Миллион для гения
Шрифт:
На Невском, припорошенном снегом, сновала совсем не праздная толпа, люди спешили по своим делам, и только Казанский Собор спокойно стоял в самом центре и никуда не торопился. И он тоже не торопился. Достал свой инструмент, встав на ступенях перед Собором, и задумался. Он очень хотел взять смычок и начать играть, он был готов к этому, но что-то мешало. Он никогда не был публичным человеком и не выступал на улицах, на площадях, лишь перед аудиторией. А теперь... Теперь замер, растерялся и смотрел по сторонам. Разве он сможет? Но, он должен! Он хотел этого! Он всю свою жизнь готовился, а теперь стоит и переминается с одной замерзшей ноги на другую, и скрипка безвольно повисла в руке. И тут Клейзмер подумал, что все эти люди и ступени, на которых он стоял, и эта небольшая площадь
Какой-то молодой человек, с интересом посмотрев на него, остановился поодаль, ожидая. Клейзмер уставился на него, а парень на Клейзмера. Так какое-то время они разглядывали друг друга.
Ну, чего же ты ждешь? Играй! Говори! Ведь ты хотел, ты столько к этому готовился! – подумал он.
– Ну, что, – сказал парень, – сыграешь или как? Давай, не тормози!
Клейзмер стоял на невысоком возвышении-ступенях, смотрел на парня и еще каких-то зевак, которые до этого любовались Собором (наверное, туристы), а теперь с интересом уставились на него. И тут он прозрел! Он видел это когда-то, и раньше делал это много раз! Просто, ступени – это кафедра, люди внизу – его публика, а площадь – аудитория, которая собрала их для встречи с ним. Это же лекция, которых в своей жизни он прочитал сотни, тысячи. И делал это и в своем городе и даже в других странах. Только математика теперь – его скрипка, а музыка – высшая математика, и теперь он будет преподавать ее с этих ступеней!
Он заиграл! Он выхватил смычок, как указку.… Нет! Как оружие… Снова нет!!! Как волшебную палочку и трепетно прикоснулся к инструменту, а люди вздохнули в недоумении и восторге.
Клейзмер водил смычком по струнам, и небо поднималось на какую-то немыслимую высоту, солнце светило ярче, превращаясь в огромную звезду, которая согревала город своими горячими лучами, а за ней… Вселенная освещалась призрачным свечением. Кто сказал, что космос черен и мертв? Просто наши глаза так устроены – нам не дано увидеть этого! Не дано понять! Теперь самые отдаленные уголки галактики стали видны, они, раскрываясь перед глазами людей, ясной картой мироздания разворачивались перед ними. Темные черные пятна превращались в уютные уголки вселенной и звали, приглашали, открывая тайны, дарили какую-то мудрость и знания, неведомые доселе. И на карте этой теперь все было в истинном ясном свете. Время застыло, все замерло в ожидании чего-то. Не стало бесконечности. Мир свернулся, замкнулся, стал понятным и ясным, как сказочный домик, где уживаются человек и природа, мечта и явь. Только все стало каким-то другим, незнакомым и нереальным. И эта картинка теперь притягивала внимание людей.
– Эй, прекрати хулиганить, – неожиданно услышал он чьи-то слова. Два милиционера стояли неподалеку, наблюдая за беспорядком на вверенном им участке. Они уже в третий раз повторяли эту фразу, почему-то не решаясь остановить странного человека и увести его отсюда, призвать к порядку, проверить документы, в конце-концов! Наверное, люди, увлеченно слушавшие его, мешали им это сделать. И они пока не трогали этого бородатого, заросшего музыканта, с длинными, как у цыгана, волосами, с безумным взглядом, в нелепой шапочке и стареньком холодном пальто. Не решались, а он все играл и играл. Один из них когда-то в детстве, видимо, по недомыслию и ошибке своих родителей, ходил в музыкальную школу, пока не бросил. Целых три года ходил. Он помнил те уроки, он знал, что такое музыка, но эта! Эта была совсем не музыка, это был непорядок! Непорядок на его участке! И уже становилось от этих звуков не по себе. Какое-то волнение передавалось и толпе зевак и ему тоже, а в голову лезли странные мысли. Непонятные мысли! Порой становилось страшно от такого непонимания, неуютно и непривычно. Словно сейчас должно было произойти нечто ужасное… или необычное, во всяком случае, непонятное! И пора было все это остановить! Прекратить!
– Прекратить сейчас же хулиганство! – закричал он.
Тут Клейзмер остановился и удивленно посмотрел на него, потом по сторонам и неожиданно произнес:
– Почему посторонние в аудитории! Выведите, пожалуйста, их отсюда!
Они мешают работать!– Что!? – пошел на него блюститель порядка. Теперь он, больше не раздумывал ни о чем, зная, что нужно делать. А дело свое он знал хорошо…
Небо упало с высоты, накрыв холодный город, солнце спряталось за темную тучу, и пошел снег. Галактика потухла, оставив лишь черные, темные уголки загадочной бесконечности, впрочем, туда уже никто и не смотрел. Она стала такой, какой была всегда, все те прошлые тысячелетия, забытая и не интересная, какой ее и знали люди. Она трепетно ждала своего часа, но час этот еще не наступил…
Они отвели хулигана в сторону, чтобы люди из толпы зевак не мешали, и приступили к допросу. Впрочем, все уже разошлись, и сейчас они не интересовали никого.
– Тебе кто разрешил хулиганить на площади?
Хулиган молчал, и он продолжил:
– Я тебя спрашиваю, ты зачем беспорядки устраиваешь на центральной улице города? Это правительственная трасса. Голова у тебя есть?
Голова была покрыта старенькой вязаной шапочкой, и оттуда во все стороны торчали черные волосы. Взгляд исподлобья, из-под этой шапочки, был горящий, безумный.
– Псих, что ли? – сказал первый второму.
– Накурился, – ответил второй. – Так, ты будешь отвечать? – снова спросил он. Больше всего в этом человеке поражало то, что у его ног не было ни привычной тарелки для денег, ни шляпы. Он играл просто так! Бесплатно! Но такого быть не могло! Это непорядок! Такое просто невозможно! И ещё удивляло, что он совсем не боялся, не оправдывался и ничего не говорил. Он должен был бояться! Для этого они и находились здесь, а этот стоит, молчит и смотрит куда-то вдаль, и еще нагло улыбается!
– Что ты молчишь? – не выдержал первый. И тут человек в черной шапочке со скрипкой в руках неожиданно произнес фразу, от которой они оторопели:
– Я не даю интервью.
– Да ты еще издеваешься! – заорал первый, – в обезьянник захотел?
– Нет, нет. Я интервью не даю, – снова серьезно повторил черный человек.
Они какое-то время недоуменно смотрели на него, на скрипку в его руках, на его бороду. Он не был похож на преступника, на террориста или кого-то еще. Просто, какой-то странный человек. Каких не бывает! Удивительный человек!
– Ладно, – ответил второй, – к черту его – с психом связываться, только время терять.
– Вали отсюда, и чтобы я тебя больше не видел, – добавил первый. Псих, не долго думая, отвернулся и припустил по улице, а они стояли и, молча, смотрели ему вслед. Потом тот остановился в сотне метров, встал на какую-то приступочку и… снова заиграл!
– Ах, ты так? – зашелся первый, – ну, я тебе покажу!!! – и побежал к психу. Тот, завидев его, соскочил со своего места и снова помчался по улице. Останавливаясь, играл и снова бежал. Так продолжалось довольно долго. Этот чертов сумасшедший быстро бегал! Очень быстро! Иногда казалось, что он за секунды преодолевает десятки, сотни метров, и поймать его было невозможно. Наконец, он исчез между домами, там, где была не их территория, и эти двое отстали…
А он действительно быстро бегал. За мгновения мог перескочить через улицы и площади, перешагнуть через высокие дома, через Собор! Он летел, почувствовав в себе невероятную силу, которая звала за собой, тащила по городу, оставалось только отдаться удивительному ощущению и покинуть этот мир навсегда, взлететь в небеса… Но он хотел играть этим людям! Поэтому площади превращались в концертные залы, а прохожие в публику, которая слушала его. Он не желал уходить в одиночество. Он слишком долго находился там. Только теперь понял это, и хотел оставаться с ними…
– Да, это же Клейзмер! Посмотрите, это тот самый математик, который отказался от миллиона! – закричал кто-то в толпе.
– Миллиона… миллиона, – вторила толпа, а какой-то изголодавшийся журналист уже щелкал затвором фотоаппарата.
– Господин, Клейзмер! А зачем вы играете на скрипке?
– Почему вы не бреете бороду?
Снова со всех сторон начали появляться стайки собачонок, которые, почуяв запах добычи, виляя хвостами, норовили вцепиться в полу его пальто.
– А почему вы не даете интервью?