Милые обманщицы

В кабинке Эмили уселась рядом с Майей на маленький оранжевый стульчик и задернула занавеску. Они сидели в такой тесноте, что терлись плечами и бедрами.

– Держи. – Майя протянула ей бутылку «Джек Дэниелс» и нажала зеленую кнопку «Пуск». Эмили отпила глоток, затем торжествующе подняла бутылку, и фотоаппарат щелкнул, сделав снимок. Потом они прижались друг к другу щеками и изобразили улыбки до ушей. Для третьего снимка Эмили закатила глаза, а Майя надула щеки, как обезьянка. Наконец камера поймала их с полубезумными взглядами, даже немного испуганными.

– Давай, посмотрим, что получилось, – сказала Эмили.

Но, когда она встала, Майя схватила ее за рукав.

– Может, задержимся еще на минутку? Такое укромное местечко.

– Хм, конечно. – Эмили снова села. Она громко сглотнула, без всякого умысла.

– Ну, как ты? – спросила Майя, смахивая прядь волос, упавшую на глаза Эмили.

Эмили вздохнула, пытаясь поудобнее устроиться на крохотном сиденье. В голове полный сумбур. Расстроена из-за расистских бредней своих родителей. Боюсь, что приняла неправильное решение насчет плавания. Немного не по себе от того, что мы сидим так близко друг к другу.

– Со мной все в порядке, – сказала она.

Майя фыркнула и глотнула виски.

– Что-то мне не верится.

Эмили помолчала. Майя, казалось, была единственной, кто понимал ее.

– Да, пожалуй, ты права, – сказала она.

– Ну, и что происходит?

Но Эмили вдруг поймала себя на том, что ей совсем не хочется говорить ни о плавании, ни о Бене или родителях. Она хотела поговорить… о чем-то совсем другом. О том, что медленно доходило до ее сознания. Может быть, встреча с Арией подтолкнула ее к этому. А может, появление в ее жизни настоящей подруги заставило вспомнить. Эмили подумала, что Майя ее поймет.

Она собралась с духом и выпалила:

– Так вот, ты помнишь ту девушку, Элисон, которая жила в вашем доме?

– Да.

– Мы были очень близки, и я действительно любила ее. Любила в ней все.

Она расслышала, как Майя выдохнула и нервно глотнула из бутылки.

– Мы были лучшими подругами, – продолжила Эмили, теребя потрепанную голубую ткань занавески. – Я так заботилась о ней. И вот однажды, ни с того ни с сего, я это сделала.

– Что сделала?

– Мы с Эли сидели на дереве у нее на заднем дворе – мы всегда забирались туда, чтобы поболтать. Так вот, мы сидели там, болтали о парне, который ей нравился, о каких-то других ребятах постарше, имен которых она так и не назвала, и я просто почувствовала, что больше не могу держать это в себе. И тогда я… поцеловала ее.

Майя шмыгнула носом.

– Хотя она не ответила на поцелуй. Она даже как будто отстранилась и сказала: «Теперь я знаю, почему ты так робеешь, когда мы переодеваемся в тренажерном зале!»

– Боже, – сказала Майя.

Эмили сделала еще глоток виски и почувствовала головокружение. Она никогда столько не пила. И уж тем более не делилась своим самым большим секретом, который теперь открылся миру, как бабушкины панталоны на бельевой веревке.

– Эли сказала, что лучшие подруги не должны целоваться, – продолжала она. – Поэтому я попыталась обратить все в шутку. Но когда вернулась домой, я поняла, что чувствую на самом деле. Поэтому я написала ей письмо с признанием в любви. Хотя не думаю, что она его получила. А если и получила, то все равно ничего не ответила.

Слеза упала на голую коленку Эмили. Майя заметила ее и смахнула пальцем.

– Я до сих пор часто думаю о ней. – Эмили вздохнула. – Я пыталась забыть, говорила себе, что это всего лишь симпатия к лучшей подруге и ничего… ты понимаешь… другого… но теперь я не знаю.

Какое-то время они молчали. До них доносились звуки вечеринки. Эмили все чаще слышала, как кто-то щелкает зажигалкой «Зиппо», прикуривая сигарету. Она не слишком удивилась тому, что рассказала сейчас об Эли. Да, было страшно, но она говорила правду. И в каком-то смысле стало легче от того, что она наконец разобралась в своих чувствах.

– Раз уж мы делимся секретами, – тихо сказала Майя, – мне тоже есть что рассказать тебе.

Она повернула руку и показала Эмили белый рельефный шрам на запястье.

– Ты, наверное, уже видела это.

– Да, – прошептала Эмили, щурясь на него в бледном полумраке кабинки.

– Он остался после того, как я порезала себя бритвой. Я не знала, что он будет таким глубоким. Кровищи было море. Родители отвезли меня в больницу.

– Ты сознательно это сделала? – прошептала Эмили.

– М-м… да. Но я больше этим не занимаюсь. Во всяком случае, стараюсь.

– Почему ты это сделала?

– Не знаю, – сказала Майя. – Иногда я просто… чувствую, что мне это нужно. Можешь потрогать, если хочешь.

Эмили провела пальцем по шраму. Он был сморщенный и скользкий, совсем не как настоящая кожа. Это прикосновение было самым интимным в жизни Эмили. Она протянула руку, чтобы обнять Майю.

Майя дрожала. Она уткнулась в шею Эмили. Как и прежде, от нее пахло бананами. Эмили сильнее прижалась к впалой груди Майи. Каково это было – резать себя бритвой, а потом смотреть, как истекаешь кровью? У Эмили имелись и свои скелеты в шкафу, но даже в самые мрачные минуты жизни – скажем, когда ее отвергла Эли, или после того, что случилось с Дженной, – она страдала от чувства вины, ужаса и стыда, но никогда у нее и в мыслях не было сделать что-то с собой.

Майя подняла голову, и их глаза встретились. Улыбнувшись чуть печально, она поцеловала Эмили в губы. Эмили вздрогнула и с удивлением посмотрела на нее.

– Иногда лучшие подруги целуются, – сказала Майя. – Видишь?

Они прижались друг к другу лбами, едва не соприкасаясь носами. На улице яростно насвистывали сверчки.

И тут Майя потянулась к ней. Эмили растаяла от прикосновения ее губ. Их рты раскрылись, и она почувствовала мягкий язык Майи. У нее перехватило дыхание, когда ее пальцы утонули в жестких волосах Майи, спустились к ее плечам, потом пробежались по спине. Майя просунула руки под рубашку Эмили и прижалась ладонями к ее животу. Эмили невольно вздрогнула, но тут же расслабилась. Это было в миллион раз приятнее, чем поцелуи Бена.

Руки Майи поднимались все выше и, наконец, накрыли чашечки бюстгальтера. Эмили закрыла глаза. Рот Майи был необыкновенно вкусным, с ароматом виски и лакрицы. Майя стала целовать ее грудь и плечи. Эмили запрокинула голову. Кто-то нарисовал луну и россыпь звезд на потолке фотобудки.

Вдруг занавеска шелохнулась. Эмили вскочила, но было поздно – кто-то отдернул занавеску. И тут Эмили увидела, кто это был.

– О боже! – пролепетала она.

– Черт! – эхом отозвалась Майя. Бутылка «Джек Дэниелс» грохнулась на пол.

Бен держал в руках два стакана пива.

– Что ж, это многое объясняет.

– Бен… я… – Эмили стала неуклюже вылезать из будки, стукнувшись головой о косяк.

– Не вставай ради меня, – произнес он убийственным, насмешливым, злым и обиженным тоном, которого Эмили никогда раньше не слышала.

– Нет… – пропищала Эмили. – Ты не так понял. – Она наконец выкарабкалась из будки. Следом за ней и Майя. Краем глаза Эмили заметила, как Майя забрала из лотка их фотографии и сунула к себе в карман.