шел еще какое-то время по вагону, продолжая свой монолог, потом у самого тамбура обернулся и снова посмотрел на парня. Тот сидел и неотрывно, строка за строкой, читал его книгу, прижимая к себе остальные. Банка пива стояла в стороне, он забыл он ней и теперь сосредоточенно читал. Так Леонидов впервые в своей жизни увидел, как его читают. Как, не отрываясь, перелистывают страницы его книги! Это было непередаваемое чувство! Он не расскажет об этом Гале, даже Петрову не расскажет, но не забудет этого никогда!
– Ну, и что ты здесь делаешь? – услышал он голос какого-то человека рядом с собой. Тот прижал его в тамбуре к стене вагона, где больше никого не было, и дышал легким утренним перегаром.
– Ты чего делаешь на моей территории? – продолжил он. – Нехорошо!
Леонидов стоял, с интересом
рассматривая его.– Ну, чего молчишь, давай башляй, просто так что ли?
– Это не территория, а поезд, ты контролер что ли? – возразил Леонидов спокойно.
– Это мой поезд! – тверже ответил человек. – И разрешения здесь спрашивают у меня, ты понял?
Леонидов мигом оценил весовую категорию противника. Ему ничего не стоило пнуть того, и молодой парень мигом растворился бы в этом вагоне, не задавая больше своих вопросов. Но он произнес: – Рад познакомиться с человеком, у которого есть целый поезд.
Он прекрасно знал все правила так называемой торговли. А правила были просты – пнешь этого, через минуту придут еще пятеро таких же молодых, с таким же легким перегаром.
– Не надо шутить со мной, – произнес парень, – что там у тебя?
Он вынул из пакета Леонидова книги и разочарованно произнес: – Книги? – потом с жалостью посмотрел на него. – Ну, и по чем толкаешь?
– По сто рублей.
– По сто, – задумался хозяин поезда. – Ладно, давай пятьсот в день, а там посмотрим.
У Леонидова не было таких денег, у него оставалось только немного на проезд и все. Парень видимо понял это. Пауза затянулась.
– Что же ты без взноса пришел на точку? Новичок, что ли? А чем будешь аренду платить?
Потом сжалился: – Ладно, – сказал он, – давай товаром, только в следующий раз плати аккуратно. У меня порядок должен быть.
Вынув без спроса пять книг из пакета Леонидова, он положил их в свою сумку. Потом добавил:
– У меня пять поездов.
Он дал Леонидову расписание и пометил там свои поезда.
– Летаем по этому времени, не перепутай.
– Летаем? – переспросил Леонидов.
– Ну! – коротко ответил тот. – От летучих архаровцев прикрою. Платить будешь с утра.
Потом на прощанье добавил еще: – Давай, иди работай, чего стоишь?… Книги!… Смешно! – и, бормоча эти слова, исчез.
Леонидов пересчитал оставшиеся книги и пошел дальше по вагонам. Ему не удалось продать сегодня ни одной книги, спрашивали почему-то одни детективы, а детективы он не писал. Как-то раз он услышал, что одна писательница написала и издала за один год 154 детектива. Почему-то запомнил эту цифру и этот потрясающий факт. Получается, что писала она по одному “роману” за два дня. А у него не было ни одного, и работал он месяцами. И почему он не писал детективы? Может, стоило написать один, только настоящий?
Он, уставший, но почему-то довольный, возвращался домой. Нераспроданный “товар” лежал в сумке, кошелек был пуст. Зато сегодня он впервые увидел, как человек открывал его книгу и читал, сегодня его приняли на работу, только платили не ему, а он сам – по 500 рублей в день. И работал он снова в театре, который называли точкой, работал на сцене, которая находилась в летающих поездах, где сидели его зрители-пассажиры, а поездов таких было пять! Головокружительная карьера – и все это за один день!
Клейзмер шел по улицам родного города, глядя по сторонам. Он любовался им, смотрел с восторгом на людей, на птиц, смотрел на дома, покрытые белым снегом, разглядывая все это словно впервые, словно пробудившись от долгого сна. Раньше все его внимание занимало нечто другое, то, что помещалось в памяти компьютера, на страницах исписанных бумаг, в формулах, в его голове, воображении. Но, теперь... Ему безумно интересны были эти люди. Он многие годы не видел их, не замечал, просто не смотрел в их сторону, заглядывая куда-то вглубь себя, и бился в пределах неуемной фантазии. Он рассчитывал мир, который находился в его воображении. Поняв его, доказал, и теперь, осознав, как он прекрасен, хотел рассмотреть его поближе. В его руках был футляр со скрипкой, и он, как странник, гость из далекой страны или планеты, путешествовал по родному-чужому городу, рассматривая его, словно ребенок, радуясь каждому случайному прохожему. Сейчас он привыкал к этим людям и городу, который не видел очень давно. А над головой было высокое небо, сияло яркое зимнее солнце, а там дальше... Он знал об этом, он чувствовал, видел! Оставалось только рассказать кому-то еще. Всем! И глаза откроются. А поэтому он шел и улыбался.