Миракулум 2
Шрифт:
– А откуда выбежал оружейник?
– Из комнаты. Они разговаривали, когда дочь закричала.
– О чем?
Эска внимательно посмотрела ему в глаза.
– Ты хочешь знать, что Рыс сказала Аверсу, или что он ей сказал?
– И то и другое.
– А к чему тебе такие подробности?
– Девушка сделала ударение на слове "такие".
– Я и без того сейчас чувствую неловкость, словно подслушала и подсмотрела в чужую личную жизнь, а здесь еще приходится и пересказывать.
– Любопытство не порок, - мягко сказал Тавиар.
– Об этом рассказать невозможно.
– Тайна?
– Просто невозможно.
– Да, этого, боюсь, мне понять не дано.
Эске показалось, что ее слова обидели его, создали "шаг назад", дистанцию.
– Они взаимно заблуждались в том, что были друг другом забыты...
– Эс...
– вкрадчиво прервал ее Тавиар.
– в своей жизни ты испытывала то же, что и она?
– Как бьют сапогом под ребра?
– Пыталась отшутиться девушка.
– Как любят и как страдают от этого.
– А ты сам можешь ответить на этот вопрос?
"Не переспрашивай. Отвечай". Эска остановила свой взгляд на губах Тавиара, но они не произнесли ни слова, лишь дрогнули одними уголками.
– Нет.
– Она сама не поняла, что испытывала, когда отрицательно отвечала, - облегчение, зависть, равнодушие? Или в этом "нет" было все сразу.
– А ты?
– Мой отец однажды сказал, что у меня металлическое сердце. И он прав. Вся моя жизнь, - это мое дело. Создавать оружие, сплавлять металлы, вдыхать жизнь в изначально мертвый материал, чтобы у каждого клинка был характер, было имя, была судьба... и если не отдавать на все это свое существование, то ничего никогда у настоящего мастера не получится.
– И ты так живешь?
– У меня нет другого выбора.
– Тавиар, а сколько тебе лет?
– Тридцать три.
– Тебя всему научил отец?
– Нет. Это я его многому научил.
Прозвучало это холодно, и даже с долей презрения. Но Тавиар быстро стряхнул с себя проскользнувший тон, и поднялся с лавочки.
– Пойдем обратно?
– Хорошо.
– Скажи, когда ты снова будешь готова к путешествию.
– Я готова.
– Превосходно. Господин Сомрак как раз к этому времени должен вернуться в лавку.
После этого разговора, Эска раз и навсегда твердо уверилась, что тайна в жизни Тавиара есть. И если она не его прошлое, то его мысли или его мотивы, которые оружейник не хочет никому открывать. В чем-то он был абсолютно похож на обычных людей, а в чем-то был таким, словно пришел из иного мира. Или мир творческих людей, тех самых художников, дающих жизнь неживому, делал Тавиара загадкой под темным плащом?
– Я знаю, - сказала Эска, когда они вошли в оружейную лавку, - ты все-таки тот самый Аверс, а у господина Сомрака ты отнял молодость. И он стареет вместо тебя.
Брови Тавиара поползли вверх от удивления, а потом он от души рассмеялся.
– Моя жизнь с твоим присутствием стала явно светлее, Эска!
Хозяин лавки в этот день был мрачнее прежнего. Он даже не поздоровался с девушкой, а покорно проследовал на свой стул рядом с креслом, и взял ее за руку:
– Закрой глаза.
– Удачи, - улыбнулся его сын.
– Спасибо, - ответила Эска и вдохнула поглубже воздуха.
Несколько секунд прошли, и Сомрак выпустил ее ладонь. Эска ушла, - это было отчетливо видно по тому, как побледнела
ее кожа, и по тому, как появилось красное пятнышко в яремной ямке.– До каких пор это будет продолжаться?
– Тихо спросил старик.
– До тех пор, пока она сама этого хочет.
– Господи, Тавиар, сын мой... мой дар это мое проклятие! Прикажи мне не делать этого!
– Не могу, - он тронул его за плечо и наклонился к самому уху, - ты сам расплачиваешься за то, что кто-то любит подглядывать в чужие жизни. Разве я приказывал тебе тогда? Разве я просил тебя о чем-то?
– Просил!
– Неожиданно гневно крикнул Сомрак.
– Сам! А я, дурак, тебя слушал! Как только она сегодня уйдет из этой лавки, я отрублю себе руки!
– Тогда любым из моих кинжалов я немедля проткну себе сердце...
Тавиар пришил его своим каменным голосом к месту. И Сомрак не сомневался, что тот так и поступит. Поступит, даже если он просто откажется отправлять Эску в прошлое, даже если попытается только отказать в этом.
– Ты не человек... Ты сведешь меня в могилу.
– Нет, тебе есть ради кого жить...
Глава десятая
Аверс исчез, а я пришла в себя окончательно. Выскочив вслед за ним, я кинулась вниз по лестнице. Оружейник бежал на крик, а я следом, точно зная, - куда. К конюшне. Я не сомневалась в том, что нас настигли враги лекаря... жаль было только то, что свой кинжал я оставила в комнате.
Странно, но только в момент возникновения передо мной рослой фигуры, я поняла, что потеряла остатки ума. Я также кинулась на этот зов, но попросту попала в ловушку, - нужно было бежать звать на помощь, или притаиться и бить исподтишка, а что я могла сейчас?
Увернувшись от одного замаха, я едва заметила, как сверкнул в свете факела клинок длинной шпаги.
– Целая свора! Стой!
Он выругался, а я успела оббежать стол и схватиться за спинку стула.
– Тоггот, лови эту девку!
Не успела я ни поднять стула, ни обернуться назад, как почувствовала удар... и пол, развернувшись в пространстве, с силой налетел на меня. Все потемнело, и доски перестали резко пахнуть грязью с сапог.
– Рыс...
– моя голова была словно разбитое зеркало. Осколки последних просветов, - связывания, волочения, еще одного обрушения каменного пола, - все путалось между собой.
– Рыс... ты слышишь меня?
– Да.
Аверс приподнял меня и облокотил спиной к выпуклой бочке. Убрал прилипшие к лицу волосы. Из-под потолка пробивался дневной свет. Судя по окружению, нас заперли в винный погреб все того же постоялого двора. Белая физиономия его хозяина маячила в углу около люка. Аверс присел рядом со мной, а Витта, с растрепанными волосами и заплаканным лицом, стояла чуть позади него.
– Голова кружится?
– Еще как.
У оружейника из рассеченной брови вился бугорок запекшейся крови, растертый на скуле чем-то сухим. Висок тоже был ссажен, и к глазу подбиралась серо-малиновая опухоль. Подняв глаза на девушку, я заметила, как она напугана.
– Ее не тронули?
– Нет.
– А лекарь?
– Будь он проклят...
– прошипел Аверс, болезненно сощурясь.
– Будь он трижды проклят.
– Где он?
– Где-то у них... Как ты?
– Пить хочется.