Милый мальчик

Он бы непременно дотронулся до меня, его руки обвивали бы мое тело змеями. В его объятиях мне непременно стало бы трудно дышать. Такой уж он был. Всегда врывался в личное пространство, не заботясь о чувствах других.

Значит, я должна радоваться, что он остался в прошлой жизни, что все кончилось, как страшный сон.

Так почему мне так плохо? Почему так больно каждый день? Почему каждый раз я просыпаюсь с таким чувством, будто свернула не на ту дорогу и оставила позади самое важное, что только могло быть? Тоска и простое знание, что такого сильного, хоть и разрушительного, чувства в моей жизни больше не будет, сводят с ума и разрывают на части.

Да, я люблю его. Я не могу отрицать.

Я не лгала ему, когда признавалась в любви, я была честна. Я полюбила своего монстра, повернутого на всю голову психопата. Эта любовь меня испугала, больше, чем наши отношения и сумасшедший секс.

Ведь, следуя всем доводам здравого смысла, я не должна любить его. Я должна бежать от него, как можно дальше. Что я и сделала.

Так почему же я не счастлива? Почему никак не могу обрести покой, почему не могу избавиться от его навязчивого образа в собственной голове?

Злость, тоска и обыкновенная жажда толкают меня на то, чего я никогда прежде не делала - я засовываю руку под одежду и неумело трогаю себя, пытаясь освободиться от проклятия по имени Савва.

Ничего не выходит. Только становится тошно и противно от самой себя, от своего состояния. Глаза невыносимо печет, и я, стараясь не расплакаться, считаю до десяти и глубоко дышу в подушку.

Как я могу любить его? Как я могу страдать без него? Как он околдовал меня? Что со мной сделал?

Мучаясь вопросами, я ворочаюсь два часа туда-сюда, так и не уснув. Будильник стряхивает с меня наваждение, и, совершенно разбитая, а не отдохнувшая, я поднимаюсь с кровати. Пора отправляться на работу.

В круглосуточном кафе всегда хватает посетителей. Молодежь посещает это местечко после клубов, чтобы перекусить и отправиться дальше не только в выходные дни, но и в будни. По мне, так средней паршивости забегаловка, но с работой здесь в целом туго, поэтому я держусь за свое место. Обычно здесь аншлаг, жаль это никак не влияет на чаевые. Молодежь бедная, а пьяные мужики - жадные. Да и сам интерьер кафе - затертые столики, потресканая кожа на диванах - не особо располагает оставлять чаевые.

Сегодня я как обычно ношусь между столиками, не успевая передохнуть. Я совсем не против - так у меня почти не остается времени, чтобы думать об одном и том же по замкнутому кругу.

Но, мельком вглядываясь в лица посетителей, невольно вспоминаю свою работу в косплей-кафе и то будоражащее чувство, когда Савва сидел за столиком, неотрывно преследуя меня глазами.

– Аня, поторопись. Заказов еще много, неси, - меня тормошит напарница, и я не сразу понимаю, что обращаются ко мне - за столько времени я все не как не привыкну, что я больше не Миша.

– Д-да...Извини...
– Встряхнув волосами, снова включаюсь в работу. Подхватываю коричневый поднос с картошкой фри и огромной кружкой пива и несу в зал.

– Эй, конфетка, чем занята после смены?
– Моего бедра неожиданно касается мужская рука.

За столиком вальяжно сидит пьяный мужчина с таким снисходительным видом, словно его недвусмысленное предложение встретиться должно повергнуть меня в непременный восторг. Ко всему прочему, в мое лицо летят клубы вонючего сигаретного дыма, от которого я едва не кашляю. Курит крепкое дерьмо.

Иногда мне кажется, что работа меня спасает, а иногда я уверена, что, наоборот, просто гублю себя в этой захудалой кафешке, где, говоря начистоту, собирается не только буйная молодежь, но и откровенный сброд.

Боясь конфликта, я быстро отодвигаюсь и заученно произношу:

– Извините, я замужем.

– Да врешь ты, цену себе набиваешь. Кольца не вижу. Давай встретимся, пообщаемся, - пьяный мужик снова тянет руки, и я в панике просто ретируюсь.

Здесь начальство не встанет на мою защиту. Всем наплевать. А мне нужна работа, чтобы оплачивать жилье, расходы. Пока другую не найду - не могу беспечно грубить посетителям, хоть мне и хочется вылить этому придурку на его затылок всю кружку пива.

За соседним столиком происходит то же самое - моя напарница ловко уворачивается от лапающих рук шумной компании. Чувствуя тошноту, отворачиваюсь.

Злюсь на свою беспомощность, но поделать ничего не могу. Как мантру повторяю, что мне нужна эта гребаная работа.

Как ни хотела, а все равно снова в такие минуты вспоминаю Савву. Он этих ублюдков в один миг бы в бараний рог скрутил. Отчетливо понимаю, что мне бы не было их жаль. По-моему, такие наглые уроды, пугающие девчонок и бессовестно распускающие грязные руки, заслуживают наказания.

Голубые неоновые надписи, дешевившие заведение, слепили в глаза, пока я носилась с заказами. Удушливый, пропахший сигаретами зной врывался в открытые окна кафе, заставляя тело будто печься на сковородке.

"Уже ночь, какого черта жара не спадает?", - удрученно думала я, смахивая пот со лба.

Волосы неприятно прилипли к шее, по спине тоже струйкой стекал пот, впитываясь в голубую форму.

Взяв кожаную папочку со стола, я открываю ее и застываю на месте. Там пусто. Клиент ушел, не заплатив.

Руки трясутся - так сильно я сжимаю папку, пока оглядываюсь, надеясь увидеть его где-то рядом. Может, отошел в туалет или к бару...

Его нет и через пять минут, и через десять. И через пятнадцать.

Сука... Опять платить из своего кармана. Он нажрался тут на стоимость двух моих смен. А значит сегодня и завтра я работаю бесплатно.

Захотелось спрятаться под столиком на весь остаток ночи и закрыть лицо руками, чтобы не видеть всего этого балагана, которым стала моя жизнь. Но проглотив ком в горле, я до боли закусываю губу и, чтобы не разреветься от отчаяния, бегу принимать новый заказ.

Почти шесть часов кряду я сбивала ноги, принимая и разнося заказы, собирая тарелки и опустевшие пивные кружки.

Как только моя смена закончилась, я накинула огромный фартук и встала у мойки - предстояло вымыть целую гору посуды, одна посудомойщица не справлялась и, не отказываясь от дополнительного заработка, я помогала ей.

Когда вся посуда оказалась вымытой, я попрощалась с девочками и отправилась домой. Скоро уже начнет светать. Шум веселящейся пьяной толпы покажется полузабытым кошмаром.