Мое имя в твоем безумии

– Уговорила!

Попрощавшись, Надя опасливо покосилась на мрачный дом и быстрым шагом прошла мимо, ощущая всей кожей чей-то взгляд на спине. Резко обернувшись, она заметила лишь тень, скользнувшую в калитку. Прибавив шаг, она почти пробежала часть дороги, идущую через лес, и на

подходах к родному Череминскому смогла перевести дыхание и расслабиться.

Дед уже успел выпить добрую половину бутылки, когда девушка вернулась. Покачав головой, она

прошла в свою старую комнату, с удивлением не обнаружив там никаких перемен, кроме

скопившейся паутины и пыли.

Вооружившись тряпкой и ведром с водой, Беликова наспех прибралась, освежив спальню и приведя

её в приемлемый для жилья вид.

Провозившись с уборкой и приготовив ужин, она ужаснулась тому, как быстро летит время.

Ополоснувшись в едва тёплой бане, Надя собрала волосы в низкий хвост и, оповестив деда, что

ночевать будет у Сорокиных, направилась в Сазоново.

– Ты как работяга оделась! – Катя поджала губы, глядя на подругу.

– А перед кем выпендриваться? – Надя пожала плечами, поправляя воротник на клетчатой рубашке.

– Могла бы туфли напялить!

– Ноги ломать? Мне и в кедах удобно.

– Эх, зануда ты, Беликова.

– Как видишь, это во мне не изменилось.

– Пошли, тама все наши уже, – Сорокина схватила девушку за руку и потянула к дверям хлипкого

деревянного здания, служащего местным клубом. Других развлечений в этой глухомани никогда не

было.

Катя ловко протискивалась между пьяными шатающимися телами, направляясь к дальнему углу.

Беликова оглядывалась по сторонам, замечая, что ничего не изменилось: вместо цветомузыки по

стенам развешана оборванная местами новогодняя гирлянда, тётя Аля сидит возле музыкального

центра, чередуя диски и кассеты, сигаретный дым стоит густым туманом, оседая в лёгких, на окнах

выстроились пустые бутылки, а люди ведут себя так же, как много лет назад, будто они застыли в

том возрасте.

– Привет! – Сорокина резко затормозила, и Надя врезалась в неё. – Узнали? Это Надька наша, ну!

– Беликова? – бывшая одноклассница Аня Собровина изогнула тонкую бровь, подкрашенную

карандашом. – Совсем не изменилась!

– Привет, – девушка обвела старых знакомых взглядом.

– Похорошела! – Костя Мингалёв, первая любовь, закончившаяся для Нади, толком не начавшись, широко улыбнулся. – Какими судьбами?

– Деда проведать, – Надя отмахнулась, не желая вдаваться в подробности.

– Белка! – радостный мужской вопль заставил её поморщиться.
– Совсем забыла старых друзей! –

подвыпивший Гришка Разумов сиял, как начищенный пятак.

– Привет, Грих, – девушка обняла парня. – Тебя нельзя забыть.

– Ещё бы! Какой же идиот, кроме меня, рискнул бы тырить у вас яблоки, когда твой дед Полкана

отвязал и выпустил по саду погулять.

– О, это было то ещё зрелище! – Мингалёв хохотнул, вспоминая, как его лучший друг сиганул через

забор Беликовых, придерживая разодранные штаны.

– Было весело, – Надя засмеялась.

– Как там город? – Аня решила привлечь внимание к себе.

– Да никак, – девушка пожала плечами, - стоит себе.

– Скучно. Выпьем за встречу, что ли? – Собровина протянула бывшим одноклассницам по бутылке

пива.

– Отлично, – Катя ловко подцепила крышку зажигалкой.

– Спасибо, – Беликова кивнула.

Постепенно к ним присоединялись и остальные ребята, с которыми Надя училась или просто

дружила.

После второй бутылки пива ей стало легче общаться, неловкость будто ушла, оставив лишь

совместные воспоминания, пьяный смех и пошлые шуточки, отпускаемые парнями.

Костя пригласил девушку танцевать, шептал на ухо нелепые и неуместные признания, на что она

лишь тихо хихикала, периодически убирая его руки оттуда, где они не должны находиться.

Сорокина увлеклась Гришей, зажимающим её в углу, а Аня висла на каком-то здоровом мужике из

соседней деревни.

Давно забытые ощущения возвращали Беликову в прошлое, многое из которого она предпочла бы

забыть.

Но часто нам напоминают о чём-то весьма неожиданно, заставляя замирать и ёжиться от липкого

страха. Так было и сейчас, когда девушка столкнулась глазами с прищуренным ехидным взглядом.

– Какие люди! Ты ли это, Надежда? – шатающейся походкой к ребятам подошёл кошмар её

прошлого, человек, от которого веяло чем-то мерзким, тошнотворным и гнилым.

– Здорово, Вась! – Мингалёв пожал парню руку.

– Беликова, вернулась в родные края? – Васька Топоров, тот самый, кто пять лет назад вместе со

своими дружками напал на неё, теперь погано скалился, сверкая пожелтевшими зубами.

– Привет, – Надя невольно вздрогнула, отступая на шаг назад.

– Какая фифа стала, а! Недавно вымя коровам мяла, а теперь городская!

– Отвали, Топоров! – Катя резко встала между ним и подругой.

– Сорокина, не лезь.

– Вась, не начинай, – Гриша сжал кулаки, приближаясь.

– Ой, Разумов, давно ли ты в рыцари подался? Трахай свою шалаву на сеновале и не тявкай!

– Мразь!

Сцепившись, парни мутузили друг друга, катаясь по полу и собирая вокруг пьяных зрителей, улюлюкающих и поддерживающих то одного, то другого.

– Хватит! – Костя попытался вмешаться, за что получил внушительный удар в челюсть от лучшего

друга.

Драка превратилась в кучу-малу, как водится. Народ бросался в самую гущу, метеля любого, попадающегося на пути. Девушки жались к стенам, некоторые тоже лезли под кулаки или таскали

друг друга за волосы.

– Я пойду домой, – Надя дёрнула Катю за руку.

– Да, Надька, уходи лучше, мы-то привыкшие, а тебе мало ли прилетит от кого, – Сорокина кивнула

Ане, и они вместе отвели Беликову до выхода, отбиваясь попутно от пьяного сброда.

– Завтра увидимся.

– Не ходи через лес, ночь на дворе, – Собровина махнула рукой в сторону, - обойди по Большаку.

– Я к утру так до дома доберусь.

– Надька, послушай Аньку! – Катя вцепилась в плечи подруги.
– Поговаривают, что зэк из Неи