Мое имя в твоем безумии
Шрифт:
Рыдая, она уткнулась носом в вонючее тряпьё, вздрагивая от каждого движения насильника.
Сжав растрёпанные спутавшиеся волосы, он рывком потянул её на себя, заставляя подняться на
колени.
Надя не чувствовала своего тела, руки безвольно повисли, а глаза, залитые слезами, смотрели в
пустоту перед собой.
Её губ что-то коснулось, и она дёрнулась, но два пальца протиснулись ей в рот, цепляя язык. Сжав
челюсти, она вцепилась в них зубами и моментально вскрикнула от резкой боли, стрельнувшей сзади
от
получила удар, на этот раз между лопаток.
– Я же хотел по-хорошему, - прошипел Юрий и навалился на неё, тяжело дыша.
– Зря ты так, - он
резко сел и, дёрнув Беликову за волосы, ткнул её голову в свой пах: - Укусишь, сука, и тебе не жить.
Надя попыталась отвернуться, но тяжёлая рука надавила на её затылок. Она снова дёрнулась, желая
отстраниться, и получила удар по лицу. Резкий, наотмашь, он заставил её откинуться назад, прижимая дрожащие пальцы к разбитому носу.
– Подумай ещё разок, стоит ли сопротивляться, - Шевельков встал на колени, выпрямившись, и
опустил взгляд вниз: - Живо!
Девушка замотала головой, морщась от боли и стараясь остановить кровь, сочащуюся из носа.
Уговаривать мучитель не стал, он просто схватил её за шею, сдавливая пальцы, и дёрнул к себе:
– Соси!
Задыхаясь и хрипя, Беликова цеплялась руками за крепкую руку, лишающую её кислорода, и часто
моргала, не видя ничего перед собой из-за пелены слёз.
Хватка ослабла, и она закашлялась, отплёвываясь от попавшей в рот крови.
– Мне повторить?
Подрагивая, Надя сама приблизилась к паху мужчины и осторожно провела пальцами по
возбуждённому члену. Она не знала, как это делается, это было впервые, Андрей никогда не просил
её о подобном, но сейчас ей приказывали, и неподчинение вызвало бы ещё большую грубость.
Справившись с подступившей тошнотой, девушка приоткрыла рот, пытаясь вобрать в себя половой
орган и не думать о том, что совсем недавно он был в ней.
– Глубже! – на затылок снова надавила тяжёлая рука.
– Шире рот открой! Кому сказал? – зарычав, Шевельков толкнулся бёдрами вперёд, вгоняя член в не привыкшую к такому глотку жертвы.
Беликова думала, что задохнётся, её затошнило с большей силой, глаза защипало, а горло запершило
так, что не было сил терпеть.
Она замычала, вызвав вибрацию и сильнее раззадоривая парня.
– Так лучше, - прохрипев, он стал двигаться, откровенно трахая Надю в рот. Но и этого насильнику
показалось мало, и он пальцами растянул её губы в уголках, причиняя ей ещё больше боли.
Теперь он наслаждался, засаживая девушке, наблюдая за снующим туда-сюда членом с похабной
улыбкой и всё сильнее растягивая кожу, будто желая разодрать её рот.
Она попыталась оттолкнуть его, но парень одной рукой в очередной раз вцепился в её волосы на
затылке, дёргая, остервенело, зло, болезненно,
вдавливая повреждённым носом в жёсткую поросль впаху.
Двинувшись ещё несколько раз, он замер, и Беликова ощутила пульсацию в глотке, а потом в неё
хлынуло что-то, заполняя и вызывая приступы рвоты.
Надю скрутило и, оказавшись свободной, она долго содрогалась в конвульсиях, пока из неё
выходило содержимое желудка вместе с вязкой спермой прямо на кучу тряпья.
Обессилено рухнув в собственную рвоту, она заскулила, закрывая ладонями лицо и размазывая
запёкшуюся кровь, перемешанную со слезами и мерзкой склизкой жижей, оставшейся на распухших
саднящих губах.
– В следующий раз не сопротивляйся, – Шевельков прохрипел, поднимаясь на ноги и отворачиваясь
от измученной жертвы.
– Я принесу воды.
– Ненавижу, - единственное, что он услышал в ответ, сорванное, тихое, сиплое и едва различимое.
– Ты моя, – собрав разбросанную одежду, Юрий поднялся по скрипучей лестнице и выбрался из
подвала, громко хлопнув крышкой люка.
Надя выла от боли и унижения, сворачиваясь в комок и дрожа каждой клеткой ноющего тела. Она
будто смотрела на себя со стороны, такую жалкую, сломленную и разбитую. Хотелось лишь одного –
умереть.
Почему это произошло именно с ней? Почему именно этот человек? Слишком много разных
«почему» терзали её дрогнувший разум.
Два дня он не трогал её, лишь молча приносил еду и чистую воду.
Беликова с ужасом смотрела на синяки и ссадины на своём теле и с трудом открывала рот, треснувший в уголках после истязательств, которые всё ещё преследовали её в мыслях и напоминали
о себе болью и постоянной тошнотой.
Организм отказывался принимать пищу совсем или тут же отторгал её, стоило хоть одному куску
попасть в желудок.
Она больше не тешила себя иллюзиями, поняв, что попала в руки к настоящему психу, так не
похожему на её друга детства. Всё изменилось. Люди были правы, когда говорили, что Шевельков
ненормальный, и теперь она отчётливо поняла это, прочувствовав на самой себе.
Она стала его болезнью, одержимостью, навязчивой идеей, и он получил желаемое, бесконтрольно
захватив её в свою собственность и пользуясь как игрушкой. Его нельзя было назвать взрослым
ребёнком, нет, он выглядел и говорил порой, как совершенно здоровый человек своих лет, но
отрицать его безумие было бессмысленно, и его безумием была Надя.
Она сработала выключателем в его воспалённом больном сознании, шатком и расстроенном. То, чего он так долго ждал, внезапно возникло перед ним, маня и притягивая, не давая возможности
отказаться.
Он выстроил в своей голове выдуманную историю их отношений, создал иллюзию, которой жил все
эти годы, а когда иллюзия захотела растаять, просто сорвался, разодрав цепи собственного разума.