Мое имя в твоем безумии
Шрифт:
– Уговорила!
Попрощавшись, Надя опасливо покосилась на мрачный дом и быстрым шагом прошла мимо, ощущая всей кожей чей-то взгляд на спине. Резко обернувшись, она заметила лишь тень, скользнувшую в калитку. Прибавив шаг, она почти пробежала часть дороги, идущую через лес, и на
подходах к родному Череминскому смогла перевести дыхание и расслабиться.
Дед уже успел выпить добрую половину бутылки, когда девушка вернулась. Покачав головой, она
прошла в свою старую комнату, с удивлением не обнаружив там никаких перемен, кроме
скопившейся
Вооружившись тряпкой и ведром с водой, Беликова наспех прибралась, освежив спальню и приведя
её в приемлемый для жилья вид.
Провозившись с уборкой и приготовив ужин, она ужаснулась тому, как быстро летит время.
Ополоснувшись в едва тёплой бане, Надя собрала волосы в низкий хвост и, оповестив деда, что
ночевать будет у Сорокиных, направилась в Сазоново.
– Ты как работяга оделась! – Катя поджала губы, глядя на подругу.
– А перед кем выпендриваться? – Надя пожала плечами, поправляя воротник на клетчатой рубашке.
– Могла бы туфли напялить!
– Ноги ломать? Мне и в кедах удобно.
– Эх, зануда ты, Беликова.
– Как видишь, это во мне не изменилось.
– Пошли, тама все наши уже, – Сорокина схватила девушку за руку и потянула к дверям хлипкого
деревянного здания, служащего местным клубом. Других развлечений в этой глухомани никогда не
было.
Катя ловко протискивалась между пьяными шатающимися телами, направляясь к дальнему углу.
Беликова оглядывалась по сторонам, замечая, что ничего не изменилось: вместо цветомузыки по
стенам развешана оборванная местами новогодняя гирлянда, тётя Аля сидит возле музыкального
центра, чередуя диски и кассеты, сигаретный дым стоит густым туманом, оседая в лёгких, на окнах
выстроились пустые бутылки, а люди ведут себя так же, как много лет назад, будто они застыли в
том возрасте.
– Привет! – Сорокина резко затормозила, и Надя врезалась в неё. – Узнали? Это Надька наша, ну!
– Беликова? – бывшая одноклассница Аня Собровина изогнула тонкую бровь, подкрашенную
карандашом. – Совсем не изменилась!
– Привет, – девушка обвела старых знакомых взглядом.
– Похорошела! – Костя Мингалёв, первая любовь, закончившаяся для Нади, толком не начавшись, широко улыбнулся. – Какими судьбами?
– Деда проведать, – Надя отмахнулась, не желая вдаваться в подробности.
– Белка! – радостный мужской вопль заставил её поморщиться.
– Совсем забыла старых друзей! –
подвыпивший Гришка Разумов сиял, как начищенный пятак.
– Привет, Грих, – девушка обняла парня. – Тебя нельзя забыть.
– Ещё бы! Какой же идиот, кроме меня, рискнул бы тырить у вас яблоки, когда твой дед Полкана
отвязал и выпустил по саду погулять.
– О, это было то ещё зрелище! – Мингалёв хохотнул, вспоминая, как его лучший друг сиганул через
забор Беликовых, придерживая разодранные штаны.
– Было весело, – Надя засмеялась.
– Как там город? – Аня решила привлечь внимание к себе.
– Да никак, – девушка пожала плечами, -
стоит себе.– Скучно. Выпьем за встречу, что ли? – Собровина протянула бывшим одноклассницам по бутылке
пива.
– Отлично, – Катя ловко подцепила крышку зажигалкой.
– Спасибо, – Беликова кивнула.
Постепенно к ним присоединялись и остальные ребята, с которыми Надя училась или просто
дружила.
После второй бутылки пива ей стало легче общаться, неловкость будто ушла, оставив лишь
совместные воспоминания, пьяный смех и пошлые шуточки, отпускаемые парнями.
Костя пригласил девушку танцевать, шептал на ухо нелепые и неуместные признания, на что она
лишь тихо хихикала, периодически убирая его руки оттуда, где они не должны находиться.
Сорокина увлеклась Гришей, зажимающим её в углу, а Аня висла на каком-то здоровом мужике из
соседней деревни.
Давно забытые ощущения возвращали Беликову в прошлое, многое из которого она предпочла бы
забыть.
Но часто нам напоминают о чём-то весьма неожиданно, заставляя замирать и ёжиться от липкого
страха. Так было и сейчас, когда девушка столкнулась глазами с прищуренным ехидным взглядом.
– Какие люди! Ты ли это, Надежда? – шатающейся походкой к ребятам подошёл кошмар её
прошлого, человек, от которого веяло чем-то мерзким, тошнотворным и гнилым.
– Здорово, Вась! – Мингалёв пожал парню руку.
– Беликова, вернулась в родные края? – Васька Топоров, тот самый, кто пять лет назад вместе со
своими дружками напал на неё, теперь погано скалился, сверкая пожелтевшими зубами.
– Привет, – Надя невольно вздрогнула, отступая на шаг назад.
– Какая фифа стала, а! Недавно вымя коровам мяла, а теперь городская!
– Отвали, Топоров! – Катя резко встала между ним и подругой.
– Сорокина, не лезь.
– Вась, не начинай, – Гриша сжал кулаки, приближаясь.
– Ой, Разумов, давно ли ты в рыцари подался? Трахай свою шалаву на сеновале и не тявкай!
– Мразь!
Сцепившись, парни мутузили друг друга, катаясь по полу и собирая вокруг пьяных зрителей, улюлюкающих и поддерживающих то одного, то другого.
– Хватит! – Костя попытался вмешаться, за что получил внушительный удар в челюсть от лучшего
друга.
Драка превратилась в кучу-малу, как водится. Народ бросался в самую гущу, метеля любого, попадающегося на пути. Девушки жались к стенам, некоторые тоже лезли под кулаки или таскали
друг друга за волосы.
– Я пойду домой, – Надя дёрнула Катю за руку.
– Да, Надька, уходи лучше, мы-то привыкшие, а тебе мало ли прилетит от кого, – Сорокина кивнула
Ане, и они вместе отвели Беликову до выхода, отбиваясь попутно от пьяного сброда.
– Завтра увидимся.
– Не ходи через лес, ночь на дворе, – Собровина махнула рукой в сторону, - обойди по Большаку.
– Я к утру так до дома доберусь.
– Надька, послушай Аньку! – Катя вцепилась в плечи подруги.
– Поговаривают, что зэк из Неи